Инверсия праймери. Укротить молнию
Шрифт:
— Боюсь, на большее можно не рассчитывать, — сказала я.
— Может, нам стоит попробовать его покормить?
— Давай.
Я с трудом удержалась, чтобы не запихнуть еду себе в рот. Джошуа улыбнулся.
— Я принес еды на целый полк. Ешь, не стесняйся. Я сам его покормлю.
— Ты настоящий друг.
Я была голова его расцеловать.
Джошуа взял поднос и поставил его на кровать. Затем сел рядом с изголовьем Эльтора. Я взяла с подноса тортилью и подняла вверх, зажав между большим и указательным пальцами.
— Что это?
— Можно
— Кусок жареной картошки?
Джошуа поднес стакан к губам Эльтора.
— Ты не любишь тортильи?
— Нет, просто никто не умеет готовить их так, как умела моя мать.
Ее тортильи были большими и мягкими. Она готовила их на своей comal ,круглой металлической плитке, которую ставила прямо на огонь — на двух горшках и камне. Я и сейчас слышу, как она снова и снова мнет и колотит маисовое тесто. Как я любила этот звук! Первые восемь лет моей жизни ранним утром я слышала его отовсюду. Изо дня в день.
И вот теперь его нет.
Я опустила тортилью и вместо нее взяла сандвич.
Эльтор никак не реагировал на предложенную ему пищу. Тогда Джошуа открыл ему рот и влил туда сок. Сначала ничего не произошло, но потом Эльтор подавился и закашлял. Оранжевые брызги разлетелись по всей комнате. Пока он пил сок, внутренние веки вновь наехали на глаза, и лицо опять превратилось в маску. После того как с соком было покончено, Джошуа взял стакан и повернулся, чтобы поставить его на поднос. Внезапно он застыл, в ужасе глядя на кровать.
Я сама едва не подавилась.
— Что случилось?
Джошуа указывал куда-то на талию Эльтора.
— Ты только посмотри.
Эльтор согнул руку в локте и оторвал кисть от постели. Вид у нее был действительно странный — рука словно застыла в воздухе. Но вряд ли это перепугало Джоша. Причиной испуга скорее было другое — кисть Эльтора сложилась по всей длине до запястья. Теперь средний палец находился напротив безымянного, а указательный — напротив мизинца. Собственно, мизинец мизинцем было трудно назвать, потому что все пальцы были примерно одинаковой длины. Когда кисть находилась в сложенном состоянии, они выполняли роль двух пар больших пальцев. А сам большой палец при этом одиноко торчал в сторону.
Рука приблизилась к подносу, и пальцы ухватили яблоко. Эльтор поднес его ко рту и принялся есть или, вернее сказать, поглощать какими-то механическими движениями. Съев яблоко, он опустил руку, пока не уперся локтем в кровать. После чего наполовину распрямил кисть.
— Что нам с ним делать?
Джош заморгал от удивления.
— Может, он все еще голоден?
Я протянула Эльтору еще одно яблоко.
Эльтор съел четыре яблока, миску овощного салата и немного кукурузы со сливками. К гамбургеру он даже не притронулся. Если не считать работающих челюстей и руки, все это время он лежал на спине совершенно неподвижно. Поев, опустил руку и полностью распрямил
— Он всегда так? — поинтересовался ошарашенный Джошуа.
— Не знаю. Не думаю.
— Что, если от нашей еды ему станет плохо?
— Ни разу не слышала, чтобы это было для него проблемой.
Джошуа нахмурился.
— Знаешь, ты говоришь как-то по-другому.
— Это как по-другому?
— Не знаю даже. — Джош призадумался. — Ты стала лучше говорить по-английски.
— Но я же все время практикуюсь, — пожала плечами я.
— Да, наверное.
Больше мы об этом не говорили. Никто из нас не догадывался и даже при большом желании не мог догадаться, какие процессы происходят в моем мозгу.
Чаша с водой. Капли влаги блестят на ее гладкой внутренней поверхности, готовые в любое мгновение скатиться вниз. Сама поверхность окутана облаками — голубыми, серыми, белыми. Они все кружатся и кружатся. Пустая чаша. Женщина верхом на кентавре— четыре ноги у него для того, чтобы скакать. Верхние конечности распростерты в воздухе. Вместо головы у него носик, откуда льется вода, такая прохладная и вкусная, она струится искрящимся ручейком, такая прозрачная, такая журчащая...
Я открыла глаза и увидела потолок. Образ чаши не исчез, когда я проснулась, как обычно это бывало с моими сновидениями, а прочно засел в моем сознании. Нет, мне не хотелось пить, но я по-прежнему видела, как из носика вытекает вода.
Комната была наполнена утренним светом. Я спала на полу, потому что на кровати было тесно. Джошуа накануне вечером дал мне футболку, а я постирала мою окровавленную одежду в раковине. Джошуа в комнате не было. Правда, перед этим он накрыл меня одеялом и оставил записку со своим распорядком дня. Я знала, что он ушел, чтобы не мешать нам. Обычно он занимался по ночам, а по утрам отсыпался. На кровати...
Эльтор лежал на кровати и в упор смотрел на меня. Он не проронил ни слова, но как только я его увидела, тотчас поняла, чего он хочет. Я встала и подошла к шкафу. Порылась немного и отыскала то, что мне надо, — старую чашку из яркого оранжевого пластика. Я наполнила ее водой и поднесла к нему. Эльтор выпил воду залпом. Затем он снова откинулся на кровать и тяжело вздохнул.
Я по-турецки села рядом с ним на кровати.
— Ну, как ты?
— Лучше. — Он обвел глазами комнату. — А где твои друзья?
— Учатся. Джошуа вернется только к вечеру.
Эльтор кивнул и закрыл глаза. Мы накануне сняли с него одежду, чтобы ему было удобнее спать, и накрыли голубым одеялом. Казалось, от талии и ниже его накрывал кусочек неба. Сквозь занавески в комнату струился солнечный свет, и кожа его поблескивала золотом. По руке у Эльтора тянулся шрам, еще один пересекал грудь. Тогда я понятия не имела, что при желании он мог бы легко от них избавиться. Но он не стал этого делать — не видел необходимости.