Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
Черная масса заслонила иллюминаторы и фонарь, полностью лишив меня зрения. Я попытался ударить копьем, но руки словно приварили к корпусу. Подвижность сохранили только пальцы, но и это длилось недолго.
Тень начала сжиматься, и сталь скафандра захрустела, как пустая банка «спрайта» под ногой. Плечи и колени обдало холодной водой — сочленения пошли вразнос, а скоро за ними последуют и суставы. Надо выбираться, но как, если скован от макушки до пят?
— Николь, у меня проблема.
— Что опять?
—
— И что нам делать? Вытаскивать?
— Нет, — сдул брызнувшую на нос струйку.
В памяти уже давно крутились эпизоды из творчества Верна — еще с момента спуска на дно.
В одной из экранизаций «20 000 лье под водой» на батисферу напал огромный спрут, и герои отогнали чудище электричеством.
Впрочем, до этого можно догадаться и самому, ведь помимо изолированного телефонного кабеля, к скафандру подходил трос от лебедки. Который вполне может стать надежным проводником.
— Пустите ток через трос!
— Уверен? Тебе тоже может достаться.
— Не привыкать… И выбора тоже нет — меня сомнут в лепешку через пару минут. Для начала попробуйте сто вольт. Не поможет — врубайте двести двадцать.
— Сейчас. Жди.
А то бы я мог уйти… Воспользовавшись краткой передышкой, унял дыхание и успокоил рвущееся из груди сердце — скоро мотору снова работать на пределе возможного, и скорость ему точно не нужна.
Бригада сработала оперативно, и несколько секунд спустя разряд пронзил тело и тисками сжал каждую клеточку.
Голова закружилась, я едва не потерял сознание, но гейзер адреналина вернул в чувство — отключаться сейчас нельзя, это верная смерть.
Тем более, прием сработал — тварь ослабила хватку, и треснувший фонарь осветил багровое щупальца с двумя рядами толстых белых присосок. Что ж, не зря вспомнил классика фантастики — спрут так спрут.
Осьминогов я люблю, особенно вареных, и сделаю все возможное, чтобы сегодня рабочие отужинали сочным деликатесом.
Я все еще держал импровизированное копье, и как только руки освободились, нанес резкий колющий удар. Целиться не обязательно — огромная туша буквально повсюду.
Но и урон нанес соответствующий — то есть, никакой. Бить надо в мягкую похожую на мешок голову или глаза, однако все что видел — бесконечное переплетение щупалец, словно на меня высыпали целый вагон огромных червей.
И что самое паршивое — единственное эффективное оружие куда как быстрее прикончит меня самого, чем глубинного исполина.
Если только я не отцеплю трос от скафандра и не заякорю им тварь — тогда можно будет пустить столько ампер, что гад всплывет уже прожаренным, бери да ешь.
Оставалось понять, как это сделать, ведь трос — мой единственный шанс на спасение.
— Гектор, ты как?
— Живой… — процедил сквозь стиснутые зубы, ощущая
— Поднимайте! — распорядилась Тесла. — Живо!
— Нельзя живо! — раздался едва слышный возглас бригадира. — Глубина большая. Надо поднимать медленно, иначе сосуды лопнут!
— Кессонная болезнь, — я перевел на более понятный для ученой язык.
— А то я не знаю! И что тогда? Бить его током до упора? Или ждать, пока тварь нападет снова?
По уху ударил лязг лебедки, и я медленно поплыл вверх.
— Тащим на пределе! — рявкнул рабочий.
Чем ближе поверхность, тем ярче свет. И я увидел, что осьминог — и не осьминог вовсе, а нечто… иное, хоть и со щупальцами. Вот только что именно разглядеть не успел — существо резко сжало пятнистую мантию и стрелой устремилось ко мне. Схватило, сжало и рвануло в сторону, будто рыба — наживку с крючка.
И я снова оказался в плену, с огромной скоростью увлекаемый на дно. Лебедка не выдержала рывка — то ли трос лопнул, то ли оторвалось ушко, но моя последняя связь с баржей только что оборвалась.
И это грозило куда более серьезными последствиями, чем кессонная болезнь. Ведь после резкого всплытия выжить можно, а вот после подводного танго с тварью — вряд ли. Какие там шансы, когда каждое щупальце по метру в диаметре, а это несколько тонн сухих и закаленных постоянным движением мышц.
И даже если морской силач не справится с костюмом, очень скоро я задохнусь — ведь шланги для подачи воздуха и откачки воды тоже оборвались. Самое удивительное, что тесные объятия защитили скафандр от забортной воды, а вот воздуха в корпусе — всего-то литров пять.
И при самом экономном расходе этого хватит на пару минут. Вот только ни о какой экономии и речи не шло — несмотря на опыт, я сопел, как загнанный пес, а в висках стучали уже не молоты, а японские барабаны.
Сейчас я зависел от собственных сил в лучшем случае наполовину. Если Николь догадается спустить трос или придумать нечто вроде якоря или крюка — шансы есть, а иначе с таким чудищем не совладать.
Впрочем, противник тоже не знал, как справиться с прочной стальной оболочкой. Меня опять протащили по дну и сдавили до колик в ребрах, но, очевидно, существо хотело не просто убить, а достать тушку, как мидию из раковины.
Осознав, что сжатием мякоть наружу не выдавить, тварь сменила тактику. Расправила щупальца звездой и обхватила костюм за руки, ноги и потянул в стороны, распяв меня над заваленным мусором дном.
И когда сочленения затрещали и заскрипели, верхние щупальца разошлись в стороны, словно красный занавес в кабаре. И навстречу выплыло создание, меньше всего похожее на лупоглазый мышечный мешок. Хотя глаза у него были действительно огромные.
А точнее — у нее.