Интрузия
Шрифт:
Барго прошел внутрь караулки, отпихнул ногой череп и начал рыться в своей сумке. Вытащил связку карточек и начал поочерёдно втыкать их в гнездо считывателя. Фигушки. Ни одна карточка не сработала. Видать, в ту дверь, что в конце коридора, путь простым охранникам закрыт. Но ничего, на этот случай есть инструмент. Барго вставил в гнездо приёмника переходник, подсоединил взломщик. На экранчике высветилось: "До конца операции осталось 8 дней 14 часов 32 минуты 47 секунд". Ну ничего, это нормально.
Этот этап работы
Тяжесть в груди не проходила, хотелось накатить чего-нибудь покрепче, однако это желание было ни ко времени, ни к месту. Подошёл к Хонсаю.
– Ты как?
– спросил Барго у него.
– Я всё вроде закончил, - ответил Хонсай.
– Я так вообще-то тоже всё просмотрел. Там бункер какой-то немереной крутизны. А мне что-то муторно. Задремал в кресле, херня какая-то снилась.
– Это оттого, что покойники в доме. Похоронить бы надо, если по-людски.
– Давай. Точно. Может и от этого.
В питейной на Стелларской что-то говорили такое, вполголоса, насчёт неупокоённых. Врали, наверное, как обычно, чтобы новичков припугнуть, да ужасу нагнать. Но есть ли они, нет ли их, проверять не хотелось. Лучше сделать то, что умные люди говорят и спать спокойно.
Барго взял в садовом домике тачку и совковую лопату, а Хонсай начал рыть яму. Так за полтора часа он свёз в импровизированную могилу все останки, и из здания, и из подвалов. Неприятно, но что поделать. В завершение работы они вдвоём притащили мраморную плиту от разбитой лестницы и положили на земляной холмик. Хонсай вытащил невесть откуда жестяную банку, налил туда растительного масла из кладовки. Приладил фитиль из скрученной тряпки, поставил на плиту и поджёг. Постоял, бормоча что-то себе под нос. Огонь сначала никак не хотел разгораться, фитиль чадил и трещал. Но по мере того, как Хонсай читал молитву, огонь разгорался всё сильнее, и, наконец, превратился в ровное жёлтое пламя.
Барго смотрел с удивлением на эти таинственные манипуляции селянина. Впрочем, у этих деревенских, всё не как у людей.
– Будем считать, что мы их уговорили, - сказал Хонсай, - больше не будут беспокоить.
– А ты откуда эти... ну как его... ходы знаешь?
– Так, видел один раз. Иной раз к нам заходит попик бродячий. Интересный мужик ваще. Как перестаёт свою религиозную пургу гнать, так всякие вещи рассказывает. И чаще всего по делу. Про Девять монастырей легенду я от него тоже слышал. Не ту, что в воскресной школе рассказывают, а другую. Хотя, это так давно было, что сейчас не разберёшь, где правда, а где нет. Вот и подсказал, что к чему.
– М-дя. Век живи, век учись. Ну что, темнеет уже, давай перекусим, да я гляну, что там с нашим накопителем.
Барго хоть и полегчало, но ненадолго. Всё равно что-то было не так. Что-то зудело у него в голове, а он всё никак не мог поймать эту мысль. Без особенного аппетиту перекусил и пошёл менять на заряднике накопитель. Ещё, небось, семнадцать часов, не меньше. Парень вздохнул, делать нечего, только смириться с обстоятельствами. Лучше подождать немного, а потом быстро долететь.
Они уже в темноте накатили какого-то приятного напитка из кабинета, и теперь полулёжа возле костра пялились на ночное небо, усыпанное звёздами.
– Вон, спутник полетел, - сказал Барго, - мигает!
– Где?
– переспросил Хонсай.
– А, у нас называют его "глаз Аримана", следит за всеми, а потом бедствия насылает. А ты почему спутник его называешь?
– Так сказали, я ж откуда могу знать. Спутник и спутник. Они всегда были.
– Да и ладно, - зевнул Хонсай, - где спать будем?
– Давай в гараже. В доме что-то ломает меня.
– Давай. Завтра надо будет дом очистить и тогда всё в порядке будет.
– Ты иди, ложись, я днём подремал, пока не хочется. Чуть позже подойду, - ответил Барго.
Ему хотелось побыть одному, разобраться, что же в нём не так. Непонятно от чего, от мысли, намерения или дела. Покойников уговорили, а всё равно. Да и поразмыслить, что же делать с таким неожиданным богатством.
Барго интуитивно понимал, что существует без проблем только за счёт того, что занимает нишу не очень везучего копаря, который тянет недорогой хабар, и на многое не претендует. Собственно, Барго и не претендовал, ему бы набрать свои триста монет и всё, прощайте господа хорошие. И даже сознательно поддерживал образ этакого недалёкого кочегара. А если придти к Пекису с ювелиркой, то у того, во-первых, просто не хватит денег, чтобы её купить, а во-вторых, есть шанс от него не выйти вообще. Были, знаете ли, слухи. Но если уже сейчас продать всё своё имущество, включая машины, захоронки, инструмент и всё такое, то он, однозначно, наберёт денег, может даже и больше, чем необходимо. Но всё равно ещё год до окончания училища. А без специальности куда-то двигать - то никаких накоплений не хватит. Так что придётся ещё сидеть в городе.
Постепенно мысли его перескочили на отца. Он задал себе вопрос, а отец-то что? Почему он сиднем сидел в этой заднице мира и никуда не уехал? У них что, денег не было? Были. Барго никогда не считал, что они живут плохо. Не роскошно, по-всякому было, конечно, но на паперти не стояли. Когда отец погиб, они год тянули на старых запасах. Опять же, драгоценности-то откуда? Как плохо, что не успел узнать из того, что нужно было узнавать, а сейчас уже поздно. Надо к сестре съездить, может она что расскажет.