Интрига хранителя времени
Шрифт:
Ей показалось, что Хантер выглядит забавно в своем алом камзоле с причудливо украшенной перевязью и длинном плаще из темно-бордового бархата. Почему-то ей показалось, что он смотрелся более естественно в мантии волшебника, которая была на нем в момент их встречи в Шервудском лесу. Его высокие сапоги казались приспособленными для верховой езды, но кружевной воротник, манжеты и отвороты сапог казались неуместными, как и широкий черный пояс, который он носил на талии. Но больше всего ее удивила его рапира.
Он положил ее на кровать, когда они вошли в комнату, и теперь она взяла ее, прикидывая ее вес.
– Это что – меч? – сказала она с сомнением в голосе. Весь этот день ее обуревало любопытство, но она не хотела заваливать Хантера вопросами.
– Эта штука называется рапира, – сказал Хантер, – и, да, это меч.
Она взмахнула ею пару раз, совсем неловко, словно неуверенная в ее прочности.
– Она невесомая, – сказала она. – И клинок слишком узкий. Он ни за что не пробьет броню, и один хороший удар мечом сразу его сломает. Она с презрением бросила рапиру обратно на кровать.
Хантер поднял ее.
– Начнем с того, что она не предназначена для боя с рыцарем в доспехе. Здесь никто не использует мечи с широкими клинками. В этом периоде времени все делается слегка по-иному. Можно сказать, что это более изысканное оружие.
Он несколько раз взмахнул рапирой, демонстрируя ей работу запястья, батман и рипост против воображаемого противника, и выпад.
– Она используется в основном для колющих ударов, но рубить тоже можно, – сказал Хантер. – Это называется фехтование.
Она нахмурилась.
– Почему вы называете это фехтованием, когда это бой на мечах?
– Потому что это не совсем бой на мечах.
– Но ведь рапира – это просто тонкий меч.
– Да, но у нее другие свойства и драться ею надо иначе.
– Это глупо. Эти одежды глупые. Это время глупое. Мне оно не нравится. Оно совсем не похоже на то, что ты мне рассказывал.
– Дай ему шанс, Андре. Ты находишься здесь всего один день.
– Не вижу причины, по которой нам нужно носить эти глупые одежды. По дороге мы встретили других людей, которые так не одеваются.
– То были крестьяне, – сказал Хантер. – А так одеваются те, кто относительно хорошо устроился в этом временном периоде. Нам придется остаться здесь на некоторое время, пока я не свяжусь со своим другом из подполья. Я тебе все это уже объяснял. Если мы собираемся путешествовать в то время, о котором я говорил, тебе понадобится имплант, и не просто любой имплантат, а такой, который невозможно отследить. Это единственный способ научиться тому, что в противном случае заняло бы у тебя всю жизнь. Тебе понадобятся эти знания, чтобы выжить. Это очень сложная процедура.
– Почему мы не можем отправиться за этим имплантом сразу в то время, откуда ты пришел?
– Потому что это будет слишком опасно. К тому же его надо будет хирургически имплантировать и…
– Его надо будет что?
– Имплантировать. Имплант должен быть имплантирован.
– Не понимаю. Я думала, что это такой инструмент.
– Это и есть инструмент.
– Тогда что означает «имплантировать»?
– Это действие. Ты должна имплантировать имплант.
– Как это может быть и инструментом, и действием одновременно? И что означает слово хирургически?
– Прямо сейчас это будет сложно объяснить. – Он слишком хорошо понимал, как ее интеллект XII века отреагирует на идею малой операции на мозге. – Важно то, что я должен связаться с определенным человеком, который обладает нужным навыком, позволяющим ему сделать это, и этот человек выбрал местом своего проживания Париж в этом периоде времени. Нам будет проще решить нашу проблему, если мы постараемся сойти за представителей определенного социального класса.
– Почему я не могу носить мужскую одежду? – сказала она. – Она определенно выглядит более удобной, чем это платье и абсурдное нижнее белье.
– Так и есть, – сказал Хантер, – дело в другом. Причина в том, что ты женщина, но у тебя никогда не было возможности научиться вести себя как женщина. Никогда не знаешь, когда такое знание сможет пригодиться.
– Я не вижу никакого преимущества в том, чтобы научиться флиртовать, притворяться и использовать свой пол для получения выгоды.
– Мне представляется, что быть женщиной не сводится к перечисленному, – сказал Хантер.
– Если это и так, что я этого не заметила.
– Что ж, даже если это не так, – сказал Хантер, – использование своего пола для получения выгоды, как ты выразилась, иногда действительно срабатывает, и я считаю, что нужно уметь пользоваться всем, что работает.
– Тогда какой смысл в использовании этот детской забавы с мечом?
– Детской забавы, да?
Хантер бросил ей рапиру, потом развернул свиток ткани, в котором оказалась запасная. Он бросил ткань и ножны на кровать.
– Ну давай поглядим, что это за детская забава, – сказал он. – Атакуй меня.
Она неловко махнула мечом. Хантер с легкостью парировал ее удары, используя флорентийский стиль – рапира в одной руке, кинжал – в другой. Блокировать ее грубые удары было просто. Оружие было ей незнакомо, и ей было с ним неудобно.
– Это не меч с широким клинком, – сказал Хантер. – Им нужно действовать быстро. Смотри.
На этот раз он перешел в атаку, и она удвоила свои усилия, следуя его подсказкам, но все еще неуклюже парируя удары. Еще через несколько секунд он ее обезоружил, нанеся легкий удар по ее запястью плоской стороной клинка после захвата ее меча, продемонстрировав, что будь этот удар рубящим, она не только бы выронила оружие, но и была бы ранена.
Она посмотрела вниз на пол, потом подняла рапиру, от которой он так легко ее избавил. Мгновение она молчала, рассматривая ее.