Иные миры. Будущее возможно...
Шрифт:
– Должен признаться, сэр, – сказал он, наконец, – что я начинаю сомневаться в своем здравом уме. Я прекрасно понимаю, что в безвоздушном пространстве можно развить большую скорость, чем в атмосфере, где всякое движение встречает противодействие. Но каким образом самолет может вообще держаться в пустом пространстве? Насколько мне известно, полеты возможны именно потому, что машины своими крыльями опираются о воздух. Я готов выпить всю воду из озера Эри, если самолет, очутившись в безвоздушном пространстве или обломав свои крылья, не
Бигхед говорил с большим пылом. Доктор Гардт молча встал со своего места, взял туго набитую подушку, лежавшую на кушетке, и отошел с нею в дальний угол комнаты.
– Внимание, сэр. Ловите! Гоп-ля!.. – и, размахнувшись, он бросил репортеру подушку.
Томми не оказался достаточно ловким, чтобы поймать подушку, и она угодила ему в голову.
– Позвольте, сэр, – закричал он. – Что за шутки?
– Я хотел показать вам, что предмет и без крыльев может летать, – ответил ученый, усаживаясь опять против Томми. – Неужели вы думаете, что эта подушка нуждается в воздухе для перелета от моей руки до вашей головы?
– Нет, – сказал пораженный Томми.
– Тогда возьмите обратно свое обещание осушить озеро...
– Гм, – пробормотал репортер, теребя воротник своей рубашки, словно ему стало в ней тесно:
– Начинаю понимать... Ганс Гардт вовсе не летел через океан, он был каким-то образом переброшен по дуге из Германии к нам. Так, что ли?
При этом он внимательно следил за лицом своего собеседника, а когда тот кивнул в знак согласия, Томми вскочил:
– Но здесь ставьте точку, сэр, – воскликнул он с репортерской развязанностью. – Если я завтра напечатаю, что нашелся человек, который добровольно был выстрелен из большой пушки через Атлантический океан, меня немедленно подвергнут линчеванию, и к обеду я буду мертв.
– Вы и не должны рассказывать таких басен вашим читателям, мистер Бигхед.
Томми похолодел.
– Значит, вы смеялись надо мной, сэр? Имейте в виду, что я хороший боксер.
– В чем дело? Ведь эта гигантская пушка, сознайтесь, собственная ваша выдумка. Разве я говорил о пушке?
– Нет, но, быть может, вы хотели меня одурачить?
Доктор Гардт задумался на минуту, а потом сказал тоном, совершенно отличным от того, с которым он до сих пор вел беседу:
– Одно из двух: или бросьте ваши глупые шутки, или же вам придется отказаться от моего общества...
Томми тихо сказал:
– Простите, мистер Гардт, но я должен сознаться, что слова ваши выше моего понимания.
– Вам надо только немного вдуматься. Если бы мой племянник согласился, чтобы им выстрелили из гигантской пушки, он упал бы замертво, и вы не имели бы удовольствия пить сегодня мюнхенское пиво, которым он угостил вас.
– Вы знаете об этом?
– Племянник рассказал мне о своей встрече с вами. Вы, вероятно, никак не могли понять, на что понадобилась ему ваша квитанция с точным обозначением времени. Теперь вы поймете, что ему необходимо было письменное удостоверение постороннего человека о своем прибытии в Америку, чтобы указать в Германии продолжительность перелета. Простая случайность, что именно вы оказались этим лицом.
Томми опять рассмеялся.
– Надеюсь, он не очень обиделся за то, что я его принял за беглеца из сумасшедшего дома!
– Неужели в Америке принято все то, что непонятно, связывать непременно с сумасшедшим домом и психиатрами?
– Дело не столько в нас, сколько в грандиозности вашего предприятия, сэр, – заметил Томми. – Но будьте добры, продолжайте рассказ. Какая сверхъестественная сила перебросила Ганса Гардта на девять тысяч километров за такой срок, не превратив его в кисель?
– Эта сверхъестественная сила называется спиртом. Да, сэр, – прибавил он быстро, заметив недоверчивое выражение на лице Томми. – К сожалению, я сейчас ничего больше не могу прибавить; для первого раза хватит. Не сомневаюсь, что тираж вашей газеты удвоится, как только появится в ней статья о полете Ганса Гардта.
– Жаль, что вы не можете мне сказать, какую роль при этом играл спирт; это было бы особенно интересно в Америке. Боюсь, что мне никто не поверит, и доброе имя Томми Бигхеда пострадает напрасно.
– Вам должны будут поверить, сэр. У вас в руках вещественное доказательство. Разве вы не обратили внимания на газету, в которой была завернута бутылка мюнхенского пива?
– Совершенно верно, сегодняшний номер мюнхенской газеты все подтверждает. Вы правы, сэр. Никто не посмеет усомниться в этом факте.
– Очень рад, что вы обратили внимание на газету. Племянник не мог указать вам на это обстоятельство, иначе вы бросились бы за ним, а этого он хотел избежать, во что бы то ни стало. Никто, кроме некоторых посвященных, не должен был видеть машину.
Томми промолчал о том, что он, хотя мельком, но все же заметил машину.
– Каким образом такое предприятие могло быть подготовлено и осуществлено в строжайшем секрете от всего мира?
– Очень просто: те, кто знали, не болтали о нем, – сказал доктор, улыбаясь.
– В Америке это было бы совершенно невозможно, – чистосердечно признался Томми. – Но почему же я удостоился чести получить от нас так много сведений о предприятии? Ведь вы даже не взяли от меня никаких обещаний молчать...
– Можете говорить и писать, сколько вашей душе угодно. Первый опыт моего племянника блестяще удался; он оставил теперь Америку, и нет оснований продолжать секретничать. Наоборот! Мы теперь заинтересованы в том, чтобы успех моего племянника стал известен всему миру. Нам необходимо собрать крупные средства для достройки новой, более совершенной машины. Предприятие, которым племянник мой намеревается теперь заняться, потребует сотен тысяч марок, а те средства, которые находились до сих пор в нашем распоряжении, почти исчерпаны.