Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2
Шрифт:
– Вот сука! – сказал он вдруг отчетливо и громко.
Лариса Фирзякина тянувшая в этот момент руку к рычажку слива, окаменела. Взгляд её метнулся на супруга.
– Это кто сказал? Ты??? – спросила она сипло.
– Он, – ответил Фирзякин, кивнув на гриб.
Жена, не веря своим глазам, наклонилась над очком отхожего места. Гриб молчал. Тогда она вооружилась стоящим возле унитаза вантузом и хотела было ударить им гриб, как тот вдруг легко и неожиданно выпрыгнул из унитаза и налип на её раскрасневшееся после косметической маски лицо. Фирзякин услышал дикий, заглушенный телом гриба рык. Жена, пытаясь
– Не волнуйся, – услышал он вдруг, – я только усыпил её. Правда, надолго. Пусть проспится как следует. И потом, она нам только мешать будет.
– Мешать нам? – удивился Фирзякин.
Он увидел, что гриб, совершая странные телодвижения, сполз с лица его жены и проворно движется обратно в туалет.
– Застрял? – посочувствовал тот, забравшись на край унитаза. – Ну, давай, я тебе помогу.
И гриб, проскользнув по керамическому бортику, оставил после себя текучий маслянистый след. Слизь эта, словно смазка, стекла по бортам, и Гиндесбург с легкостью выскользнул из своей ловушки.
– Ты мне новую банку поищи, – сказал гриб, горестно созерцая осколки прежней своей обители, разбитой мечущейся в агонии женой Фирзякина.
– Ага.
– А теперь, – сказал он, потирая свои края, друг о друга, – пойдем чай пить!
* * *
Гиндесбург и гриб сидели друг напротив друга за кухонным столом. Тут же стояла вскрытая банка с гречкой, в которой были обнаружены спрятанные женой деньги, а еще – остывший недопитый чай в фарфоровых кружках, литровая бутылка водки, опустевшая
наполовину, маринованные помидоры на блюдце, нарезанная колбаса и сахар-рафинад, которым гриб закусывал водку. Делал он это так. Всосав очередную рюмку, наползал на кирпичик сахара и с урчанием растворял его в себе. Гиндесбург наблюдал эту картину с неописуемым умилением, словно гриб был ему родным годовалым сынишкой, выучившимся самостоятельно ходить.
–...И когда я взобрался на гору Фудзи, – вещал гриб, заплетающимися краями своей кожистой мантии, – в душу мою снизошел небесный свет. И все стало прозрачно и чисто. Я понял – дух и плоть лишь временно объединены меж собой. Но дух неизмеримо выше, а потому любой, кто достиг просветления, способен воплотиться к новой жизни в любом живом объекте. Мой срок пришел сейчас.
– Поразительно! – восторгался Фирзякин. Он тоже сильно опьянел. Голова его покачивалась, а нос стал распухшим и красным. – Но почему ты не стал снова человеком? Разве удобно тебе быть чайным грибом?
– Не все так просто. Мое истинное перерождение должно было бы состояться еще только через сто лет. НО МНЕ НЕОБХОДИМО СЕЙЧАС ПРИСУТСТВОВАТЬ В МИРЕ! Ибо грядут события, последствия которых могут изменить всё! – сказал он, посерьёзнев.
– Какие события?
– Ты обо всем узнаешь в свое время. Провидение соединило наши судьбы, и теперь тебе суждено стать моим проводником и помощником. Готов ли ты послужить свету?
– Готов, – пламенно ответил Фирзякин.
– Я знал, что ты чист душой. Знай, твое имя останется в веках. И судьба твоя будет не напрасной.
– Я всегда мечтал сделать что-нибудь великое, – признался Гиндесбург, горестно вздохнув, – но как тут развернешься? – Он огляделся по сторонам. Крохотная кухонька с пожелтевшими обоями и старой облупившейся местами мебелью производила впечатление тяжкое. На подоконнике тоскливо вяли заброшенные хозяйкой фикусы. Нездорово гудел маленький старый холодильник. В углу у помойного ведра, на пыльной паутине покачивался жирный паук.
– Горизонты необъятны, а стены не есть препятствие. Лишь твой разум ставит преграды, но, в сущности, нет ничего недостижимого, и ты, как и всякий, кто служит свету, способен на многое и достоин великой судьбы!
– Спасибо! – с чувством ответил Фирзякин, блеснув слезой.
– Наливай, – ответил гриб, подталкивая рюмку поближе.
Выпив, приятели закусили. Фирзякин звучно проглотил сплюснутый маринованный помидор. Гриб блаженно всосал свою рафинадину.
– Завтра мы отправимся в подвал соседнего дома, – заявил гриб.
– Зачем?
– Ты все поймешь, когда увидишь своими глазами, – гриб качнулся и чуть не соскользнул с края стола, но Фирзякин успел его поймать.
– Спасибо! – поблагодарил тот, икнув. – Вообще-то, перемещаться по городу мне будет проблематично, – задумался он, – поэтому наденешь меня вместо кепки.
– Но... Это как-то...
– Ну, не в банке же тебе меня носить? И потом, так мне будет комфортней.
– Понял, – согласился Фирзякин.
– И еще, – предупредил деловито гриб, – ты должен делать все, что я тебе говорю. Должен верить мне. Даже если мои указания покажутся тебе странными. Понятно? Все-таки я как-никак император!
Фирзякин покорно кивнул. Они выпили еще на сон грядущий, и Гиндесбург, уложив гриб в новую банку, отправился спать. Бездыханную супругу он оттащил на тахту, а сам улегся в кровать, раскинувшись на ней свободно, как беззаботный обалдуй на цветочной поляне.
Но хотя и выпил он довольно много, сон все никак не шел. В голове вертелись странные мысли о мире, перерождении человеческой души и грибах. За окном горела прожектором
полная луна. Призрачные облака медленно обрамляли её. Зыбкие, как утренняя дымка. На подоконнике сидел, свернувшись холмом, кот.
«Странное дело, – думал Гиндесбург, – гриб рос у меня почти год. Почему же он раньше молчал? И вообще, чудеса это, честное слово. Гриб, и вдруг император! Однако вписаться в историю, стать личностью, которую запомнят в веках... Эта игра стоит свеч!»
С этой приятной мыслью Гиндесбург мягко провалился в сон, и его унесло на волнах фантазий в мир грез, словно щепку в океан.
* * *
Утром Фирзякин по приказу гриба сходил в магазин и купил сорок упаковок черного индийского чая и десять килограммов сахарного песка. Все это они взяли собой. По дороге к подвалу соседнего дома Фирзякин встретил знакомого. Это был его приятель Гриша Шишковец. Гриша слыл во дворе фигурой любознательной, а потому сразу же его взгляд упал на странный головной убор Гиндесбурга.