Иные города
Шрифт:
Ночные кошмары еще одна из причин, по которым я не тороплюсь засыпать и думаю о графе. Лучше думать о его теле, корчиться от желания, чем убегать по темному городу от Мрака, пытаться спастись от демонесс, спасаться от зомби в лесу. Лика варит мне успокоительные чаи, но кошмары все равно не уходят. А наутро просыпаться сложно и даже неохота.
На следующий день Лика отвела меня в кафе на работу. Практически силой. Пепе увидел меня и нахмурился. Я отработала смену, но выходить мне не хотелось. В кафе Пепе появлялась иллюзия, что все беды остаются за дверью. А внутри так хорошо и спокойно. Несмотря на то, что я видела Диего, поджидавшего меня на углу, я затеяла генеральную уборку на барной стойке.
Его губы будут иметь вкус этого кофе, если поцеловать его после того, как он сделает первый глоток…
Чашка со звоном выскочила из рук в раковину. Хорошо, что не разбилась. Только я не выдержала. Я только сейчас поняла, как натянуты во мне нервы, мышцы, сухожилия, словно я пытаюсь превзойти саму себя, не желая признавать то, что выше головы не прыгнуть. Я оперлась руками о мойку.
«Бесполезная девчонка».
Я такая бесполезная, что меч падает из рук, желание побеждает рассудок, а интуиция глушится какими-то дурацкими доводами.
— Все в порядке, дочка? — Пепе внимательно смотрел на меня.
— Да, — как можно более живо ответила я. Получилось примерно как радостное восклицание мертвеца в гробу. На самом деле, мне очень хотелось поплакать, но я понимала, что плакать можно только ночью, наедине с самой собой, когда горечь и страх перемешиваются с желанием и отчаянием. Я никому не могла рассказать о своих мыслях и сомнениях. Ни с кем не поделиться. С Цезарем я пыталась разобрать часть проблем, но он свел все к графу, еще раз запретил мне с ним сближаться и оставил один на один со всеми остальными страхами. Моя психика не выдерживает нагрузки всей этой ирреальности. Еще немного, и я впаду в истерику от всего, что происходит вокруг. Я не справлюсь. Я не герой. Господи, да я даже не могу взять себя в руки и вести себя прилично со взрослым мужиком. Как перестать фантазировать о нем, как стать сильнее самой себя? Еще немного, и меня просто взорвет от всего этого безумия.
Домой на квартиру мы с Джонни вернулись через неделю после того, как покинули ее вслед за призраком. Юка и Мартин устроили нам праздничный ужин, как оказалось, Джонни наплел Мартину целую историю о том, как мы ездили в Пиренеи, там с ним приключился несчастный случай, он потерял глаз, но зато мы с Джонни сблизились. Очень сблизились.
Пока я врубалась в эту историю, которую мне, конечно же, Джонни не рассказал заранее, приходилось глупо улыбаться, молчать и пытаться высказать бровью и уголком губ мое истинное отношение к его задумке. Потом я долго шипела на него шепотом, но он молчал и только синий глаз его зло сверкал по соседству с черной повязкой. Меня изматывало одно его присутствие рядом. Чувство вины и страх перед ним, совершенно необъяснимый и новый, такой колко-хрустящий, как вещь с магазинной полки, постоянными пиявками пили мое самообладание. Почему-то этот новый Джонни, с внешностью пирата, не заслуживал того доверия, что раньше. Его розыгрыши стали более злыми, чем раньше. Если мы все страдали от его шуток, довольно невинных, вроде того, как незаметно убрать со стола во время обеда бутылку пива Мартина, стрельнуть так же незаметно телефон Итсаску, спрятать инструменты Сержа в столе Лики, напугать внезапным появлением из-за угла Юку, то теперь он стал просто невыносим. Поджог локоны Лики, ввел вирус в компьютер Итсаску, залил какой-то несмываемой грязью новое пальто Диего. А меня подставил морально. Заставив врать друзьям в глаза.
Пишу это, а от злости меня потряхивает. Даже в своей комнате не могу побыть одна: ночью одноглазый пес, словно Цербер, сторожит меня в ногах».
Настя проснулась ночью рывком. Села на кровати и долго не могла понять, где сон, а где реальность. Ночные кошмары стали такими четкими, что, проснувшись в темноте, она пыталась определить, где она. Рычание собаки сбивало с толку, но потом она сообразила:
— Джонни, что происходит?
Она протянула руку и нащупала спящего в ее ногах пса. Его шерсть стояла дыбом. Под ее рукой он превратился в мужчину и через мгновение навис над ней черной тенью.
— Тише, Настя.
Настя лежала, боясь шевельнуться. От Джонни шло тепло, он крепко обнял ее и лег рядом. Это было очень кстати, потому что после происшествия с Кали она все время мерзла и чувствовала озноб. Но тут же она подумала, что это очередной его розыгрыш, хотела возмутиться, но он зажал ей рот. И тут она услышала, помимо их дыхания, еще одно, свистящее, под дверью. Кто-то стоял там, сипло дыша, и Настя почувствовала, как каждый волосок на ее теле становится дыбом. В темноте сверкнул серебряный топорик, который Джонни аккуратно взял в руку. Они лежали так, прижавшись друг к другу, несколько минут, пока, тихий вздох не раздался под дверью, и шаги не удалились по коридору прочь.
— Кто это был?
— Не знаю, — шепот Джонни был искренним, с тенью страха. — Но он ушел.
Настя вдруг осознала, что они лежат в обнимку, тесно прижавшись друг к другу, и Джонни, положив оружие в сторону, обнял ее крепко и ласково провел подушечками пальцев по ее подбородку и шее.
— Я думаю, уже можно и разойтись, — предложила осторожно Настя.
Но он и не думал от нее отодвигаться. Вместо этого его борода, такая шелковая и нежная, коснулась щеки, и он прижался к ее губам.
Все произошло так быстро: вот Настя решила сопротивляться и попыталась оттолкнуть его, а вот он сам, стиснув зубы, чтобы не закричать, с задушенным воплем, превратившимся в протяжный стон, откатывается от нее подальше. Она вскочила и включила свет. Он был обнажен, только фенечки на запястьях оставались на нем. Его сильное тело, сейчас скрюченное от боли, через секунду выпрямилось, и он сел, закусив палец и сдерживая крик. Она увидела, как на его спине и руках проявляются из-под кожи чернильные рунические надписи. Трясущимися руками Настя нашла мобильник и нажала первую кнопку срочного вызова. Диего.
Диего примчался скоро, вслед за ним прибыла Лика и граф Виттури. Пока Диего усыплял разбуженных шумом Юку и Мартина, граф, бросив мимолетный взгляд на растерянную и бледную Настю, прошел к Джонни.
На скандинавского бога было больно смотреть: за те минуты, что Настя ждала друзей, руны из татуировок начали медленно оборачиваться в кровоточащие раны, а затем и в язвы. Кровью Локи были безнадежно запачканы простыни, Настя переминалась в сторонке, пока Лика и граф, склонясь над ним, тихо переговаривались.
Лика попыталась залечить лопнувшую кожу и глубокую, как порез, рану на плече, но отдернула руку.
— Это какое-то проклятие. Я не могу.
— Хорошо, уведи Настю.
На кухне Лика заварила чай, пока Настя нервно подскакивала при каждом вопле Джонни.
Диего сел рядом, обнял, и она, внезапно обмякнув, положила голову ему на плечо. Сейчас ей было вовсе неважно, что оборотень заводит ее в морок. Она хотела туда попасть, чтобы не слышать воплей Джонни и не думать о том, что причиной его состояния стал поцелуй.