Иные миры. Будущее возможно...
Шрифт:
– Ну, посмотрим!
Никто, кроме жены Тассифера, не знал, какой у него уступчивый характер. Все считали, что мистер Тассифер ни при каких обстоятельствах не позволит наступить себе на ногу: он всегда отстаивал свои права с энергией природного британца. И теперь, размахивая палкой, он не подавал и виду, что можно сомневаться в его ударе. Вдруг ему показалось, что перед глазами летают черные мушки.
– Цыц! – закричал он, махнув левой рукой. – Ах, эти мухи!
– Мухи? В октябре? – возразил его партнер, чиновник департамента земледелия.
– Ну да, мухи, – сказал Бентам. – Вот они. Видите?
Он указал палкой на точку в синеве неба.
– Аэроплан, – возразил Джедсон. – Проследим за ним.
Черное пятно быстро приближалось и росло с каждым мгновением.
– Круглый, с отверстием в середине! – закричал Бентам.
Теперь оба могли ясно видеть аппарат во всех мелочах.
По-видимому, он был сооружен из полированной стали, потому что ослепительно сверкал в солнечных лучах, когда летел над площадкой. Он походил на полое цилиндрическое кольцо в форме спасательного круга, футов семьдесяти пяти в диаметре. Над кольцом имелось сооружение в виде огромного наперстка на трех стойках, обращенного отверстием вниз, к середине аппарата. Слабое желтое сияние, нечто вроде светящегося пара, висело над гигантской машиной, с глухим шумом двигавшейся в воздухе.
– Спускается! – крикнул Бентам.
Сверху доносилось тихое и мерное потрескивание, как будто выпускали пар. Машина перестала двигаться вперед и начала медленно спускаться. Донесся сильный скрип и хруст; поток чего-то, подобного горячему пару, сопровождаемый бледно-желтым фосфоресцирующим светом, пронесся через середину кольца и сорвал зеленый покров лужайки, подняв на воздух тучи земляной пыли и травы. Тассифер и Джедсон, почти ослепленные дождем грязи и песка, побежали под прикрытие ближайшего навеса.
– Это непростительно! – кричал Тассифер, устроившись под навесом. – Они просто с ума сошли! Спускаться на площадку! Частное владение...
Через несколько минут шум стих, песчаный вихрь улегся. Игроки подняли головы и вылезли из-под навеса. Кругом весь дерн лужайки на протяжении сотни футов был вырван, и внутри образовавшейся воронки, окруженной неправильным кольцом песка и гравия, покоился гигантский летательный аппарат с надстройкой, напоминавшей мачту военного корабля. Весь аппарат, зарывшийся в площадку для гольфа, представлялся чем-то неподвижным, невозмутимым, и вид его донельзя раздражал Тассифера. Пока он смотрел на нарушителя прав частного владения, сбоку открылось круглое отверстие, и на землю была спущена складная стальная лестница. Невысокий человек в странном шлеме вышел на эту лестницу и стал спускаться.
Тассифер вскочил.
– Эй, вы, там! Это частная собственность! Вы не вправе здесь останавливаться...
Человек с машины спрыгнул на землю и повернул к разгневанному игроку круглое стеклянное лицо, похожее на маленький аквариум. Вид этого человека был и страшен, и смешон. Наклонив голову, он несся, как бык, прямо на Тассифера, а тот позорно обратился в бегство и не оборачивался, пока не достиг галереи клубного здания. Джедсон прибежал туда еще раньше.
– Сейчас иду к телефону! Нужно задержать этого человека... Нарушение прав частного владения... Вторжение! Посмотрим! – маленький человек трясся от бешенства и чувства униженного достоинства. – На самую середину площадки! Как можно здесь спокойно играть, хотел бы я знать?
– Надо жаловаться и на порчу земли, – задыхаясь, выговорил Джедсон, который только теперь смог перевести дух.
Сзади послышались тяжелые, нервные шаги. Игроки обернулись. К ним подходил человек с аппарата; он снял свой шлем и казался бледным, усталым, совсем смирным.
– Извините меня, – сказал он сухо. – Могу я отсюда позвонить по телефону в обсерваторию? Мое имя Хукер, мы только что прибыли из области Унгава в Канаде. Пришлось спуститься на вашу площадку – негде было иначе. Могли бы вы ссудить мне папироску?
2
На следующее утро после спуска Летучего Кольца на площадку для гольфа профессор Веньямин Хукер проснулся в Вашингтоне не только самым замечательным, но без сомнения, и самым интересным человеком всего земного шара. Обладая чудесною машиной, способной двигаться по воздуху и испускать тот таинственный луч, который может уничтожить и боевой флот, и горную цепь, – профессор Хукер был провозглашен «первым гражданином мира». Он – или государство, подданным которого он пожелал бы считаться, – могли направлять судьбы человечества.
Стало известно, что все народы, вовлеченные в мировую войну, заключили мирный договор исключительно под угрозами таинственного некто, назвавшегося Паксом. Многие подозревали, что Хукер и неведомый Пакс – одно и то же лицо. Думали, что, приведя войну к концу, он вернулся со своим воздушным чудовищем для того, чтобы вести научные исследования в Соединенных Штатах.
Профессор Веньямин Хукер, до того времени скромнейший из самых скромных обитателей Кэмбриджа, в Массачусетсе сразу выдвинулся выше всех; его называли не только вождем мировой политики, но и диктатором человечества. Однако, верный своим врожденным влечениям, Хукер не обращал никакого внимания на эту неумеренную лесть. На другой день по прибытии он сделал визит государственному секретарю, потом укрылся в библиотеке Конгресса, чтобы составить отчет для института, и, сняв комнату, служившую ему кабинетом и спальней, стал вести непритязательную жизнь научного работника.
По соглашению с правительством, Летучее Кольцо было помещено на большом аэродроме за городом. Для защиты от любопытных оно было обнесено стальной оградой в тридцать футов вышиной, которую днем и ночью охраняли вооруженные сторожа. Правительство Соединенных Штатов полагало, что Летучее Кольцо представляет ключ не только к вечному миру, но и к безопасности всего человечества. У всякого другого на месте профессора Хукера закружилась бы голова. Ежедневно его скромную квартиру посещали представители иностранных государств и от имени своих правительств приносили знаки высших отличий. Но скромный человек мало думал об этих почестях и складывал все кресты и другие знаки в пустой, даже не совсем опрятный ящик своего письменного стола. Вся эта шумиха отнимала, по его мнению, много времени и мешала серьезному труду. Но его скромность только увеличивала его славу. Маленький человек в поношенном платье, с растрепанными темными волосами, в двойных очках сделался самым популярным человеком в мире, более того – самым знаменитым с сотворения мира. Он довольствовался мешковатым костюмом в пятнадцать долларов и жил в комнате за три доллара в неделю – а его портрет висел в каждой кухне от берегов Атлантического океана до Тихого. Когда он не работал в библиотеке Конгресса или в институте, когда он гулял по Вашингтону, опустив глаза к земле или подняв их вверх, всецело погруженный в размышления, то кругом на каждом углу указывали на него:
– Это он! Это Хукер!
Размышляя таким образом об одном из уравнений, занесенных в его записную книжку, Хукер забрел в парк и в раздумье сел на край зеленой садовой скамейки, на другом конце которой уже сидела молодая девушка в темном костюме. Хукер не знал, что находится в парке, не знал даже, что сидит на зеленой садовой скамейке. Нечего и говорить, что он не замечал и присутствия девушки в темном костюме. Уравнение было трудное, и ему не удавалось его проинтегрировать. С записной книжкой на коленях профессор нервно кусал кончик карандаша. Вдруг чистый и звучный молодой голос, который, казалось, исходил из точки прямо над его правым плечом, произнес: