Интервенция и Гражданская война

Галин Василий Васильевич

Социалистическая национализация.Национализация, проведенная большевиками, имела свои особенности по сравнению, например, с буржуазными революциями. Буржуазные революции ввели новое понятие – частная собственность, социалистическая революции ввела понятие общенародной, социалистической собственности. Именно появление этого нового вида собственности было ключевым моментом русской революции. Новый вид собственности одним своим появлением угрожал существованию частной собственности во всем мире. Маркс писал: «Так как частная собственность, например, представляет собой не простое отношение и уж совсем не абстрактное понятие или принцип, а всю совокупность буржуазных производственных отношений… то изменение или вообще уничтожение этих отношений может, конечно, произойти лишь в результате изменения самих классов и их взаимных отношений…» ⁷⁸⁶Вполне понятно, что для владельцев собственности такие формулировки были страшнее, чем фашистская диктатура. Очевидно, что именно в этом смысле Бердяев понимает появление фашизма: «…Возникновение на Западе фашизма, который стал возможен только благодаря русскому коммунизму,

которого не было бы без Ленина… Вся западная история между двумя войнами определилась страхом коммунизма» ⁷⁸⁷. Введение нового понятия собственности действительно изменяло и общественные отношения, и весь механизм хозяйствования. Чтобы разобраться в вопросе общенародной собственности, мы вынуждены вернуться к современным понятиям самой теории собственности.

Первенство в установлении правовых основ гражданского общества обычно отдают Дж. Локку. По его мнению, естественными правами личности являются свобода, равенство и собственность. Однако в естественном состоянии права собственности не гарантированы, поэтому для их обеспечения человеку необходимо отказаться от части своей свободы и передать ее обществу. То есть причиной перехода от естественного состояния к гражданскому обществу является ненадежность прав человека. «Взгляды Локка,- писал К. Маркс,- имеют тем более важное значение, что он является классическим выразителем правовых представлений буржуазного общества в противоположность феодальному; кроме того, его философия служила всей позднейшей английской политической экономии для всех ее представлений» ⁷⁸⁸.

А. Смит развивал идеи Дж. Локка: «Сообразно этому наилучшей экономической системой может быть только система «естественной свободы», где наиболее полно реализуется право частной собственности. В ней «каждому человеку, пока он не нарушает законов справедливости, предоставляется совершенно свободно преследовать по собственному разумению свои интересы и конкурировать своим трудом и капиталом с трудом и капиталом любого другого лица и целого класса» ⁷⁸⁹. «Это, собственно, и есть система рыночной экономики, которая представлялась А. Смиту изначально данной и разумной, развивающейся по своим естественным законам. Государство не должно вмешиваться и диктовать свою волю ее субъектам; задача государственной власти состоит в том, чтобы создавать и поддерживать надлежащие условия для их предпринимательской деятельности» ⁷⁹⁰.

Значительное влияние на А. Смита оказали французские философы Ж. Лаиетри, Д. Дидро, К. Гельвеций, П. Гольбах и физиократы – представители французской школы политической экономии Ф. Кенэ, А. Тюрго и др. Разделяя теорию «общественного договора», они считали, что общество возникло путем договора объединившихся людей. В соответствии с этим договором люди обязались оказывать друг другу взаимные услуги. Вступая в общественную жизнь, они отказываются от части своей свободы в предвидении выгод, которые должна им дать жизнь в обществе. Они берут на себя определенные обязательства в отношении общества при условии обратных обязательств общества по отношению к своим членам. Люди объединились в общество, следуя чувству самосохранения и стремления к счастью. Права на жизнь, свободу и собственность – это основные, естественные и неотъемлемые права, отвечающие природе человека. В конечном счете, эти права могут быть сведены к праву собственности. Государство обязано гарантировать его своим членам и защищать с помощью законов, ибо собственность – первоначало и основа общественной жизни» ⁷⁹¹.

Все права собственности трактуются как санкционированные обществом (законами государства, административными распоряжениями, традициями, обычаями и т. д.) поведенческие отношения между людьми, складывающиеся в связи с существованием благ и касающиеся их использования. То есть, согласно основоположникам гражданского общества, «общественный договор, лежащий в основе происхождения государства, не создал никакого права. Он был заключен между людьми для того, чтобы гарантировать им соблюдение и защиту их естественных прав, в том числе и права собственности» ⁷⁹². Еще дальше пошли термидорианцы времен французской революции, которые считали, что собственность – не естественное, а социальное право. Если правом голоса обладает тот, кто платит 10 ливров, писал один из современников, то у того, кто платит 20, должно быть 2 голоса, а 1000 ливров – 100 голосов. Если можно избирать того, кто платит 20 ливров, то тому, кто платит 40, надо отдавать предпочтение ⁷⁹³. На что один из памфлетов той эпохи гласил: «Природа, без сомнения, не в большей мере создала собственников, чем дворян» ⁷⁹⁴. Но вернемся к «естественному праву». Раз существование частной собственности обеспечивается только в рамках общественного договора, т. е. всем обществом, значит, частная собственность, сконцентрированная у немногих, должна приносить положительный эффект для всего общества. Здесь мы уходим еще глубже в теорию. Известно, что распыленная собственность идет в первую очередь на потребление, тем более в условиях полунатурального хозяйства феодального строя. Развитие промышленности, особенно на первоначальном этапе накопления капиталов, требует огромных инвестиционных ресурсов, которые можно получить только за счет сжатия потребления большинства общества для концентрации капиталов в руках немногих, мало того – уход от натурального хозяйства к рынку требует резкого повышения интенсификации труда – эксплуатации. На каких правовых основаниях меньшая часть общества может изъять средства у подавляющего большинства, обрекая его тем самым на нищету? Джон Локк дал ответ на этот вопрос в следующей формулировке: 1) индивиды имеют естественные права, которые превосходят по важности государственные; 2) правительство существует для обеспечения этих прав и обретает свою власть с согласия тех, кем оно управляет; 3) большинство не может изменить данные права, не нарушив принцип справедливости ⁷⁹⁵. Противоречия этой формулировки Дж. Локка объясняются тем, что под индивидами, меньшинством он понимал только собственников, остальное большинство было только бесправной массой, оно не имели естественных прав. Таким образом, в гражданском обществе правительство да и само государство становится прислугой собственника и служит только для обеспечения его прав.

Мэдисон, «главный архитектор конституции» США, в 1829 г. декларировал: «Человек и собственность – это два важнейших субъекта, для которых должно функционировать правительство; права человека и права собственности – два объекта, для защиты которых должно быть учреждено правительство» ⁷⁹⁶. И тут же Мэдисон указывал: «Единственная эффективная гарантия прав меньшинства должна базироваться на таких основаниях и структуре самого правительства, какие могли бы сформировать в определенной степени, прямо или косвенно орган защиты прав меньшинства» ⁷⁹⁷. То есть Мэдисон, декларируя святость принципа прав человека, тут же противопоставлял их незыблемости прав меньшинства, владеющего собственностью. Права человека и права собственности вступали друг с другом в конфликт с первого же дня их появления на свет. Адам Смит писал об этом: «Приобретение крупной и обширной собственности возможно лишь при установлении гражданского правительства. В той мере, в какой оно устанавливается для защиты собственности, оно становится в действительности защитой богатых против бедных, защитой тех, кто владеет собственностью, против тех, кто никакой собственности не имеет».

Правовым основанием частной собственности стал институт либерального гражданского правительства. Очевидно, что на том этапе развития общества институт абсолютной частной собственности, несмотря на все его издержки, был так же неизбежен, как и необходим для всего общества, ибо обеспечивал его общее развитие. По сравнению с предыдущим феодально-монархическим строем радикальный либеральный капитализм был огромным прогрессом – для своего времени. Но уже с середины XIX века с развитием индивидуума и общества стали все ярче проявляться родовые противоречия гражданского общества. О какой демократии – власти народа можно говорить, если либерально-капиталистическое государство защищает и обеспечивает права только меньшинства и дико боится большинства, т. е. того самого народа, от имени которого оно говорит. В речах основоположников либерализма Джона Локка, Мэдисона сквозит откровенный страх перед неимущим большинством – народом, от которого надо защищаться посредством всей мощи государственной машины. Энгельс в полном соответствии с «архитекторами» либерального гражданского государства утверждал: «Государство есть «особая сила для подавления». В. Ленин был ближе к практической деятельности и поэтому более прагматично определял смысл гражданского государства: «Формы буржуазных государств чрезвычайно разнообразны, но суть их одна: все эти государства являются так или иначе, но в последнем счете обязательно диктатурой буржуазии» ⁷⁹⁸.

Демократия стала возможна только и исключительно с появлением социального ориентированного общества, когда государство стало служить большинству народа, лишь в этом случае вообще возможна та реальная, а не пропагандистско-либеральная демократия, которая лежала в основе становления капиталистическо-буржуазного строя. Сам Мэдисон был против перераспределительных функций государства. Конституция как «хартия свободы» предполагала предотвращение «произвольных изъятий у одних граждан ради блага других» ⁷⁹⁹. И если за 100 лет до рассматриваемых событий эти принципы еще можно было считать прогрессивными, то уже в начале XX века эти либеральные принципы были уже не столько прогнившим реакционизмом, сколько откровенным преступлением перед обществом. Не зря именно на защиту этих принципов встал фашизм.

Но вернемся в теорию и попытаемся немного развить ее. А. Смит исходил из того, что «самое священное и неприкосновенное право собственности есть право на собственный труд, ибо труд есть первоначальный источник всякой собственности вообще» ⁸⁰⁰. Но из классической первичной производственной функции известно, что, кроме труда, к факторам производства относится еще капитал и ресурсы (например, земля). В удельных показателях на душу населения производственная функция является не чем иным, как тем самым «естественным правом» собственности, которым изначально владеет каждый человек. При этом «естественное право» в данном случае разделяется на две – «личную» (труд) и «общественную» (капитал и ресурсы) – собственности. В «общественном договоре» владелец «естественных прав» отдает свои капиталы и ресурсы «частному собственнику».

Схема общественного договора

Естественное право -> Личная собственность

\-> Общественная собственность - > Частная собственность

К «личной собственности» в той или иной мере можно отнести личный труд, таланты, образование, здоровье, предметы личного потребления, жилье, личный транспорт и т. д. Кстати, впервые на «личную собственность» указывает Сталинская конституция 1936 г. Бердяев писал: «Советская конституция 1936 г. создала самое лучшее в мире законодательство о собственности. Личная собственность признается, но в форме, не допускающей эксплуатации. Назрел новый душевный тип с хорошими и плохими чертами. Но свободы человека все еще нет» ⁸⁰¹. В «общественную собственность» входят инвестиционные активы, ресурсы общества. В общем случае в гражданском обществе личная собственность становится зависимой от частной, поскольку не имеет собственных средств производства. Из указанных рассуждений вытекает политэкономическая сущность основных теорий собственности.