Иные миры. Будущее возможно...
Шрифт:
– Ганс, – тихо промолвил Алекс, – мне кое-что тут не ясно.
– Это меня нисколько не удивляет. Мне тоже многое кажется загадочным.
– Я разумею уменьшение тяжести. Если, например, я, как ты сказал, вешу не больше пятисот граммов, то нет никакого основания для того, чтобы я витал в пространстве. Предмет в полкило весом все же представляет собой весомое тело, которое должно быстро падать вниз.
– Ты затрагиваешь весьма трудную тему. Тебе известно, что вес есть не что иное, как давление на опору, и что Земля притягивает к себе все тела. Камень, лежащий на земле, не может следовать этому притяжению, поэтому
В первые три секунды камень опускается на сорок пять метров. Если предметы на «Виланде» сохранили сотую долю их нормального веса, то в первые три секунды они должны вместо сорока пяти метров опуститься лишь на столько же сантиметров. Это уже не падение, а плавное витание.
– Все это я прекрасно понимаю. Значит, уменьшение веса получается от уменьшения притяжения Земли, вследствие удаления от нее?
– Приблизительно так, но не совсем. Тем, что у нас еще имеется вес, мы обязаны нашим дюзам.
– Неужели ты хочешь этим сказать, что нашим весом мы обязаны твоему рычагу, и что мы станем совершенно невесомыми, как только ты поставишь свой рычаг на ноль?
– Именно это я и хотел сказать, – спокойно ответил Гардт.
– Но, милый мой, подумай только: не можешь же ты так просто уничтожить притяжение Земли своими машинами? Или же...
– Конечно, я этого не могу, – улыбнулся Ганс Гардт в ответ, – притяжение Земли сохраняет свою силу, хотя и очень слабую в таком отдалении.
– Сгораю от любопытства узнать, как ты теперь отсюда выберешься, – сказал Алекс, качая головой.
– Заметь следующее, дядя Алекс. Если я совершенно остановлю звездолет, то все, что в нем находится, всецело подпадет под действие земного притяжения. Он превратится тогда в свободно падающий, ничем не поддерживаемый камень. Все предметы, находящиеся внутри, будут так же мало давить на свои опоры, как ранец на спину человека, падающего с горной высоты.
– Приятная перспектива! Значит, мы падаем опять в Боденское озеро?
– Нет, от этого избавляет нас накопленная скорость. Мы падаем, но не с возрастающей быстротой вниз, а с уменьшающейся быстротой вверх.
– Падать... вверх... – стал запинаться археолог. – Перестань, у меня кружилась голова от таких объяснений. Самые трудные иероглифы – детская игрушка в сравнении с проблемами, которые ты излагаешь. Математика действительно пренеприятная наука!
Он взмахнул руками, словно защищаясь, и так как ремни, которыми он был привязан к стулу, при этом развязались, он сделал превосходный прыжок кверху.
Ганс Гардт опять усадил рассердившегося ученого на стул и сказал ему:
– Ничего не поделаешь, дядя Алекс, каждый человек лучше всего разбирается в том, что он изучил. Твои исследования древностей и объяснения преданий так же чужды и непонятны мне, как Андерлю непонятно
Гардт прервал свой разговор. Он с удивлением нагнулся и стал прислушиваться к шуму, доносившемуся снизу.
– Что случилось с Андерлем, – спросил он в беспокойстве. – С ума он сошел, что ли: спорит сам с собой!..
Глава 15
ЧЕТВЕРТЫЙ ПАССАЖИР
Из кладовой доносились крики и брань. По-видимому, Андерль был чем-то взбешен: он изрыгал ужасающие проклятия.
– Голодранец! Бесстыдник!.. Я тебе покажу! Убирайся-ка отсюда, обормот!
Гардт предчувствовал что-то неладное.
– Андерль! – крикнул он, – что там случилось?
Но Андерль продолжал кричать и браниться, и в его голосе слышались угрожающие нотки.
– Послушай-ка, паренек, если ты сейчас не выползешь – я дам тебе такую взбучку, что ты полетишь кувырком! Слышишь?
А вслед за тем раздался страшный грохот. Ящики сталкивались, жестянки гремели...
– Вот так! Теперь ты в моих руках! – заорал опять Андерль, и тотчас же появился в кабине.
Он держал в своих могучих лапах человека, который всячески оборонялся: вертелся и кидался из стороны в сторону, так что оба потеряли равновесие. Они бросались друг на друга, как петухи, и сплелись в неразрывный клубок.
Ганс Гардт схватил одного за ноги и разнял дерущихся.
– Этот человек изрядно груб и нисколько не джентельмен, – сказал вновь появившийся, в котором Гардт, к величайшему своему изумлению, узнал Томми Бигхеда.
– Как вы здесь очутились? – спросил он, озадаченный.
– Он спрятался в кладовой, – ответил за него Андерль. – Голод выгнал его оттуда. Половину окорока слопал, подлец, жирный кусок в два кило. Я заметил, как он пробирается из кухни обратно в свою дыру. Он хотел улизнуть, да я с ним хорошенько поговорил...
Этот «хороший разговор» Ганс Гардт и слышал.
– Успокойся, Андерль, – приказал он и посмотрел на вновь появившегося. У него был довольно жалкий вид; он был избит, окровавлен и покрыт шрамами. При подъеме звездолета его не защищали никакие гамаки, и он должен был особенно страдать в эти минуты.
– Вы перед стартом скрылись в ракете, мистер Бигхед? – начал инженер свой допрос. – Как это могло случиться?
– Весьма просто, – ответил совершенно спокойно американец. – Я заранее подделал ключ к кладовой, а когда вы беседовали с корреспондентами и показывали им «Виланд», я забрался в кладовую и устроился там.
– Мистер, – сурово заметил Гардт, – вы позволили себе совершенно недопустимое – нарушение доверия. Эта авантюра может оказаться для вас роковой. Разве вам не известно, что в моих руках и жизнь, и смерть пассажиров «Виланда»?
– Ничего! Я – гражданин Соединенных Штатов и лучший репортер штата Мичиган. Если вы убьете меня, вы нарушаете наш контракт. Я один имею право давать отчеты о поездке на Луну. А покойник разве в состоянии писать отчеты?
Гардт не знал, нужно ли возмущаться нахальством репортера или же смеяться.