Интернат (Женщина-апельсин - 2)
Шрифт:
– Что скажешь, стрекоза?– Федя обернулся и облокотился на ограждение балкона, разглядывая сухую, с идеальной осанкой Лизу.
Платиновые волосы уложены в прическу, собравшую безупречно все волоски. Лицо с тонкой пергаментной кожей удивляло необыкновенной синевой глаз. Минимум косметики. Полное отсутствие груди. Ноги от колен и ниже стройные, с удивительно тонкими щиколотками, завершались изящными открытыми туфлями на очень высоких каблуках. И только руки выдавали возраст Лизы. Руки были морщинистые, с множеством колец, но не просто перстней,
Как сказал Хамид, он сам смутно помнит, что лет десять назад пил за ее то ли семидесяти-, то ли шестидесятилетие.
– Вы, Федор Иванович, удивительно скучны и ленивы, что на это можно сказать?
Сказать на это действительно было нечего. Федя эти три дня провел на редкость бездарно. Сначала они с Хамидом пили и вспоминали прошлое. Хамид уверял, что его люди легко и просто найдут любую красивую русскую женщину в Турции.
Потом Хамид завел себя и ринулся на поиски лично. Два дня Федя его не видел. Сегодня ночью Хамид разбудил Федю. Он был злой. Он не нашел Еву.
– В Стамбуле убили немецкого посла и двоих русских, молодых и богатых, это все, что я откопал.
– Ты что, искал немецкого посла? Тебя попросили найти женщину, просто женщину. Хамид, я тебя не узнаю.
– Просто женщину, да? А почему, когда я начинаю о ней расспрашивать, мне говорят, что ничего не знают, но вот кто-то пришил посла?! Я иду дальше, копаюсь в этой грязи с послом, опять начинаю расспрашивать, мне сообщают, что да, есть такая красивая и опасная, вот тут недавно прикончили двух русских, зарвались мальчики, говорят. Чего это ты, Хамид, говорят, так интересуешься опасными девочками, ты что, шоу в своем борделе хочешь организовать?
– Что еще за шоу?– Федя спросонья тупо таращился на Хамида.
– Я тоже так спросил, что за шоу такое, мне интересно стало. Мне объяснили, что я могу, конечно, поиметь эту девочку у себя, но перед каждой встречей с клиентом она будет
Стрелять по яблоку на его голове, возбуждая его до крайней степени. Хочешь такую горячую девочку, Хамид, спросили меня, от клиентов отбоя не будет! Что я должен на это сказать? Вот именно. Ничего. Я и промолчал.
– Кто тебе говорил про стрельбу?– Федя с трудом выбрался из множества подушек и искал выпить.– Кто это говорил, тот что-то про нее знает!
– Федя, тут все что-то про кого-то знают, понимаешь, Федя. Приходишь к любому человеку, пока ты не задал свой вопрос, он не знает, чего ты хочешь, но как только ты сказал, все! Сразу все все знают, понимаешь? Не понимаешь.
– Если кто-то что-то знает, заплати и расспроси!
– А вот тут все не так просто. Платишь. Молчит. Еще платишь. Вздыхает и говорит, что так и быть, поделится особо секретной информацией. И посылает тебя к другому. Догадайся, что там происходит?
– И что там происходит?
– Спрашиваешь. Он все знает. Платишь. Молчит. Еще платишь, вздыхает и посылает к следующему!
– А по зубам?– с интересом спросил Федя.
– Это совсем неинтересно, это суд, адвокаты, снова платишь, потом миришься с ним, он вздыхает и говорит, что мало что знает, а вот есть один человек, который знает все!
– Ну и бардак тут у вас.– Федя вздохнул.– Давай мне телефон, я буду звонить.
– Федя, сейчас полчетвертого утра.
– Самое время, чтобы мой секретарь понял, насколько это важно.
Федя говорил недолго, в конце поинтересовался, не появилась ли жена Наталья.
Хамид ушел и лег в джакузи, которую он называл корытом. Маленькая заспанная китаянка играла ему на дудочке. Она сидела на краю бассейна голая, желтое тело завораживало - теплая статуэтка на холодной голубой плитке. Федю бросала в дрожь заунывная мелодия. Словно длинные и холодные пальцы трогали обнаженные нервы, не причиняя боли, но лишая покоя.
Федя вздохнул, глянув на часы. Секретарь не сможет ничего узнать, пока не откроются официальные учреждения, не раньше девяти.
– Федя, - расслабленно позвал Хамид, чуть двигаясь в горячих под напором снизу струях, - что ты так из-за бабы, Федя?! У меня есть мальчик, красивый, как ангел. Да не плюйся ты, я все понимаю, я предлагаю, чтобы он тебе почитал. Ты сам увидишь, это не объяснить.
Федя задумчиво оглядел щупленькую фигурку китаянки, хотел что-то ей сказать, но потом просто скинул в воду. Мучительные звуки прекратились.
– Ты, Федя, мне друг...– задумчиво сказал Хамид, наблюдая барахтанье китаянки в воде, - но очень некультурный. Ты только что испортил редкий музыкальный инструмент. Позови Илию, - сказал он китаянке, поднимая ее вверх, легко уместив аккуратную попку на ладони.
Пришел мальчик в набедренной повязке, с блестящим медальоном на худой шее и с огромной книгой. Поклонился, улыбнувшись.
– Хамид!– протестующе замахал руками Федя.– Может, я просто напьюсь как следует, только этого не хватало, что еще за книга?!
– "Преступление и наказание", - сказал Хамид и захохотал, видя лицо Феди.– Шучу! Шучу! Какая тебе разница, что за слова у песни соловья, а? Расслабься, Федя, это получше наркотика.
Федя сел в огромное кресло, качая головой.
– Хатыанку-ум алла-а-а!– пропел вдруг очень красивым голосом мальчик и раскрыл книгу. Он посмотрел на Федю большими черными глазами, потом прикрыл их длинными ресницами, глядя в книгу.
Рука его, изящная, с подвижными красивыми пальцами, захватила медальон за цепочку и покачивала туда-сюда. Федя хотел отвести взгляд от медальона, чтобы получше рассмотреть обладателя такого чудесного голоса, но не смог отвести взгляда от блестящего золотого круга.
Мальчик осторожно сел, сложив ноги, перед Федей и убедился, что Федя не отвел глаз от медальона. Он стал читать тише, его голос трудно было назвать как-то определенно, да он и не читал, а пел, покачивая кружочком, пока глаза Феди не стали отсутствующими, а сам он не обмяк в кресле, почти не дыша.