Иные города
Шрифт:
— Есть новости? — граф Виттури уловил растерянность на их лицах и тут же насторожился.
— Тело исчезло из машины, — Серж потерянно поправил очки.
Лика медленно поднялась.
— Если он жив, то не станет скрываться. Он потерял огромное количество крови и начнет бросаться на прохожих. Нужно срочно найти его. Я поймаю полицейскую волну, — Итсаску вскочила, но потом опять села. — Но я готова поклясться, что он был мертв!
— Возможно, так оно и было. И его тело выкрали.
— Мы нигде не останавливались по дороге, погрузили тело, довезли до университета, а когда вышли, чтобы выгрузить, багажник был пуст.
— Мне это не нравится, — граф Виттури анализировал возможные варианты и все больше мрачнел. — Цезарь, свяжись с Джонни, пусть будет начеку. Вызови Диего, пусть останется здесь на ночь.
Джонни выслушал Цезаря, положил трубку и задумчиво вернулся в гостиную. Мартин и Юка в обнимку смотрели какой-то фильм ужасов, Настя сидела за столом, пытаясь вызубрить слова для экзамена. Джонни нервно прошел в прихожую и закрыл дверь на задвижку и ключ. Электрическая батарея грела гостиную, но в комнатах чувствовался зимний сырой холод. Он проверил окна и закрыл двери в комнаты.
Настя вытащила из ушей наушники.
— Что случилось?
— Ничего, — Джонни залез в холодильник, вытащил пиво и кусок пиццы. — Занимайся.
Он постарался принять невозмутимый вид, разогрел пиццу и сел лицом к телевизору, в котором монстр пожирал испуганных людей. Настя вернулась к учебе.
Диего мчался на мотоцикле по ночному городу практически не останавливаясь: светофоры словно сговорились и давали ему зеленый свет. Несмотря на новости, думал он вовсе не об исчезнувшем трупе вампира. Он думал о том, что соврал Насте, когда рассказывал ей о своем первом превращении в зверя. Его сознание не погасло, как он ей сказал, нет. Он осознавал, что делает. Усталость, раздражение, физическое недомогание — все стало причиной внутренней ярости, когда на пороге вместо долгожданного лекарства появилась капризная модель, уверенная в своем совершенстве. Она хотела секса, и он уступил, но так ненавидел себя, что жаждал вцепиться в горло вредной девчонке. Когда его клыки проткнули ее кожу и пасть наполнилась горячей кровью, когда влажные ноздри ощутили запах ее плоти, то он рвал ее, будучи и зверем, и человеком. И оба получали дикое, первобытное удовольствие от власти над добычей… Нет, Настя не должна была узнать его таким. Потом он тщетно пытался стереть из своей памяти тот момент дрожащего, вибрирующего наслаждения, потому что сам испугался нечеловеческой жестокости своего поступка. В этом он был честен. Чувство вины никогда не сотрется с его души, а демон никогда не перестанет давить эту больную точку. Он-то знал все. Ему достаточно было посмотреть на виноватый вид парня, на его лицо с запекшейся кровью, заметить, как он испуганно отвел глаза. В этом и состояла его власть: демон знает все потайные стороны твоей души, все, что спрятано от всех остальных, даже от самого тебя.
Красная точка горящего впереди светофора сменилась на желтую. Диего не сбавлял скорость, он рассчитал, что желтый сменится на зеленый как раз, когда он подъедет к пустому перекрестку. Так и случилось. Фары мотоцикла уже освещали белые полосы перехода, когда нечто пронеслось по переходу с бешеной скоростью. Диего в следующую секунду пересек переход, на перекрестке резко повернул и понесся в направлении мелькнувшей тени. Его зрение обострилось, просыпались инстинкты зверя, потревоженного опасностью.
Вампиры редко вспоминают прошлое. Они не любят разговоры о былом, их, в основном, волнует момент настоящий. Особенно, если изо дня в день нужно охотиться и питаться. Существование сводится к периодам острого голода, полной сытости, сна, буйного секса и драк при дележке территории. Так живет большинство из них. Так жила Итсаску. Родом из Наварры, земли басков, она ушла из семьи, как только стали появляться первые признаки болезни. Не хотела подвергать их опасности. Не хотела видеть, как умирают родители, как стареют братья и сестра. Долго скиталась по Испании, Франции и Португалии, стараясь нигде не задерживаться, а потом поселилась на Ибице вместе с Алексом и его небольшой стаей. То было время хиппи, и охота не составляла проблем. Это Алекс принял ее в стаю, объяснил правила жизни. Только это была не жизнь, а существование, потому что смысла в ней не было никакого. Ты либо убивал, либо спал, либо шатался по острову в поисках драк и потасовок. Ей было все равно, во что она одета, часто это была одежда убитых хиппи, или они забирались в магазины по ночам, перевертывали все, хватали кучу тряпок и потом делили их в своем укрытии, словно стая собак — кость. Но убивать ей нравилось. Она словно давала понять своим жертвам, хватающимся за любой шанс спастись, что их существование, как и ее — бессмысленно. Особенно нравилось, когда она давала им возможность умолять, оправдываться, просить, ссылаться на свои семьи. Доказательством наличия пустоты было молчание, воцарявшееся после последнего хрипа жертвы. Охота и пустота. Это были единственные спутники ее жизни. Алекс был счастлив в своей стае. А Итсаску испытывала удовольствие только когда воцарялась пустота. Если нет ничего, то и ее тоже нет.
Когда она столкнулась на набережной с человеком в черном, она выбрала его в качестве жертвы. Привычным маневром для знакомства с жертвами-мужчинами, было подойти и попросить прикурить. Он с готовностью достал зажигалку и после щелчка язычок пламени взметнулся к ее сигарете. Итсаску затянулась и огляделась: на набережной было все еще много гуляющих.
— Не хочешь пройтись? — словно угадав ее мысль, предложил мужчина. Голос у него был низкий, приятный. Как легко он вступает на тропу гибели!
Вампирша увела его с людных улиц в темный перекресток. К тому моменту жажда стала невыносимой, и она нервно играла с лезвием бритвы, крутя им в кармане.
— Тебя ждет кто-нибудь дома? — спросила она, чтобы отвлечь его.
— Нет. Я сам по себе. Мне никто не нужен, чтобы заполнить пустоту. Ни любовь, ни охота.
Она полоснула его по горлу привычным отточенным жестом. Но он отклонился ровно настолько, чтобы лезвие прошло мимо, а потом вывернул ей руку и прижал к каменному фасаду дома. Вампиры сильнее людей. Итсаску знала, что даже опытный спортсмен не смог бы одолеть ее. Но в руках этого человека она была беспомощной, как котенок.
— Кто ты? — прошипела она, поняв, что он не торопится ее убивать.
— Я тот, кто может предложить тебе другую жизнь. Более интересную.
— В обмен на что?
— У тебя нет ничего, из того, что мне нужно. Твоя душа настолько пропиталась кровью, что даже тебе тошно. Изо дня в день одно и то же. Ты тупеешь. Теряешь способность принимать решения, прозябаешь.
Ее передернуло. Она начинала понимать, что перед ней вовсе не человек и не вампир. Это было другое существо, опасное, старое как мир, с которым лучше не играть. Его не обманешь, ему не соврешь.
— У меня нет выхода. Жизнь бессмысленна.
— Выход есть всегда. У тебя впереди десятки, может, сотни лет жизни. Ты действительно хочешь только сосать кровь?
— Это все, что я умею.
— Это то, что придется забыть, если хочешь научиться чему-то еще.
Он рассказал ей про свое агентство, она тут же согласилась. Но он сначала потребовал научиться контролировать голод. Она уехала с ним с Ибицы, поселилась в Пиренеях, под присмотром одного из ангелов. Это был ад. Жажда приносила страшные страдания, от обычной пищи поначалу рвало. Но постепенно ее желудок заново научился переваривать пищу, а дозы крови, которые им доставляли каждую неделю в аккуратных больничных пластиковых пакетах, становились все меньше. Последний месяц перед переездом в Барселону, она прожила с бокалом крови в день. Вместе со снижением голода она стала замечать, что в ней просыпается интерес к математике, страсть к науке стала настолько сильной, что она могла проводить часы в поисках решения уравнений.
Когда она встретилась на первом рождественском балу с графом Виттури, она поблагодарила его за спасение так искренне, что он засмеялся.
— Я ничего не сделал. Все сделала ты сама. Теперь самое время вынырнуть из математических формул и расследований и присмотреться к себе. Кто ты? Ты одеваешься небрежно, и эта одежда ничего о тебе не говорит.
— Это лучше, чем быть фриком, — возразила она. — Так я незаметнее.
— Лучше быть фриком, чем никем.
Месяцы воздержания от секса и его сильное природное притяжение сыграли с ней в тот вечер злую шутку. Она проскользнула к нему в кабинет после окончания бала. Он сидел на диване и смотрел на пламя в камине. Она хотела его так сильно, что даже не заметила, как мрачен его взгляд. Она села ему на колени, скользнула руками по груди, прижалась к его губам. Он провел руками по ее бедрам, спине, взял за плечи и отодвинул от себя.