Интернат
Шрифт:
– Пусти! Отпусти меня! – закричала Марина, отбиваясь, но Зоя Сергеевна была сильнее. Она схватила девочку за волосы, притащила к раковине и стала смывать с косметику с её лица.
– Совсем обнаглели, – приговаривала она, – что дальше будет, и что нам с этим делать?..
Потом Зоя швырнула Марину в "карцер" и захлопнула дверь.
Марина несколько минут полежала на полу, а потом встала и отряхнулась.
– Не буду плакать! – твёрдо сказала она себе.
А за окном летали голуби – белые, красивые, вольные… Они не знали, как тяжело живётся маленькой девочке в большом и жестоком мире. И как хочется сейчас этой девочке разрыдаться, прижаться к любящей маме, и рассказать про все свои проблемы.
– Голуби вы голуби, ничего вы не знаете о жизни! – грустно сказала Марина, и села на раскладушку. Очень хотелось зареветь, но девочка решила быть сильной до конца.
Марина ещё долго приходила в себя после происшедшего. Почти всю следующую неделю она провела в одиночестве. Она или спала целыми днями, или молча сидела на лавке, думая о своём. Подруги и так и эдак пытались заговорить с ней, но она постоянно давала им понять, что не хочет общаться. Другие дети, как ни странно, не приставали к ней, и даже Кристина и её подруги от Марины отстали. Правда Кристина один раз всё-таки подошла к Марине и предупредила:
– Если Антошка инвалидом останется, я тебе ноги переломаю, и тебя саму в группу для инвалидов-колясников переведут. Поняла?
– Поняла, – ответила Марина, – чего непонятного…
Антон, на Маринино счастье, быстро пошёл на поправку. Через неделю он начал вставать с кровати самостоятельно, а через две недели уже ходил в игровую и целыми днями сидел перед компьютером вместе с другими мальчишками. Кормили в больнице вкусно, было много других ребят его возраста, его часто навещали друзья и воспитатели из интерната, приносили фрукты и сладости. Даже молодые медсёстры прониклись с жалостью к ребенку из детдома и частенько таскали ему пирожные и конфеты. Если бы ещё голова не болела, Антон бы вообще решил, что находится в раю. Он быстро понял, что он теперь "важная персона", и ему можно требовать всё что вздумается.
Целыми днями он играл в компьютерные игры, болтал с медсёстрами, сидел на подоконнике с пацанами, и вообще жил полной жизнью, но когда приходил кто-то из врачей или из воспитателей, болезнь тут же приковывала Антона к постели. Он тяжело вздыхал и закатывал глаза, и на вопрос о здоровье всегда отвечал:
– Плохо… умру наверно скоро.
А когда спрашивали, что ему принести, быстро говорил:
– Я вообще ничего не ем… ну, если только вкусненького чего-нибудь… тортик… или мороженное… Апельсины я ещё люблю....
Когда врач спросил его хочет ли он домой, тем самым намекая на выписку, возмущению Антона не было границ.
– Какое домой? – укоризненно сказал он. – Вы что, не видите, что я еле на ногах стою?!
Из дневника Марины Шальневой.
2 июля.
Привет, дневник. Сто лет тебя не видела… Если я буду описывать всё, что со мной случилось, боюсь, что все твои странички испишу. У меня всё более или менее наладилось. Девчонки отстали. Антошке намного лучше. С Ирой, Таней и Зазкой тоже всё хорошо. В общем, можно расслабиться немножко, но совсем немножко, потому что чувствую – проблем в моей жизни будет ещё очень много.
С Антошей мы больше не вместе. Кристинка сама к нему ездит, а мне там даже появляться нельзя. Ну, может это и к лучшему. Найду себе нормального пацана, из-за которого меня не будут пытаться убить…
10 июля
Все выходные провела у Любы. Она – супер! Ей всё можно рассказать. Мы с ней про любовь разговаривали… Мне всё время так хотелось с кем-нибудь из взрослых про это поговорить, но я никому не доверяла, а Любе почему-то доверилась. Она мне даже сама предложила, если что-то случится – приходить и ей рассказывать. Заботится обо мне. Может, она правда меня к себе насовсем возьмет, но я пока даже думать об этом боюсь…
11 июля
Кошмар! У меня такое ощущение, что наш детский дом – это реалити-шоу "Последний герой"…
Остаться в живых
Отчаянный псих
Не свой не чужой,
Последний герой.
Эту песню включают нам каждое утро. Они издеваются над нами, что ли?
Дневник, если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтоб ты знал все тайны нашего детдома.
"Радуга" – это никакой не реабилитационный центр, а психушка самая настоящая. Могила думает, что мы не знаем – но мы знаем, что там творится! Там уколы делают, и после этих уколов ты постоянно спишь, живёшь как растение… И единственный диагноз, с которым можно угодить в эту больницу – плохое поведение! Да, у нас так: плохо себя ведешь – в глаз, или в карцер без обеда и ужина, или в психушку. У Могилы в этой "дурке" подруга работает. Она там для нас постоянно несколько мест «тепленьких» держит.
Но это еще не все, что я знаю.
Воспитатели постоянно воруют, и повара тоже. Сама видела…
Физрук – маньяк! Он как напьется, постоянно ко всем пристает! Мы с девчонками даже на стене бумажку прилепили "Инструкция: Как не попасться в лапы маньяка" и 18 пунктов внизу. Но он не понял намёка!
А еще старшие нас бьют. Я понимаю – мы, конечно, тоже не сахар, но мы же их не бьем…
Ну почему все не могут просто жить дружно? Почему?
Интересно, доживу ли я до выпускного бала…
Глава 25
ПРОДАВЦЫ СЧАСТЬЯ
На следующей неделе в детский дом вернулся Антон. И, хотя он и провалялся в больнице почти половину лета, он совершенно не жалел о потраченном времени. Дети тепло встретили Антошку, и целый вечер слушали его рассказы о больнице, операции, уколах и других "интересных" вещах. Весь следующий день он опять был в центре внимания и просто сиял от счастья.