Инверсия
Шрифт:
— Джереми рожден играть легкомысленных козочек в театре. — простонала тихонько Глэдис, не отрывая рук от лица.
Это британский школярский сленг, означающий глуповатого человека.
Так получилось, что я зашел в актовый зал минут за пять до начала. Незамеченный никем, я примостил усталую плоть на краешке кресла верхнего ряда, но был мгновенно опознан и пойман Глэдис.
— Иногда он играет по-крупному. Словно Рыцарь Колесницы, стоит за плечами твоих конфиденток. — намекнул я на случай, когда Анна-Мария выспрашивали Клайва о принадлежности карт.
Рыцарь Колесницы — это конечно Ланселот. Синоним Геркулеса для британцев.
—
Глэдис умеет говорить поэтично. Глэдис умеет отрезать, словно бритвой. Да с ней даже спорить неохота. Пусть говорит, а я буду любоваться этими пухлыми губками, милыми щечками, умными глазками…
— Эйв, тебе нужен платочек. — мягко намекнула она.
Я опомнился, защелкнув челюсть. Физиологические реакции даже своего организма, трудно скрыть. Для такого нужны длительные тренировки. Что говорить о юном теле: да оно готово на безумства и плевать, что перед этим были два часа интенсивных скачек по футбольному полю.
На сцене после урегулирования некоторого хаоса, появился Джеймс Стэнли. Кто еще будет играть Ромео: наш заносчивый принц, естественно. Джульетту играет Глэдис. В первом акте будет разговор Ромео с Бенволией. Сейчас Джеймс выслушивает наставления Гроув.
— А ведь это место в столовой, на котором я сижу, оно для него. — вырвалось у меня.
Стало неловко, будто я — незаконный пришелец, занимаю чужое место.
— Джеймс не любит школьную столовую. — поглядела на меня Глэдис. — Он всегда обедает в «Симпсонс». Там можно злоупотребить жареным мясом и раскурить вонючую сигару. Поскольку рядом театр «Савой», познакомиться с фигуристой актриской.
И всё за полчаса. Как эти люди успевают еще в театре школьном играть?
— Если ты это хотел услышать. — закончила она.
— Что вы вообще, элита аристократии Великобритании, делаете в гимназии среди обычной школоты? — осмелился я задать главный вопрос столетия.
Не отвечая некоторое время, она с улыбкой наблюдала за мной, пока облучение ультрасерых глаз не покрыло мою кожу ровным загаром. Румянец тайных желаний нарушил вымученную бесстрастность моего лица. Да, я краснел под её взглядом, но делал это с достоинством, а челюсти плотно сжал, словно крокодил добычу, чтобы подлый язык не вывалился наружу, вместе с выделяющейся слюной.
— Что, по-твоему, такое аристократия?
— Это лучшие люди страны! — рявкнул я вполголоса.
— А маги?
— Э, тоже лучшие люди страны. — сказал я несколько озадаченно.
— Сколько среди высшей знати магов, и сколько магов в нобилях?
Тогда я понял. Каждый маг становился баронетом, это первый наследственный титул, но он ниже барона. Конечно, со временем маги выслуживались, становились известными, входили в нобилитет — высшее сословие. Но за ними не было традиций и семейственности, а баронетство не давало права на Палату лордов. Магия размывала аристократию и сословность, ведь большинство из магов были выходцами из простых людей. И попробуй аристократически, проигнорируй мага — по шапке свои же дадут.
— За всю историю после Катастрофы в Великобритании было около полторы тысячи магов. Только двое из них появилось среди высшей аристократии. — уточнила Глэдис. — Герцог Норфолкский Эдвард Огнеборец и первый маркиз Рипон Джордж Меткий. Так какие же мы лучшие люди с таким процентом представительства? Карпоис аутон эпигносесте аутус.
Последняя
— По делам их узнаете их. Евангелие от Матфея. — сжалилась надо мной «принцесса». — Такова консолидированная точка зрения умной части аристократии страны. Понимаешь, со времен «Года вулканов», когда элита объединила все сословия Соединенного Королевства в борьбе за выживание, всё большую роль в политических и общественных вопросах начала играть Палата общин, выбираемая из простых людей. Это относится к вопросам формирования Кабинета министров, к роли лорда-канцлера, отвечающего за независимость судей и его аппарата, к возникающему неформальному «Теневому кабинету» от оппозиции, который предполагают узаконить официально. Процесс этот растянут, может выглядеть незаметно, но неизбежен. Отгороженность аристократии от остальных классов выглядит просто смешной. Традиции «своеобразный позвоночник» нашей прекрасной страны, но став слишком массивным, позвоночник утягивает вниз и заставляет передвигаться на четвереньках.
Одно дело знать — наша принцесса умная. Другое дело прослушать лекцию в её исполнении.
— Скоро начало. — подошли к нам Анна-Мария, с любопытством глазеющие за нашим разговором издалека.
Я поднялся с места. Сейчас как набью всем морды за свою сеструлю всем этим Монтекки! Ведь я Тибальт: туповатый и грубый кузен прекрасной Глэ… Джульетты. Ужасная роль, но кажется, я стал немного ближе к миру артистов.
Твердым шагом я двинулся к сцене, выгоняя из головы назойливую мысль «стал ближе к Глэдис».
Глава 16
— Прошу прощения. — вежливо извинился я перед молодым человеком, которого пришлось приложить локтем, чтобы избежать его столкновения с Глэдис.
Альберт-холл красивое куполообразное здание на юге Нового Лондона. Рядом парк, перед театром мемориал принцу Альберту. В ста метрах от него набережная с видом на Индийский океан. На впадину океана, если какой неуч вдруг скажет, что это Эритрейское море. Место шикарное, отдыхающих всегда много: я бы даже сказал — бездельников.
До этого я от Глэдис уже человек пять отпихнул, извиняясь и следя за своей спутницей, аки Цербер за медовой лепешкой. Ничего, люди поглядев на меня, улыбающуюся «принцессу» и её боевых валькирий, всё понимали. А этот хлыщ полез в бутылку.
— Ты чё здесь растолкался, сын портовой шлюпки? — вот так сразу обострил он.
Вы не думайте, что если в самое модное заведение города попали, то здесь поняши с ленточками разгуливают и бабочки разноцветные порхают. Всякое бывает: дворец на восемь тысяч мест, сейчас на гладком-прегладком полу в центре, где катаются на роликах, народу под тысячу. Не знаю как данный тип с кепкой на лбу добился успеха, но мне сразу захотелось линейку у мистера Джонса одолжить.
— Люди добрые, у кого собачка отвязалась? — покрутил я головой. — С животным в Альберт-холл нельзя!
Он с ходу засадил на подскоке мне в голову боковой, но у него поехала нога в роликах. Шумно, нелепо и печально, он растянулся у моих ног, словно майский жук, проверивший на крепость оконное стекло. Его компания, таких же подозрительных личностей у бортика роликовой арены, загомонила, засверкала гневно глазами, но тут появилась охрана.
Три человека с нарукавными повязками, выскочили на арену.