Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2
Шрифт:
– Запах какой-то странный, – оправдался он.
На самом деле он испытывал отвращение не к запаху. Вид его жены был тому виной. Жена убивала двух зайцев разом. Делала уборку в квартире и сохраняла молодость лица, измазав его сметаной поверх которой были налеплены круги огурца. Она напоминала печеную под овощами молочную свинью, поданную в прошлом году к столу в ресторане "Зульфия" на пятидесятилетие Гиндесбурга.
– Ишь ты! Запах ему негож! Сымай калоши и копыта мой! – заявила жена, сверкнув из-под сметаны огнем блеклых очей.
Фирзякин немедля повиновался. Нырнув за дверь ванной комнаты, он поспешно стянул
– Мне бы поужинать, – жалобно попросил он, приоткрыв дверь.
Жена в ответ фыркнула что-то нечленораздельное, похожее на внезапно выплывший из болотной жижи пузырь зловонного газа, что означало – «ужин на плите, гнилоносный кобель!»
Ужином оказались котлеты на пару с привкусом хозяйственного мыла и холодные, как забытые на зимней рыбалке черви, макароны. Наскоро поев, Фирзякин заварил себе чаю и просочился в гостиную, где уборка уже была закончена. Там он включил телевизор и стал смотреть новости. В новостях сообщили, что премьер-министр снова посетил финансовый форум в Гааге, что на летних олимпийских играх российские спортсмены завоевали восемь золотых и четырнадцать серебряных медалей, а также принесли бронзу в соревнованиях по синхронному плаванию и гребле на каноэ. Также узнал Фирзякин, что со следующего квартала текущего года плата за электричество возрастет, и что кактусы подсемейства опунциевых отличаются особым типом шипов — глохидиями – крайне жёсткими и ядовитыми, попадание которых в пасть животных вызывает мучительные боли и судороги, влекущие за собой смерть.
Гиндесбург с наслаждением закрыл глаза и представил свою жену, съевшую такой кактус. Мечущаяся в агонии супруга с иссиня-черным лицом и глазами, готовыми вышвырнуться из орбит, подарила сознанию Фирзякина успокоение и негу. Но его
прекрасное видение было безжалостно разрушено ворвавшейся в комнату женой.
– Твой поганый гриб разросся, как тварь! Или ты эту дрянь изничтожишь, или я тебя, собаку паршивую, ночью порублю и ему скормлю!
– Да что ты, Ларочка, успокойся, – примирительно проблеял Фирзякин, – раз он разросся, я его разделю и Федору отдам половину. Он давно просил.
– Отдам?! – возмутилась супруга так, словно ей предложили съехать из комфортабельной квартиры в грязный сарай. – Я его ращу, пою чаем с сахаром! А ты этому иждивенцу алкоголезному за так? Ну, нет! Вот ему, а не половину! – и показала супругу огромный розовый кукиш с жирным и уродливым большим пальцем.
– Да ведь...
– Иди сейчас же в унитаз смой! Я эту дрянь видеть не хочу, не то что трогать! – и хлопнула дверью так, что у Гиндесбурга екнуло в груди.
Он, зная, на что способна супруга в моменты, когда приказы её игнорируют, отправился на кухню, где в трехлитровой банке рос столь любимый им чайный гриб. Выбрасывать его было до жути жаль. Фирзякин знал, что гриб и полезен для желудка, и тонизирует лучше всякой минеральной воды. А уж как средству борьбы с похмельем – равных ему нет! Но жена! Перечить ей было делом столь же бесполезным, как воевать с торнадо при помощи пылесоса.
Взяв банку, Гиндесбург понес её в туалет. Встав над очком отхожего места, он горестно вздохнул и накренил банку, как вдруг увидел, что со дна её поднялся крупный пузырь газа и медленно поплыл кверху. Когда он всплыл, гриб слегка приподнялся в центре, и по его поверхности прошла странная вибрация. Боковые слои гриба чуть раздвинулись и Фирзякин услышал:
– Не делай этого!
Он резко обернулся и понял, что дверь за ним заперта.
– Кто это сказал? – прошептал он.
– Я, – ответил гриб.
– Но ведь... Так не бывает. Ты же гриб. Ты не живой!
– Что за глупости? – возмутился гриб, завибрировав краями. – Конечно же, я живой.
– Да, но...
– Хочешь сказать, что если я гриб, то и живым быть не могу? – Усмехнулся тот. – У меня даже есть имя.
– Имя? – удивлению Фирзякина не было предела.
– Имя мое Гао-Цзу. Но ты можешь называть меня проще, вторым моим именем – Цзы. Должен предупредить, я отношусь к очень древнему и знатному роду. Я – первый император китайской династии Хань.
Фирзякин нервно сглотнул, подумав про себя, не подсыпала ли жена ему какой-нибудь отравы в ужин. Он где-то читал, что у отравленных перед смертью часто бывают галлюцинации. Фирзякин мотнул головой и снова накренил банку с твердым намерением
слить гриб в унитаз.
– Эй, эй! – вскрикнул водоплавающий гриб. – Спокойнее. Я могу доказать что я и вправду живой!
– Как?
– Очень просто! Я знаю, где твоя Ларочка прячет деньги, – заявил гриб, придав голосу таинственную интонацию. – На кухне в правом шкафчике над плитой, прямо в банке с гречкой. Там что-то около ста тысяч.
– Хм... – рассудил Гиндесбург, – если ты моя галлюцинация, то это окажется ложью. А если нет, то...
– Видишь, как просто. Стоит только проверить, – приободрил хитрый гриб Цзы.
– Ладно. Побудь пока тут.
– Нет! Не оставляй меня, а то эта мегера меня выльет!
– И то верно, – согласился Фирзякин.
– Что ты там бормочешь, идиотина? – раздался вопль жены за дверью. Ручка в туалет в тот же миг спазматически задергалась, и Фирзякин от испуга чуть не выронил банку. Гриб тревожно булькнул.
– Скверная жена у тебя Гиндесбург, – сказал он тихо.
– И не говори.
Гиндесбург осторожно отодвинул задвижку, и тут же дверь распахнула его супруга. Её зловещие глаза принялись шарить по крохотному пространству туалета.
– Что ты там прячешь, рухлядь нафталиновая?
Фирзякин, держа банку за спиной, не нашелся что ответить, а только безвыходно покраснел.
– Смыл? – жена грозно сдвинула брови.
Фирзякин молчал. Он робко попытался выйти, но тут же был оттиснут мощной грудью супруги обратно.
– Смывай при мне!
– Нет! – сказал он треснувшим голосом.
– Что?!
– Это мой гриб, – сказал он твердо.
– Что, что?! – повторила жена тоном оскорбленного евреем офицера Вермахта.
Фирзякин с ужасом увидел, как громадная, шпалоподобная рука супруги медленно поднялась ввысь, и уже через секунду в глазах его вспыхнули молнии, а в ушах заложило ватой. Гиндесбург увидел, что теперь он полулежит в совершенно неестественной позе, зажатый между унитазом и стеной, а его жена с улыбкой дьяволицы победоносно держит перед собой банку с грибом. Пока Гиндесбург пытался освободиться, жена его успела-таки вылить несчастный гриб в унитаз. Беспомощный, он лежал теперь на приступке толчка, склизкий и жалкий. Края его слабо вибрировали предчувствием неминуемой гибели.