Интервью сквозь замочную скважину
Шрифт:
– Кто? – он всплеснул руками. – Зачем?
– Господи, Коля, – Маргита встревожилась, – что опять случилось?
– Там, – он неопределенно махнул рукой назад, – я не понимаю зачем?
Рудольф тихо выругался, тяжело поднялся с дивана, обошел меня, протиснулся мимо нелепо застывшего в дверях Николая и вышел в коридор. Мы с Маргитой двинулись за ним.
– Черт побери! – Рудольф стоял на пороге соседней комнаты.
Я тут же, вытянув шею, заглянула через его плечо. Рядом охнула и что-то невнятно пробормотала Маргита. То, что здесь разразилась какая-то катастрофа, было понятно с первого взгляда. Вот только ураган, смерч или извержение вулкана? Казалось, что ни одна вещь не осталась на своем месте – одежда из
Не могу сказать, сколько времени мы топтались на пороге, пока наконец не сообразили начать действовать. Рудольф побежал вниз, вызывать милицию, а Маргита, отпихнув с прохода ящик, велела мне расчистить на диване место и усадить Николая. Сама она, ненадолго задержавшись в совершенно не пострадавшей кухне, вернулась с пузырьком, рюмочкой и стаканом воды. Шевеля губами, отсчитала тридцать капель и заставила Николая выпить.
Вернулся Рудольф, сказав сердито:
– Сейчас приедут. Велели ничего не трогать. – И неодобрительно посмотрел на Николая, который сидел на краю дивана и мелко дрожал, с ужасом разглядывая разгром в своей комнате.
Не знаю, может, этот взгляд придал его мыслям новое направление или что-то другое повлияло, но только Николай вскочил и попытался схватить Рудольфа за горло.
– Это ты! – кричал он неестественно тонким голосом. – А ну говори, говори, что это ты! Ты бандит, убийца, тебе мало, что ты Милочку убил, ты еще и дом наш разгромил!
– Отпусти, идиот! Сам все раскидал, а на меня теперь свалить хочешь! – хрипел Рудольф, стараясь оторвать от себя цепкие пальцы. Мы с Маргитой, естественно, тоже на месте не стояли, растаскивая их в стороны и усиливая общую неразбериху. На поднятый нами шум сбежался народ со всего этажа, и мужиков наконец разняли. Правда, они успели ознакомить всех присутствующих со своими подозрениями друг против друга, но, поскольку в данный момент вокруг них собрались только свои, никакого ажиотажа их вопли не вызвали. К приходу милиции оба немного поуспокоились и перестали обвинять друг друга в убийствах и грабежах.
Незнакомый милиционер, не из тех, что работали вчера в цирке, первым делом задал очень разумный вопрос: а что, собственно, пропало?
Николай, ошалело оглядев кучи белья и одежды, сказал растерянно:
– Не знаю… разве здесь поймешь?
– Деньги, золото, документы, другие какие ценности? – скучным голосом подсказал милиционер.
– А-а, – осторожно разгребая себе дорогу среди валяющихся вещей, Сабанеев подошел к трельяжу. Сам трельяж был пуст, но все содержимое валялось на полу. Немного покопавшись, он нашел цепочку с кулончиком, потом колечко. Он продолжал ползать по полу, бормоча еще про какие-то украшения, но я перестала следить за его действиями, потому что среди людей, собравшихся в коридоре, заметила хмурую физиономию Игоря Сатонина.
– Вы видели? – кивнула я в сторону комнаты Николая.
– Видел. Что там украли?
– Не знаю. По-моему, просто разгромили все. Золотишко, по крайней мере, не взяли.
– Может, не нашли?
– Да нет, нашли, на полу валяется. Игорь, чужой никто не проходил?
– Нет, – он покачал головой. – Я не вставал из-за стола, чужих не было, только свои.
– Свои, значит… – мы с ним понимающе переглянулись.
Собственно, то, что действовал кто-то из своих, не вызывало сомнений с самого начала. Все-таки цирк – это довольно сплоченный, тесный коллектив, посторонний человек обратит на себя внимание сразу. Не смог бы посторонний незамеченным пробраться за кулисы и подложить взрывчатку, нужно же ведь еще знать куда, знать, в каких ящиках Маранелли держат реквизит…
Подошла запыхавшаяся Галина Сергеевна, за ее спиной маячил Павлик с камерой.
– Что тут у тебя? – спросила она. – В цирке говорят, что у Сабанеева квартиру ограбили!
– Там не поймешь. Может, и ограбили, но все вещи так раскиданы, что он никак не в состоянии разобраться, что украли-то.
Из комнаты раздался отчаянный вопль. Я метнулась туда. Николай отчаянно рылся в валяющемся барахле, разбрасывал его, невнятно выкрикивая:
– Нет! Ничего не осталось! Ни одной!
Он отшвырнул в сторону пустой ящик комода, откопал из-под кучи тряпок второй, потряс им и обессиленно уронил на пол.
– Даже свадебные… Ничего… даже на паспорт…
Тут и до меня дошло. Действительно, фотографий у Николая было так много, что утром он весь диван ими завалил, а ведь еще не все тогда разложил. Сейчас же не видно было ни единого снимка. Что же получается, неведомый злоумышленник пробрался в комнату Сабанеева только для того, чтобы похитить фотографии Камиллы? Бред какой-то!
Глава 5
– Бред какой-то! – тряхнула челкой Лера и подала Павлику чашку с чаем. Мы минут пятнадцать назад вернулись на студию и теперь сидели в нашем кабинете, подкрепляясь чаем и обмениваясь информацией. – Зачем кому-то могут понадобиться свадебные фотографии Сабанеевых?
– Там не только свадебные, – напомнила Галина Сергеевна, потянувшись за печеньем, – вообще все фотографии пропали. Ирина, ты видела, там много было?
– По-моему, даже больше, чем в нашем архиве. Милочка на природе, Милочка с друзьями, Милочка на арене, Милочка идет, Милочка сидит… Николай от нее действительно без ума был.
– А может, поклонник какой-нибудь тайный?
– Во всем ты, Лерочка, романтическую сторону ищешь. Поклоннику хватило бы одной-двух фотографий, зачем ему все забирать? А разгром в комнате? От полноты чувств? Нет, честно, я не понимаю, что там такое было в этих фотографиях? Ну видела я их, ничего особенного, никакой художественной ценности. И не говорите мне, – я повернулась к Галине Сергеевне, – что на одном из этих снимков могла быть сцена встречи Камиллы с японским шпионом на конспиративной квартире.
– А я и не говорю, это ты сказала, – мило улыбнулась она.
– Потому что это бред!
– Вот видишь, и про украденные фотографии ты говоришь – бред. По-моему, все очень складно получается.
– Галина Сергеевна в одном права, – подал голос Павлик. – Что-то на этих фотографиях было. Японский шпион, или наш тарасовский мафиози, или еще что…
– Человек, похожий на генерального прокурора, – подсказала Лера.
– Тоже годится, – согласился он. – А художественная ценность, Ирочка, здесь никакого значения не имеет.
– Ты думаешь, здесь какие-то политические игры?
– Я ничего не думаю. Я знаю только, что женщину убили, а потом из дома исчезли все ее фотографии. Может, она вообще матерая преступница, сто лет в розыске, и муж сам уничтожил все снимки, чтобы ее не опознали в милиции?
– Бред, – с отвращением сказала я.
– Ну наконец-то! – в комнату влетел Валера Гурьев. Он старше меня и существенно моложе Галины Сергеевны. Маленького роста, худенький и юркий, как воробушек, он, по-моему, просто не умеет двигаться и говорить медленно. Вот и сейчас не прошло и десяти секунд, а он уже успел кивнуть Павлику, поцеловать ручку Галине Сергеевне, потрепать Леру по плечу: «Привет, тезка!» – и предъявить претензии мне: – Иринка, где тебя носит? Сама мне записку оставила, а сама исчезла! Это же по делу той артистки, что вчера в цирке у вас на глазах взорвали, да?