Интервенция любви
Шрифт:
Глава 5
Он купил билет на поезд с ее кредитки на терминале самообслуживания в Киеве. Пин-код сказала сама Инга, когда он донес до нее, что прежней жизни больше не существует. Ей пора привыкать к мысли, что эта личность умерла. По крайней мере на какое-то время, пока Соболев не решит данную задачу.
Выбросил карточку, обналичив часть суммы, и уехал с вокзала, потратив на все не больше десяти минут.
Киев ему импонировал, здесь располагалась основная штаб-квартира Лютого. Место, из которого было удобно следить за делами и общей ситуацией в стране. Особенно за теми событиями, которые влияли на его дела.
До сегодня. Сейчас на самой его личной территории, в месте, которое было частью его сознания и самого Лютого, находился чужак. Женщина, которую он так и не убил. Которую оказался вынужден спасать и прятать.
Лютый заставил себя отстраниться. Абстрагироваться. Мысли об Инге и всем, что было связано с последними часами, мешали сосредоточиться, а у него еще имелись неоконченные дела. Сначала он все завершит, а потом проанализирует остальное.
Добравшись до квартиры, он взял один из простеньких телефонов, всегда имеющихся в наличии, и поставил новую сим-карту. Фото Лютый сбросил на почтовый ящик еще Набрал номер:
– Проверьте почту.
Этого было достаточно, чтобы заказчик понял, кто звонит и о чем говорит. Но вот ума и рассудительности у него явно не прибавилось с момента их последнего общения:
– Куда она пропала? Почему вы не звонили? Мы не об этом договаривались, когда обсуждали контракт! – определенно, испытывая панику и неуверенность в ситуации, а оттого злясь, возмутился собеседник.
– Проверьте почту, – не меняя тона, повторил Лютый. – Потом поговорим.
Он спокойно отключил связь и начал ждать. Ответный вызов на телефон пришел через три минуты:
– Она точно мертва? – теперь в голосе заказчика было куда большее спокойствия и облегчения.
– Вы сами все видели, – ничего не уточняя, заметил Лютый, поглощенный нежданной находкой: на рукаве его свитера осталось несколько длинных светлых волосков Инги.
Очевидно, прицепились, когда она в него бросила отстриженную прядь.
– Но почему не у нее в квартире, и этот розыск… Можно было подумать, что ей удалось убежать, – 'поделился' заказчик своими сомнениями, отвлекая Лютого от созерцания.
– За ней пришли следователи. Не было времени создавать вид самоубийства. Пришлось устроить имитацию побега.
– А ее тело? Его найдут? – в голосе собеседника уже полностью отсутствовали суматоха и нервозность. Лютый сумел внушить спокойствие и уверенность в итоге. Факт.
– Нет. Гарантирую, – 'успокоил' он заказчика. – Моя оплата?
– Сейчас переведу, – довольно согласился собеседник.
И Лютый в очередной раз разорвал соединение, не слушая, как приятно иметь с ним дело. Он как-то сомневался в этом утверждении. Слишком хорошо он знал самое себя, чтобы поддаться на подобную лесть, к тому же, совершенно никому не нужную. Ему давали заказ. Лютый брался или отказывался. Если первое – всегда выполнял обязательства. Комплименты в оплату не брались, он предпочитал деньги.
Внимание вновь целиком сконцентрировалось на пяти светлых волосках.
В этот раз заказ не выполнен так, как хотел бы заказчик. Не важно. Он не мог не потребовать оплату. Необходимость создать качественную иллюзию никуда не делась.
Осторожно и аккуратно он снял один волосок с рукава и сжал между пальцами, собирая ладонь в кулак. Словно пытался растереть.
Прошло три часа. А его кожа, казалось, до сих пор ощущала дрожь ее тела, помнила структуру и хрупкость шеи Инги, которую Лютый сжимал этой самой ладонью. Все ощущалось настолько четко, будто бы впечаталось в его ладонь, прижгло нервные окончания в коже. Нет, его не тронула ее выходка, свидетельствующая о подступающей истерике. И мало волновали горестные переживания об утраченных локонах. Это было в интересах самой Инги: стать другой, полностью сменить личность, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что именно ее труп запечатлен на тех фото. Она умерла. Для всех остальных ее не должно было больше существовать.
Лютый допускал, что для психики этой женщины, даже при всем ее самообладании, такая встряска не могла пройти безболезненно. Он только рассчитывал, что ее истерика закончится, и она вновь овладеет собой до того, как он вернется, чтобы дать ей окончательные указания по дальнейшему поведению.
Но этот волос нервировал, будоража нервы. Заставляя 'зависать' на другом.
Тот ее взгляд, ощущение, когда она замерла под его руками, а потом задрожала – показав всю свою беззащитность и позволив заглянуть внутрь себя едва ли не настолько же глубоко, как и под дулом пистолета. Тепло ее кожи и отчаяние, выраженное каждым жестом и вздохом. Все это поднимало из глубины сущности Лютого нечто такое, что он всеми силами старался подавить всю жизнь.
Нечто, мутное и темное, настолько смутное и глубокое, что еще ни разу не выходило у него из повиновения. И что он не мог позволить себе отпустить. Это было бы очень глупо. И совершенно не к чему. Слишком хорошо он еще помнил, к чему может привести что-то подобное. И спустя двадцать лет не забыл, что совершала его мать под властью того, что, очевидно, сейчас пыталось возобладать над ним. Помнил и рассказы своей бабки.
Инга зацепила его. Сильнее, чем Лютый мог бы позволить. А он не желал поддаваться власти яростной и неконтролируемой части своей сути.
Собранность и организованность – его кредо. Он никогда не злился и не испытывал ярости, убивая. Лютый всегда оставался спокойным и собранным. Смерть, в любом своем проявлении, не задевала его эмоций. Он воспринимал ее, как часть мира, природы и жизни. То, что иногда просто необходимо.
Факт, что детали, касающиеся Инги, Лютый воспринимал иначе.
Только однажды, тогда, когда сам попал в непредусмотренную им ловушку, когда понял, что действительно совершил ошибку и его собственная смерть может оказаться ближе куда раньше, чем Лютый привык думать, он едва не потерял контроль над этой своей частью.
А может, и потерял… Лютый рассматривал тот факт, что именно такой вариант мог бы объяснить многое. Но старался долго не анализировать. Обошлось, и прекрасно. Спасибо Борову. Дальше он просто сделает все, чтобы не допускать таких ситуаций.
И нынешняя обстановка, судя по всему, относилась к тем моментам, которых ему было бы лучше избегать.
Что ж, его желание исполнилось – через три часа, когда он опять переступил порог своего убежища, Инга уже успела взять себя в руки. Почти. В настороженных глазах, сейчас больше напоминающих ему глаза дикого испуганного зверька, нежели человека, еще виднелись отголоски срыва. И все же – она владела собой куда лучше, нежели когда Лютый покидал это место. Факт.