Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
Тогда я сделал следующее: взял парня за горло одной рукой так, что мои пальцы сомкнулись вокруг тощенькой шеи и слегка сдавил. Затем снова заглянул в его глаза, готовые выскочить из орбит и сказал проникновенно:
— Если ты ещё раз издашь хоть один звук без разрешения, клянусь, я сверну тебе шею, как цыплёнку!
Парень закатил глаза и я понял, что сейчас с ним случится обморок. Этого нельзя было допустить. Тогда я стряхнул с него девиц, взял за плечи, поставил на ноги и угостил лёгкой затрещиной, от которой он тут же пришёл в себя. Снова взяв его за горло, я опять вытащил кляп, слегка ослабил хватку и спросил:
— Ты знаешь, где вход в монастырскую
Он издал, какой-то хрип, но кивнул утвердительно.
— Сможешь нас туда провести?
Снова кивок.
— Тогда пошли, но имей в виду — один лишний звук или ненужное движение и ты — покойник, понял?
Он понял, но поглядев в остекленевшие от страха глаза парнишки, я боялся, что он может снова хлопнуться в обморок.
Мальчик повёл нас прочь из молельни, и вскоре мы запетляли по бесчисленным коридорам и помещениям монастыря. На всякий случай я держал руку на плече парня, но всё же боялся, что он снова захочет подать сигнал своим и тогда мне уже не удастся удержать кровожадных девиц от расправы. Несколько раз мы едва не столкнулись с вооружённым патрулём, из двух, а иногда и четырёх святых отцов и тогда приходилось прятаться. Я чувствовал, как у меня под рукой вздрагивает плечо парня и, чтобы избавить его от искушения, возвращал руку ему на горло. Но вот, наконец, наш проводник остановился перед очередной бронированной дверью и прохрипел:
— Это здесь!
Ну, конечно дверь оказалась запертой! Чудо ещё, что возле неё не стоял часовой!
— У кого ключи? — Спросил я.
— У отца Ансельмия, он наш ключник! — Был ответ.
Каррамба! Впрочем, мне хотелось выругаться ещё покрепче! Значит, ключи от монастырской темницы лежали сейчас на какой-нибудь лавке, вместе с рясой и штанами, в доме весёлой бабёнки, в то время, как лицо за них ответственное эту самую бабёнку… Н-да. Госпожа Удача решила сыграть с нами злую шутку!
— Ещё есть вход в подземелье? — Спросил Огнеплюй.
— Нет! — Вскрикнул парень, и я не понял, был ли это ответ на вопрос или испуг при виде говорящей птицы?
— А есть ещё ключи? — Задала самый разумный вопрос Анхе.
— Й… есть! У отца-настоятеля есть свои ключи от всех дверей!
— Веди нас к отцу-настоятелю! — Приказал я.
— Он не отдаст вам ключи! — Ответил служка, вдруг окрепшим голосом, в котором даже послышались насмешливые нотки.
— А мы хорошенько попросим его! — Медовым голосом пропела Анхе и для убедительности погладила мальчика по щеке рукой, в которой был зажат небольшой, но острый, как иголка кинжальчик.
Малыш сглотнул, втянул голову в плечи и показал в сторону лестницы ведущей вверх. Я не очень хорошо представлял себе, как именно мы будем «хорошенько просить» отца-настоятеля отдать нам ключи. Скорее всего, почтенный глава этого богоугодного заведения в такой поздний час спит сном праведника за закрытой дверью, а каковы здесь двери нам уже пришлось узнать на собственном опыте.
Пока мы поднимались по очень крутым и на удивление неудобным ступенькам, в моей голове роилось множество мыслей и планов о том, как нам попасть в покои святого отца, но тут это место, богатое на сюрпризы, преподнесло нам ещё один: настоятель не спал, и дверь в его келью была приоткрыта.
Правда, больше всего меня поразило не это, а реакция нашего пленника. Он не только совершенно растерял весь свой страх, но буквально сиял, как начищенный пятак и, казалось, едва сдерживался, чтобы не пуститься вперёд вприпрыжку! Только моя рука на плече этого парня сдерживала его радостные порывы.
Итак, мы оказались напротив приоткрытой двери, из которой лился спокойный неяркий свет, ну и конечно вошли в неё. За дверью был коротенький коридор оканчивающийся кельей чуть побольше прочих подобных помещений, в которых нам довелось побывать. У левой от нас стены располагалось грубое деревянное ложе покрытое, какой-то дерюгой, которое конечно служило постелью хозяину. Правая стена была сплошь завешена оружием и доспехами, за исключением того места, которое занимал стеллаж уставленный книгами.
Впрочем, всё это я разглядел краем глаза, так-как моё внимание было полностью поглощено личностью самого отца-настоятеля. Преподобный, (или, как там его следовало называть?), сидел за столом и что-то писал. Сразу скажу вам, тот монах, с которым мне пришлось бороться, когда мы только проникли в монастырь, ростом наверно был подмышку своему духовному и ратному начальнику!
Даже в сидячем положении фигура главы местной братии, внушала трепет. Локти этого великана не помещались на столе и свешивались далеко за пределы столешницы. Голова, напоминавшая стог сена, сидела на могучих плечах, которые были наверно вдвое шире моих. Лица почти не было видно из-за гривы волос и широченной светлой бороды, которая дала бы фору той, что украшала физиономию Ванхагена!
Перед нами сидело само воплощение дикой физической мощи, какое вообще доступно человеческому виду! Это была громадина внушающая страх, но вопреки расхожему мнению, в его глазах не было скотской тупости, свойственной переросткам людского племени. Наоборот, в них светился ум, проницательность и властность. Они обладали даже каким-то магнетическим, завораживающим свойством, так, что я не сразу сообразил, что вот уже некоторое время стою, ничего не предпринимая, и просто таращусь на отца-настоятеля! То же самое происходило и с моими спутницами. Всех нас из оцепенения вывел крик мальчика-служки:
— Падре! Падре! — Вскричал он. — К вам сам господин Сатана и его дьяволицы!
Реакция хозяина кельи была незамедлительной — он выпрямился во весь рост, (причём моя голова оказалась на уровне его груди, а высокого потолка едва хватило, чтобы он не задел его макушкой), перекрестился, бормоча молитвы, и ни слова не говоря, запустил в нас столом, за которым только что сидел!
Если бы не выучка моего ярла, не бывать бы тогда головы у меня на плечах! Я успел упасть на четвереньки, а девушки, проявив нечеловеческую ловкость, брызнули в стороны! Меньше всего повезло парню, плечо которого я выпустил: дубовая столешница задела его лишь краем, но этого хватило, чтобы отшвырнуть незадачливого служку, словно детскую куклу, к стене, где он припечатался затылком и тут же рухнул, как мешок с мукой. Я так и не узнал, погиб ли он от страшного удара или остался жив. Выяснять это было некогда, приходилось соображать, как выбраться из западни самим.
Хуже всего было то, что обломки стола надёжно забаррикадировали дверь, и мы оказались в роли мышей запертых с котом в тесной клетке! Ручищи великана-настоятеля выстрелили вперёд и пальцы правой тут же сомкнулись на талии Анхе, а в левой забилась и зашипела, как дикая кошка, Пчёлка!
Я выхватил саблю и что было силы, рубанул этого громилу по запястью! Клинок, которым я на острове с одного взмаха ухитрялся срубить пальму толщиной с человеческий торс, отскочил от этой чудовищной руки, словно ореховый прут, которым врезали по стальной балке! Мельком я заметил, что запястья отца настоятеля затянуты в кожаные наручи, усиленные стальными пластинами.