Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
Интермеццо девятнадцатое
— от беды к надежде
Горящий, как факел монастырь остался далеко позади. Река стремительно несла наш плот в сторону моря, и мне оставалось лишь следить, чтобы он плыл посередине потока и не ударился о берег. Шестом работал я один — девушки стояли на коленях вокруг неподвижной Кисточки, а их руки лежали на теле подруги. От этой картины окрашенной светом занимающейся зари, у меня сердце обливалось кровью. Я держался из последних сил, чтобы не разрыдаться самому. Впрочем, пираньи не плакали. Они были безмолвны и неподвижны. Мне показалось, что они, молча, разговаривают со своей погибшей сестрой и от этой мысли мне почему-то стало холодно.
— Как тебе удалось поджечь капище, там же почти всё было из камня? — Спросил я нахохлившегося Огнеплюя, скорее для того, чтобы хоть как-то разогнать берущую за горло тоску.
— Я не поджигал его! — Был ответ. — Оно как-то само загорелось! Понимаешь, когда я спалил этих зомби, сил у меня не осталось даже, чтобы зажечь свечку. Потом вы чуть не затоптали меня, пока дрались с местными уродами, а когда капище загорелось, и пора было сматываться, я полетел вперёд и обнаружил, что огонь из-под земли вырывается наружу прямо сквозь пол! Если я и не мог зажечь своё пламя, то уж поддержать имеющееся и помочь ему разойтись по всему зданию, было делом техники!
— А как же стражники у ворот?
— Проще простого! Я соврал огню, что там есть удобный выход и на пару секунд он мне поверил. Правда, потом вернулся к прежнему направлению, но оба монаха, стоявшие на страже, за это время успели изжариться!
Больше я ничего не спрашивал. Искусство брата в обращении с огнём уступало только мощи нашего отца, но, похоже, было более интеллектуальным и тонким. Мне и не снилось, чтобы с огнём можно было разговаривать, а потому не было смысла дальше развивать эту тему. От чего вдруг загорелось капище я не знал, но не без тайного злорадства подумал, что это, наверное, сделали силы возмущённые поступком своего служителя.
Похороны состоялись в то же утро. Анхе не захотела оставлять тело названной сестры и подруги в чужой негостеприимной земле. Поэтому Кисточку, зашитую в парусину, с привязанным к ногам пушечным ядром, опустили в океанские воды, как только отошли на приличное расстояние. Это была уже пятая девушка, погибшая на моих глазах за наше короткое путешествие. Правда первые четыре, сражённые стрелами во время схватки с кораблём Лимо, были преданы глубинам с воинскими почестями, торжественно и немногословно. Сейчас команду охватила такая скорбь, что я побаивался, как бы это не закончилось плохо! Пираньи не плакали и не молились, они почти не разговаривали друг с другом и даже избегали встречаться взглядами. Анхе сначала ушла в свою каюту, но почти сразу вернулась и встала на корме, глядя в сторону, недавно покинутого, берега. Я с тревогой заметил, что её грозный арсенал, который в дни обычного плавания мирно лежал в сундуке, так и не покинул пояса хозяйки, даже наоборот, был тщательно вычищен и по-видимому перезаряжен. Бог знает, что творилось у неё в голове! Вдруг нашей пиратке захочется вернуться и на самом деле стрельнуть по монастырю из «Мамки»? Надо было как-то направить её мысли в другую сторону.
— Они все сгорели. — Сказал я самым уверенным голосом, хоть в душе у меня и не было такой уверенности.
— Жаль! — Ответила Анхе будто издалека. — Интересно, а здесь есть ещё такие, как их там? Монастыри!
Этого только не хватало! Дочка Ванхагена, похоже, собиралась объявить войну всем встречным монахам! Я вполне понимал её, мне самому хотелось вернуться и устроить оставшейся братии кровавую баню! Но так было делать нельзя! Во-первых, тогда бы нас точно перебили, (пусть святое воинство и понесло потери, но сейчас они были озлоблены и наверняка захотели бы взять реванш.) Во-вторых, эта драка обязательно закончилась бы новыми жертвами, а с меня и той, что уже случилась, вполне хватало! Ну и, в-третьих, не они пришли к нам, а мы явились к ним в гости, свалившись, как снег на голову и смутив покой благочестивой братии. Правда, они могли бы вести себя чуть более разумно при встрече с нами. По крайней мере, можно было попытаться решить дело миром, но нет! С нами не пожелали даже разговаривать — напали сразу, не дав ни малейшего шанса.
Я поймал себя на мысли, что ещё немного и сам начну уговаривать Анхе, повернуть корабль обратно к берегу! Нет, хватит!
— Интересно, долго ли нам плыть до Испании? — Спросил я, неожиданно для самого себя.
Анхе, как-то странно посмотрела в мою сторону и ничего не ответила, но мне показалось, что в уголках её губ мелькнула улыбка. В который раз мне померещилось, что эта девушка читает мои мысли!
Расстояние до Испании мы высчитали на следующий день, изучив морские карты эпохи, которая ещё не наступила. В который раз я упрекнул Огнеплюя в том, что он не пожелал воспользоваться преимуществами двадцатого века! Ну, хотя бы девятнадцатого. Карты, которыми мы располагали, изобиловали картинками, изображающими гигантских рыб и морских змеев, но я бы не поручился за их точность. Кроме того наши познания в морском деле были далеки от совершенства. У Анхе было больше практики, чем у меня, но я был более начитан, что впрочем, не давало никаких преимуществ. Курс мы проложили с горем пополам, и оставалось только надеяться, что нам удастся не промазать мимо Испании.
А ещё я думал, что жестокий урок, полученный нами во время последнего приключения, не прошёл даром и теперь пираньи будут осмотрительнее и перестанут безрассудно бросаться в новые приключения, очертя голову. Напрасно же я надеялся! Впрочем, сначала был сюрприз.
Продрав, как-то утром глаза, я увидел Монику, перегнувшуюся через фальшборт. Сначала я подумал было, что она рассматривает что-то в волнах, но звуки, раздававшиеся с её стороны, показали, что я ошибся — девушку рвало! Это было странно, ведь пираньи совершенно не были подвержены морской болезни, что же случилось?
Первой моей мыслью было то, что Моника получила, какое-нибудь повреждение во время нашей схватки в монастыре и скрыла это. Но никаких повреждений на ней не было видно. (По причине жаркой погоды на девушке были короткие панталоны и безрукавка нараспашку, одежда, которая практически ничего не скрывала.) Отравление тоже пришлось отбросить, так-как мы питались все из одного котла, а продукты добытые на берегу и в бухте, (битая птица и рыба), были засолены по всем правилам и сомнения не вызывали. В конце концов, отравиться мы могли только все вместе!
После того, как совершенно зелёную Монику, вывернуло в десятый раз, мы собрали консилиум, который состоял из Анхе, меня, Огнеплюя, Щетинки, Занозы и Пчёлки. Мне пришлось вмешаться, чтобы оградить Монику от желания её подруг пощупать и помять ей живот. После долгих интимных расспросов и сопоставлений, был сделан один возможный вывод — Моника беременна!
Это могло произойти только на корабле Лимо, когда мы на несколько часов оставили команду без присмотра. И как они только ухитрились? Не имея не только опыта, но даже представления о том, что к чему в таких делах! Поистине природу не обманешь. Когда мы собрали команду и напрямую спросили, кто ещё делал то, что сделала Моника, две пираньи сознались в этом без всякого стеснения.
Девушки не чувствовали опасности для себя в таких делах и не испытывали никакого смущения, как это и подобает истинным детям природы не запуганным человеческими предрассудками. Они только изумлённо поглядывали на заболевшую Монику и пожимали плечами. Надо было видеть Огнеплюя! Он нервно расхаживал по палубе, уперев крылья в бока, отпускал словечки покрепче чем «каррамба» и сплёвывал искрами, рискуя поджечь корабль. Вот, когда я от души пожалел, что рядом нет моей высокоучёной сестрёнки Мегги! Из нас с братом повитухи могли оказаться неважные, на помощь остальных тоже было мало надежды. Конечно, рано ещё паниковать, но где-то через полгода мы должны были решить эту проблему. Допрос двух других «согрешивших» пираний выявил, что пополнение следует ждать ещё от одной, просто у неё беременность проходила без такого сильного токсикоза, какой свалил бедную Монику. Третья девица выскочила из этого приключения без потерь и приобретений, но нам хватило головной боли по поводу первых двух.