Интернат
Шрифт:
– Кстати, как он там? – спросил Александр Витальевич.
– Лежит, в себя не приходит, – холодно ответила Замогильная, – ну что ж, тем лучше.
В огромные окна больницы с самого утра светило жаркое июньское солнце. В этот день Антон открыл глаза… – и тут же закрыл их опять. Всё тело было сковано, комната вращалась перед глазами, сильно тошнило, и самое главное – Антон не понимал, где он находится.
Рядом c его койкой стояла медсестра.
– Где я… – попытался сформулировать он свой вопрос, но слабость не давала произнести даже несколько слов.
– Плохо мне… – еле дыша, прошептал он, – кружится всё…
– Всё уже хорошо, всё позади, – успокоила его медсестра, – ты в реанимации, тебя прооперировали, за тобой ухаживают. Капельница стоит, приборы подключены – постарайся не двигаться. Если можешь, поспи ещё – это самое лучшее для тебя…
Она ввела шприцем какое-то лекарство в капельницу, и он снова погрузился в сон.
Снотворное действовало недолго, он просыпался, и опять метался по подушке от боли. Сильные дозы обезболивающих препаратов иногда вызывали жуткие галлюцинации. Ему казалось, что около его кровати стоят страшные монстры, готовые схватить его в любую минуту и утащить куда-то. Он пытался встать, но не мог, тогда он вскрикивал и просыпался от своего крика.
Четыре дня его состояние было тяжелым, врачи с замиранием сердца следили за его здоровьем, и всё-таки лечение и молодой организм сделали своё дело, и Антон потихоньку стал возвращаться к жизни.
Его постоянно мучила головная боль; под воздействием сильных лекарств он находился в полусознании – приходил в себя ненадолго и опять проваливался во что-то мутное…
Память возвращалась к нему – он постепенно вспомнил всё, что произошло. Мама его бросила, он теперь совершенно один, да ещё с больной маленькой сестрёнкой на руках… Он на секунду пожалел, что не умер.
Он вспомнил свой идиотский поступок. Снова, как наяву, почувствовал удар об асфальт, и снова испытал сильную боль… Вспомнил Маринку и… пожалел, что вспомнил! И выругал себя за глупость и слабость…Он только теперь осознал весь ужас своего поступка. Он хотел сделать ИМ плохо! Но кому он сделал хуже? Он сделал хуже только себе, и теперь так страдает! Они гуляют, радуются, смеются, в общем – живут! А он умирает от боли, которая мешает думать, мечтать, дышать. А кто виноват? Он сам. Он сам и виноват!..
Он не понимал, сколько прошло дней – ему казалось, что совсем немного, а на самом деле пошла уже вторая неделя его пребывания в больнице.
Однажды утром Антон открыл глаза и увидел Кристину Назарову. Она сидела рядом с его кроватью и плакала.
– Антоша-а, Антошенька-а, это я! Ты меня слышишь? Ну это же я… Кристина!
– Назарова, это ты?.. – тихо спросил он.
– Назарова… Он узнал меня! Он сказал – Назарова! Я же говорила, что он меня узнает!
– Девушка, прекратите орать! Здесь больница, а не цирк! Выведу сейчас! – возмутилась медсестра.
– Он узнал меня! – уже шепотом восторженно повторяла Кристина. – Он сказал – Назарова! Он меня одну узнал! Хоть бы он всех забыл, кроме меня…
– Я, наверно, в дурдоме… – подумал Антон и заснул опять.
Наконец наступил день, когда он проснулся с таким чувством, будто он заново родился – во-первых, отпустило голову, появилось настроение… и вообще, Антон чувствовал себя намного лучше. А во-вторых, ветер пригнал пушистые облака, и мучительная жара немного спала.
– Ну как дела, больной? – вдруг услышал он приветливый голос. Рядом с его кроватью, улыбаясь, стоял врач.
– Нормально, – ответил Антон, – жить можно…
– Жить можно? С крыши, значит, больше прыгать не будем? – притворно строго спросил доктор.
– А я не с крыши, я из окна, – смущенно поправил его Антон. – А когда я встану? Лежать надоело…
– А ты думал, после операции спрыгнешь с кровати и побежишь? – строго спросил врач. – В следующий раз, перед тем как прыгать, будешь головой думать!
– Я уже многое понял, – похвалился Антон, – я хочу жить… и я буду жить! Буду…
Глава 22
ПО ТУ СТОРОНУ ЗАБОРА
Лето в том году выдалось жаркое, народу на улицах было мало. Большинство cамарцев предпочитали проводить время на пляжах и дачах, и поэтому автобусы ходили полупустые. Жанна и Даша удобно устроились около открытого окна и с волнением следили за дорогой.
Прошла уже неделя, как они познакомились с Мариной, и с этого дня их жизнь, по их мнению, стала похожа на фильм про шпионов. Девчонкам очень нравилось прятаться в подъездах, убегать при виде милицейских машин, и постоянно оглядываться по сторонам.
Сегодня Марина дала им настоящее "спецзадание". Они должны были проникнуть в интернат и узнать, как дела у Антона. Сама же Марина благоразумно осталась ждать новостей дома. Она могла бы попросить девочек съездить прямиком в больницу, но почему-то не хотела, чтобы они увидели Антона. К тому же ей было очень интересно, что произошло в интернате за время её отсутствия.
Задание, данное Мариной, и правда было рискованным, ведь детдомовские дети часто были агрессивными и непредсказуемыми… Для них весь мир делился на две категории людей: «интернатские», то есть они, и «родительские» – так они называли детей, которые не принадлежали к их касте. Интернатские не питали добрых чувств к «родительским». Они завидовали им, прежде всего, конечно, потому что у тех были любящие мамы и папы, которые заботились о них. Интернатских раздражало всё – что они хорошо одеваются, пользуются телефонами и плеерами, и они частенько отнимали всё это у «родительских», и хоть как-то, по их мнению, уравнивали несправедливость. Поэтому все «родительские» дети их района за три километра обходили территорию детского дома-интерната, предпочитая не связываться с его обитателями.