Инверсия
Шрифт:
Хотелось достойно ответить на этот мелкий фунт-фетишизм, но я только-только избавился от подозрений в распространении порнографии в нашей гимназии. Рановато. Ограничился извиняющейся улыбкой.
Сходил в гардеробную, взял рюкзак, засунул в него ролики, достал альбом. Массивный, из плотного картона, с уголками куда фотки всовывают. Ни разу не айфон с фоточками на сто гигов, зато если что из него плот можно сложить, и не утонуть как Лёнька на Титанике.
Поднялся на балконы, отыскал слева ложи, подошел к лордовской именной, с табличкой «Простым смертным вход воспрещен. Умирают от зависти.»
Официально заявляю об открытии новой расы: Эйвер Дашер — мандалордец.
Я открыл дверь, и пошлые мысли упорхнули стаей белых горлиц, на раскинутое охотничьей приманкой пшено. Закинув стройную ножку на другую, не менее стройную и соблазнительную, слегка откинувшись на диван, Глэдис читала меню. Рядом с ней сидела Анна. По диагонали, на противоположном диване расположилась Мария. Значит мое место рядом с ней, напротив Глэдис.
— Эм, леди, — неловко сказал под их взглядами, — простите мою назойливость, я взял на себя смелость ознакомить вас с фауной Австрало-Гвинеи, запечатленной на снимках моих благословенных родителей, занимающихся восстановлением континента. Фотоальбом призван скрасить совместное ожидание, ничего более.
Анна-Мария хихикнули, заулыбались. Во взгляде Глэдис появилось некоторое удивление.
Первая же фотка сшибла всё их недоверие. Рыжая сеструха Боньки, с загадочным видом оглядываясь, кралась на задних лапках по саванне, очевидно за орешком.
— Ой, какая милота! — зашумели девчонки над фоткой.
Сохраняя невозмутимый вид, внутренне я подпрыгнул, исполнив залихватскую серию боксерских ударов. Мой план работает. Следующий снимок был с тасманийским дьяволом. В хорошую погоду остров можно было разглядеть с материка: пролив сильно обмелел. Родители и там побывали.
— Батя пишет, эта мышь орёт похлеще поросенка. — просветил я девчуль, взирающих на открытую пасть сумчатого с благоговейным ужасом. — Ростом с терьера, но шумный жуть. Фермеры их отстреливают почем зря за такое.
— Фига клыки у него. — высказалась Глэдис.
— Укус тоже мощный. — подхватил я. — Размалывает кости, как барабан на мукомольной фабрике.
На следующим снимке за милоту с белкой поспорила квокка. Ржущий пушистый грызун, чинно сложив лапки смотрел прямо в объектив. Коала тоже подкинула уголька в топку «милых зверьков». Вот так мы провели время за альбомом и рыбным салатом из раков, перепелиных яиц и арахиса. Насладились основным блюдом свининой в сметанном соусе, поболтали. Я даже набрался смелости спросить у Глэдис, чего она второй Кубок теннисный для гимназии не взяла.
— Потому что я технически слабее своей соперницы. — честно ответила она. — В прошлом году мне повезло. У леди Сьюзан Боултер потрясающе сильный удар, реакция и мышление. Она выиграла два первых сета, как я не старалась сопротивляться. Но за третий я зацепилась зубами, начался чемпионский тай-брек. Тридцать шесть — тридцать четыре и звание самого длинного тай-брека в мире. Она выдохлась физически и сломалась. Для меня бесследно такое испытание тоже не прошло: появилось отвращение к ракетке.
Саму игру никто из гимназистов не видел, кроме
— Я не хочу умирать на корте. — поймала Глэдис мой взгляд, поняв о бродящих мыслях. — В той игре, моментами перед глазами всё плыло, дыхание сбоило, руки-ноги тряслись, но отступить… Только не это. Мне нужна была победа: доказать отцу, себе, всем остальным, что я могу, я лучшая. Сейчас такой задачи нет, как и особой любви к теннису. Фехтование мне больше по душе.
— Леди Безупречность. — пробормотал я, впечатленный этой стороной блондинистого ангелочка.
— И она того же ожидает от других. — погрозила мне пальчиком Глэдис. — У кого в этом году будет национальный Кубок по футболу среди британских школ?
— У нашей гимназии! — преданно гаркнул я, надувая щеки.
И тут же опомнился. Эйва заносит как КАМАЗ на беговой дорожке конькобежцев. Моя цель прожить спокойно: поступить в Оксфорд, завести связи, обогатиться, изучить свою способность, магию — да что угодно из полезных навыков. Попытаться вернуться домой, хотя последнее желание вызывало во мне всё меньше отклика. Привыкаю к новому миру. Ладно, «с домой» еще разберемся. Но сколько можно липнуть к Глэдис? Я так связями в похоронном бюро обзаведусь. Горизонтальными.
— Надеемся на тебя. — благосклонно сказала Глэдис. — В прошлом году просто не повезло.
В отличие от меня Глэдис с Анной-Марией на школьный футбольный финал страны ездили с командой. Плюс гимназия расщедрилась еще на десять билетов лучшим школьникам на «Королеву Викторию», трансиндийский пароход между Западной и Восточной Британиями, то есть Африкой и Индией.
— После твоего рассказа, — польстил ей, — невозможно отступить.
— Как же наша Глэдис хороша! — воскликнула Анна.
— За три дня воспитала из неотесанного мужлана настоящего джентльмена! — вторила ей Мария.
— Который неожиданно даже разбирается в передовой технике. — добила подачу своих конфиденток Глэдис. — С каких пор ты понимаешь в мотокаретах, Эйв? «Глэдер» пришел только позавчера, вместе с грузом хлопка и письмом от отца.
— У меня дед журнал «Инженер» выписывает. — объяснил девчулям-подозревулям. — В последнем номере написали про «новый Глэдер, задавший стандарт для безлошадного транспорта своей мощью, грациозностью, управлением и скоростью». Там и схема двигателя была. Написали что уже заказано пятьдесят шесть машин на полмиллиона фунтов, и завод до сентября завален заказами.
Про себя я сначала только улыбнулся такой детской цифре, но потом устыдился. Это только начало: нет никакой дорожной инфраструктуры для транспорта, заправок, дорог, мастерских. Дайте время и Эндрю Беллингем завалит мир автомашинами, став транснациональным магнатом.
«Если эсперы этот мир раньше не сожгут». — осадил меня повторно внутренний голос.
Глэдис отворила-отщелкнула свой ручной, расписной со стразами браслет, глянула время. Раньше вообще считали, что наручные часы для женщин и военных. Вот в таких браслетиках выпускали. Для офицеров в жестком стальном корпусе.