Интимные связи
Шрифт:
– Андрей Петрович, – сказала Елена, – а вы вообще не верите в платонические отношения?
– Нет, – усмехнулся он, – не верю.
– Почему?
– А потому! Бисмарку сорок семь лет, это могучий великан, эдакий Жан Маре или Петренко, и притом – гениальный политик и бабник! На его счету двадцать восемь дуэлей!
– И что?
– А то! Нам хотят впарить, будто этот Бисмарк пять недель просто так, платонически волочился за двадцатилетней женой инвалида! Бисмарк, который уложил на лопатки всю прусскую оппозицию, не уложил какую-то девчонку!
– Но Кэти была княгиней…
– И что? Эта княгиня родилась и выросла во Франции! А все француженки, которых после падения Наполеона затрахали русские казаки, обожали «la mur a la Russky kozak».
– Фи! Как вам не…
– Подождите! – отмахнулся Бережковский. – Все претензии туда, к Богу! Суть моего фильма вовсе не в том, где, как и когда Бисмарк имел юную княгиню. Мало ли в истории половых гигантов! Суть в другом. Бисмарк любил Орлову четырнадцать лет – страстно, безумно, это достоверный факт, она была его «женщиной жизни»! И ради него она летом приезжала в Биарриц, а Бисмарк на весь этот срок перевозил туда всю свою канцелярию – во враждебную Францию, представляете?! Ну, это как если бы Путин на лето вывозил в Майами все наше правительство ради… Ну, не знаю…
– Шарон Стоун? – засмеялась Елена.
– Вот именно! Но мне и на это плевать! Я тут вижу совсем другое! Бисмарк по рождению – из мелких помещиков. А Орлова – княгиня, особа царских кровей. И вот этот комплекс, это стремление уравняться в звании со своей возлюбленной крайне важны для понимания не только их романа, а вообще всей человеческой истории! Потому что все, что мы делаем в жизни, Елена, мы делаем ради любви. В детстве, едва родившись, мы орем и сучим ножками, требуя, чтобы нас любили – взяли на руки, качали, кормили. В школе мы стараемся не хватать двоек – но вовсе не ради знаний, а только чтобы нас любили родители. Ну и так далее, всю жизнь. Мы совершаем подвиги и преступления, открываем новые земли и грабим банки, завоевываем народы и проникаем в тайны природы – только для того, чтобы нас любили. Бисмарк каждый год складывал к ногам возлюбленной свои победы в Европе. Все это великое и гребаное германское государство, Тройственный союз Германии, Франции и России – все, я уверен, было создано им ради того, чтобы Кэти постоянно видела рост его величия! И пока она была жива, его звезда неуклонно восходила, он добился феноменальной власти и воистину манипулировал королями и императорами. А когда из России пришло сообщение, что Кэти заболела чахоткой и умерла, Бисмарк тут же бросил политику, замкнулся в своем поместье, впал в депрессию и несколько лет не принимал никого, даже короля! Как вы думаете, отчего?
– Отчего? – осторожно переспросила Елена.
– Читаю по книге: «Бисмарку понадобилось долгих семь лет, чтобы смириться с потерей Кэти Орловой. Лишь нечеловеческим усилием воли, мучительной спартанской диетой и изматывающими упражнениями он отвоевал у смерти еще пятнадцать лет». – И Бережковский отложил книгу. – При этом учтите: Бисмарк таки получил от короля титул князя. Но теперь, после смерти Кэти, он уже ни в грош это звание не ставил. Согласно его завещанию, в его гроб вместе с ним положили не его ордена, а только агатовый брелок и портсигар, в котором он хранил ветку оливкового дерева из окрестностей Понт-дю-Гарэ… Вот такая история, Елена, вы не устали?
Чуть помолчав, она спросила:
– Скажите, вы видели фильм «Полярная звезда»?
– «Полярная звезда»? Никогда не слышал…
– Да, к сожалению, это малоизвестная картина. И старая – ей уже лет шесть, наверное.
– А почему вы спросили?
– Этот фильм снимали здесь, в Салехарде. Я тогда училась в пединституте и подрабатывала к стипендии показом мод. Ну, была моделью. И в этом фильме есть одна сцена… Короче говоря, я выполняю свое обещание. Если вы найдете этот фильм, то увидите в нем меня. Там есть сцена показа мод за Полярным кругом, ее снимали в нашем Дворце нефтяников…
Но Бережковский уже и так все понял и, не откладывая, набрал номер на своем мобильном телефоне, тихо сказал в эту трубку:
– Сережа?
– Нет, Коля, – ответили ему.
– Привет, Бережковский.
– Понял, пиццу и две «Балтики».
– Алло! – сказала Елена по городскому телефону. – С кем вы там говорите?
– Минуточку, Елена, – попросил он и, отодвинув трубку городского на расстояние вытянутой руки, снова негромко сказал в мобильный: – Нет, Коля, не пиццу. А за мой счет – живо в такси на «Горбушку». Кровь из носа, но достань там фильм «Полярная звезда». С меня – десять баксов! Все! Вперед! – и выключил мобильный.
– С кем вы там говорите? – сказала Елена.
– Леночка, я беру тайм-аут.
– Почему? Вам надоело со мной разговаривать?
– Нет, конечно! Просто за мной сейчас приедут, мне нужно ехать на студию.
– Хорошо, я вас отпускаю. Только один вопрос. Можно?
– Конечно.
– Скажите, а писатели завоевывают мир тоже ради любимой женщины?
– А вы знаете, кто подарил нам Достоевского? Мария Исаева, жена офицера-интенданта в Семипалатинске. Ссыльный Достоевский влюбился в нее так!.. Кем он был? Прыщавый, сутулый, тридцатитрехлетний каторжанин, автор единственной и уже полузабытой повести «Бедные люди», которого за связь с петрашевцами пожизненно сослали в каторгу и в солдаты. Где он и должен был сгинуть, если бы не эта любовь. О, там была такая интрига! Он соблазнял Марию больше двух лет. За это время спился и умер ее муж, а она полюбила другого. Но Достоевский все продолжал добиваться ее. Он обещал ей стать таким же знаменитым, как Толстой и Тургенев, и, как они, получать по 500 золотых рублей за печатный лист. Он обещал повезти ее в Москву, в Санкт-Петербург, в Европу. Она смеялась: «Вы же ссыльный солдат, Федор Михайлович!» И тогда он совершил подвиг – написал подхалимские оды царю и царице! Стихами! Эти стихи вы найдете только в полном собрании сочинений Достоевского и нигде больше. Но они есть! За них он получил от царя помилование и свободу. И Мария бросила молодого любовника и вышла за Достоевского. Так родился наш классик – сразу после свадьбы он сел писать. Хотя… – Бережковский замялся.
– Что «хотя»? – спросила Елена.
– К сожалению, то была пиррова победа.
– То есть? Не понимаю.
– Во время венчания Достоевский упал – эпилептический припадок. Судороги, конвульсии, слюна изо рта и прочие мерзости. И это вызвало у Марии физическое отвращение к мужу – навсегда! За семь лет их супружества она ни разу не пустила его в свою спальню… Но тем выше его любовный подвиг – он безропотно, до самой ее смерти, пронес этот крест мнимого супружества, усыновил ее сына от первого брака и стал, как и обещал Марии, таким же знаменитым, как Толстой и Тургенев.
Тут раздался звонок в дверь.
Бережковский сказал Елене:
– А теперь извините, я должен… – И крикнул в дверь: – Открыто! Входите! – А Елене сказал: – Простите, ко мне пришли…
– Я слышу. Но самый последний вопрос: а ради кого работает писатель Бережковский?
– Можно мы поговорим об этом в следующий раз? – предложил Бережковский, глядя на разносчика пиццы, который уже вошел с видеокассетой в руках. – Я вам позвоню. До свидания.
И, бросив трубку, подбежал к разносчику, выхватил у него кассету.
– Уже сгонял на «Горбушку»? Так быстро?
– Нет, – сказал разносчик. – Купил в киоске через дорогу.
– Молодец! Ну-ка, кто режиссер этого шедевра? Козлов? Никогда не слышал…
Бережковский включил видеомагнитофон, вставил кассету, нажал на «Play».
На настенном плазменном экране возникли заполярные пейзажи и титры фильма «Полярная звезда». Но Бережковский это смотреть не стал, нажал на кнопку «Forward», быстро прокрутил пленку в поисках нужного эпизода и тут же нашел то, что искал, – подиум, по которому под легкую музыку двигались высокие стройные модели в нарядах из заполярных мехов – соболь, норка, горностай…