Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

Морозов Евгений

Но важнее всего то, что киберреалисты не позволят вовлекать себя в пустой спор о том, вредит интернет демократии или, напротив, способствует ее процветанию. Вместо этого они согласятся с тем, что интернет способен вызывать различные политические эффекты в различных средах и что главная задача политика заключается не в том, чтобы философски осмыслить влияние интернета на общество в целом, а в том, чтобы сделать интернет союзником в достижении определенных политических целей.

Киберреалисты признают, что, продолжая заигрывать с интернетоцентризмом и киберутопизмом, политики играют в опасную игру. Они не только упускают массу малых шагов по пути к демократизации, предоставляемых интернетом, поскольку страдают дальнозоркостью, но также подспудно содействуют диктаторам и превращают всякого интернет-пользователя, живущего в авторитарном

государстве, в невольного узника. Киберреалисты будут настаивать, что это слишком дорогой и неэффективный способ поддержки и распространения демократии. Хуже того, он грозит подорвать или вытеснить более дешевые и действенные альтернативы. С точки зрения киберреалистов, поддержка и распространение демократии – слишком важные вещи для того, чтобы доверять их лаборатории из Кремниевой долины, славящейся любовью к экзотическим экспериментам. Но главное – киберреалист уверен: даже если цифровой мир пренебрегает законами гравитации, это не означает, что он отрицает законы разума.

Послесловие к изданию в мягкой обложке

Публиковать весной 2011 года книгу об интернете и демократии в чем-то сродни тому, чтобы печатать книгу о Восточной Европе после лета 1989 года. Все интересуются вашим мнением – и лучше, если оно не совпадает с общепринятым, – но вы хорошо понимаете, что читатель будет оценивать не только вашу аргументацию, но и то, как она соотносится с реальными событиями.

Предвидел ли я, что публикация моей книги вызовет ажиотаж? Разумеется, нет. Сначала эпопея с участием “Вики-ликс”, а следом “арабская весна” сделали тематику моего исследования центральной в общественной дискуссии. Мало кому из публицистов доставалось (во всех смыслах) подобное внимание. Дискуссия, которую вызвала книга (лишь на английском языке появилось более сорока обстоятельных рецензий), оказалась столь же увлекательной, как и работа над ней.

Выдержала ли моя книга испытание событиями 2011 года? Думаю, что да. Заголовки сегодняшних новостей об интернете и политике вряд ли удивят моих читателей. Западные политики продолжают рассуждать о Сети так, будто можно четко разграничить ее национальную и глобальную составляющие, а это, увы, невозможно. Парадокс, заключающийся в том, что западные политики защищают свободу интернета за границей, одновременно ограничивая ее в собственных странах (это центральная тема книги), стал особенно очевиден во время скандала [2010 года], вызванного утечкой американской дипломатической переписки (Cablegate). Угроза Дэвида Камерона выключить “Фейсбук” и “Твиттер” во время лондонских погромов резко контрастирует с его восторгами по поводу благотворного влияния интернета на авторитарные режимы. Американские сенаторы осудили отключение интернета в Египте, однако поспешили принять закон, предусматривающий такую меру у себя дома, еще раз доказав свою приверженность борьбе за свободный и независимый интернет для кого угодно, кроме Америки.

Хотя все это лицемерие заметно каждому, кто возьмет на себя труд присмотреться, западные правительства удвоили усилия по защите свободы интернета, особенно после “арабской весны”. Политика, направленная на защиту свободы Сети, остается в силе, однако ее интеллектуальный фундамент шаток как никогда. И это главная причина, по которой эта книга сейчас нужнее, чем прежде: хотя искушение творить добро при помощи интернета сильно, мы по-прежнему слабо представляем себе, как сделать так, чтобы не навредить. Более того, западные политики все еще не смеют признать, что угроза свободе интернета таится главным образом дома, а не исходит от авторитарных государств.

Рынок электронной слежки переживает бум. Недавние попытки ФБР убедить интернет-компании снабдить свои продукты “потайными дверцами”, чтобы сделать их удобнее для слежки, еще сильнее подорвали доверие к усилиям по защите свободы интернета. В то же время (как я и предполагал) развивающиеся страны (особенно Россия, Китай и Иран) начали пытаться уменьшить свою зависимость от американских технологий. Правительства подозревают, что эти технологии содержат “потайные дверцы” или могут быть использованы для организации беспорядков.

Авторитарные правительства расширили свои шпионские операции. Сообщение о том, что DigiNotar (один из центров сертификации, удостоверяющий, что посещаемые нами сайты действительно то, чем они кажутся) был

взломан иранским хакером-лоялистом (это дает возможность правительству Ирана шпионить за миллионами интернет-пользователей), только подтверждает растущую изощренность авторитарной политики. К сожалению, это не единичный случай.

“Арабская весна” недвусмысленно показала, что приручить интернет авторитарным режимам помогают западные консультанты и западные же технологии. Мало где на Ближнем Востоке и в Северной Африке западные фирмы не торгуют оборудованием для слежки или осуществления цензуры. Американские дипломаты, между тем, продолжают смотреть на происходящее сквозь пальцы. В конце 2010 года Госдеп вручил компании Cisco (она помогла правительству КНР возвести Великий китайский файервол) награду за “корпоративные достижения”.

Одновременно компании наподобие “Гугла” и “Фейсбука” продолжают трансформировать интернет в соответствии со своими корпоративными стратегиями, делая его более прозрачным, эффективным и упорядоченным – но и менее анонимным и, следовательно, гораздо менее пригодным для инакомыслия. Попытка “Фейсбука” заняться развитием технологии распознавания лиц и ее недавние признания, что компания следила за клиентами даже тогда, когда они выходили из системы, а также изначальный отказ “Гугла” от использования псевдонимов в социальной сети Google+, – все это свидетельствует о том, что сама по себе интернет-культура становится все более враждебной к определенным видам сетевой активности (несмотря на то, что “Фейсбук” и “Гугл” хвалят за участие в демократических революциях).

Усиливающееся нежелание Кремниевой долины принимать на себя социальную ответственность вместе с правами, которые дает ей распоряжение цифровыми “агорами”, и растущее восхищение публики ИТ-компаниями – еще одна причина занять более трезвую позицию и проследить культурные истоки нашего благожелательного отношения к этим титанам бизнеса. К сожалению, здесь Вашингтон мало чем поможет: политические деятели, нуждающиеся в пожертвованиях, отчаянно ищут расположения свежеиспеченных миллиардеров из компаний “Фейсбук”, “Гугл” и “Твиттер”. К тому же открытая конфронтация с Кремниевой долиной (вне зависимости от позиции по отношению к защите личных данных, цензуре или к слежке) не поможет политикам победить на выборах. Нередко они, рассуждая о законодательном регулировании деятельности “Гугла”, предпочитают считать его аналогом “Хьюман райтс вотч”, а не “Халлибертон”. Если мы всерьез хотим раскрыть демократический потенциал интернета, такое отношение нужно пересмотреть.

Но искажено не только представление об ИТ-компаниях. Блогеры из авторитарных стран, эти баловни западных СМИ, все еще считаются предвестниками демократических преобразований, а не просто технически грамотными представителями своих обществ. Западный киберутопизм (склонность не замечать репрессивных черт современных технологий и видеть во всяком, кто имеет отношение к блогингу и вообще к интернету, оппозиционера, готового к борьбе за демократию) в полной мере проявился летом 2011 года. Тогда выяснилось, что популярный блог, якобы принадлежащий сирийской лесбиянке, на самом деле мистификация, а настоящим автором онлайнового дневника является сорокалетний американец, живущий в Шотландии. Более наглядный пример трудно придумать: даже эксперты с многолетним опытом, то есть те, кто увидел бы подвох за версту, если бы речь шла не об интернете, предпочли не заметить ничего подозрительного.

Интернетоцентризм, то есть стремление представить интернет одновременно и отправной точкой рассуждений, и их главным объектом – также сохраняет свое вредное влияние. После “арабской весны” вышли научные статьи, в которых отмечена “важная роль”, которую в этих волнениях сыграл “Твиттер”. Все бы хорошо, но авторы статей искали подтверждения этой точки зрения в самом “Твиттере”. Да, пользователи “Твиттера” обменялись друг с другом массой сообщений, но для обоснования тезиса, что роль микроблогов была “важной”, необходимо учесть и другие факторы, не имеющие отношения к интернету. Невозможно определить значение “Твиттера”, не покидая его. Для интернетоцентристов, однако, объективной реальности не существует: интернет предлагает собственные критерии успеха. Повторю то, что я написал в книге: если в лесу падает дерево и все пишут об этом в “Твиттере”, это вовсе не значит, что дерево упало из-за записей в микроблогах.