Иные миры. Будущее возможно...
Шрифт:
– Ганс, – тихо промолвил Алекс, – мне кое-что тут не ясно.
– Это меня нисколько не удивляет. Мне тоже многое кажется загадочным.
– Я разумею уменьшение тяжести. Если, например, я, как ты сказал, вешу не больше пятисот граммов, то нет никакого основания для того, чтобы я витал в пространстве. Предмет в полкило весом все же представляет собой весомое тело, которое должно быстро падать вниз.
– Ты затрагиваешь весьма трудную тему. Тебе известно, что вес есть не что иное, как давление на опору, и что Земля притягивает к себе все тела. Камень, лежащий на земле, не может следовать этому притяжению, поэтому он давит на то место, на котором он лежит; он имеет вес, соответствующий ускорению, с которым он двигался бы, если бы не поддерживался чем-нибудь. Близ земной поверхности это ускорение одинаково для всех тел. Падающий с высокой башни камень летит со скоростью десять метров до истечении первой секунды, двадцать метров – по истечении второй секунды, тридцать – в конце третьей секунды и т.д., т.е. каждую следующую на десять метров скорее, чем в предыдущую секунду, точнее – на 9,8 м. Ты, верно, помнишь со школьной скамьи эту цифру в 9,8 – ускорение земной тяжести, обозначаемое обычно буквой «g».
В первые три секунды камень опускается на сорок пять метров. Если предметы на «Виланде» сохранили сотую долю их нормального веса, то в первые три секунды они должны вместо сорока пяти метров опуститься лишь на столько же сантиметров. Это уже не падение, а плавное витание.
– Все это я прекрасно понимаю. Значит, уменьшение веса получается от уменьшения притяжения Земли, вследствие удаления от нее?
– Приблизительно так, но не совсем. Тем, что у нас еще имеется вес, мы обязаны нашим дюзам.
– Неужели ты хочешь этим сказать, что нашим весом мы обязаны твоему рычагу, и что мы станем совершенно невесомыми, как только ты поставишь свой рычаг на ноль?
– Именно это я и хотел сказать, – спокойно ответил Гардт.
– Но, милый мой, подумай только: не можешь же ты так просто уничтожить притяжение Земли своими машинами? Или же...
– Конечно, я этого не могу, – улыбнулся Ганс Гардт в ответ, – притяжение Земли сохраняет свою силу, хотя и очень слабую в таком отдалении.
– Сгораю от любопытства узнать, как ты теперь отсюда выберешься, – сказал Алекс, качая головой.
– Заметь следующее, дядя Алекс. Если я совершенно остановлю звездолет, то все, что в нем находится, всецело подпадет под действие земного притяжения. Он превратится тогда в свободно падающий, ничем не поддерживаемый камень. Все предметы, находящиеся внутри, будут так же мало давить на свои опоры, как ранец на спину человека, падающего с горной высоты.
– Приятная перспектива! Значит, мы падаем опять в Боденское озеро?
– Нет, от этого избавляет нас накопленная скорость. Мы падаем, но не с возрастающей быстротой вниз, а с уменьшающейся быстротой вверх.
– Падать... вверх... – стал запинаться археолог. – Перестань, у меня кружилась голова от таких объяснений. Самые трудные иероглифы – детская игрушка в сравнении с проблемами, которые ты излагаешь. Математика действительно пренеприятная наука!
Он взмахнул руками, словно защищаясь, и так как ремни, которыми он был привязан к стулу, при этом развязались, он сделал превосходный прыжок кверху.
Ганс Гардт опять усадил рассердившегося ученого на стул и сказал ему:
– Ничего не поделаешь, дядя Алекс, каждый человек лучше всего разбирается в том, что он изучил. Твои исследования древностей и объяснения преданий так же чужды и непонятны мне, как Андерлю непонятно запрещение пить пиво. Позволь еще только сделать одно замечание. Мы станем невесомыми лишь тогда, когда ничто не будет влиять на свободное движение «Виланда» под действием тяготения – ни сила машин изнутри, ни сопротивление воздуха извне, и это – независимо от того, как близко мы будем от Земли или от другого небесного тела.
Гардт прервал свой разговор. Он с удивлением нагнулся и стал прислушиваться к шуму, доносившемуся снизу.
– Что случилось с Андерлем, – спросил он в беспокойстве. – С ума он сошел, что ли: спорит сам с собой!..
Глава 15
ЧЕТВЕРТЫЙ ПАССАЖИР
Из кладовой доносились крики и брань. По-видимому, Андерль был чем-то взбешен: он изрыгал ужасающие проклятия.
– Голодранец! Бесстыдник!.. Я тебе покажу! Убирайся-ка отсюда, обормот!
Гардт предчувствовал что-то неладное.
– Андерль! – крикнул он, – что там случилось?
Но Андерль продолжал кричать и браниться, и в его голосе слышались угрожающие нотки.
– Послушай-ка, паренек, если ты сейчас не выползешь – я дам тебе такую взбучку, что ты полетишь кувырком! Слышишь?
А вслед за тем раздался страшный грохот. Ящики сталкивались, жестянки гремели...
– Вот так! Теперь ты в моих руках! – заорал опять Андерль, и тотчас же появился в кабине.
Он держал в своих могучих лапах человека, который всячески оборонялся: вертелся и кидался из стороны в сторону, так что оба потеряли равновесие. Они бросались друг на друга, как петухи, и сплелись в неразрывный клубок.
Ганс Гардт схватил одного за ноги и разнял дерущихся.
– Этот человек изрядно груб и нисколько не джентельмен, – сказал вновь появившийся, в котором Гардт, к величайшему своему изумлению, узнал Томми Бигхеда.
– Как вы здесь очутились? – спросил он, озадаченный.
– Он спрятался в кладовой, – ответил за него Андерль. – Голод выгнал его оттуда. Половину окорока слопал, подлец, жирный кусок в два кило. Я заметил, как он пробирается из кухни обратно в свою дыру. Он хотел улизнуть, да я с ним хорошенько поговорил...
Этот «хороший разговор» Ганс Гардт и слышал.
– Успокойся, Андерль, – приказал он и посмотрел на вновь появившегося. У него был довольно жалкий вид; он был избит, окровавлен и покрыт шрамами. При подъеме звездолета его не защищали никакие гамаки, и он должен был особенно страдать в эти минуты.
– Вы перед стартом скрылись в ракете, мистер Бигхед? – начал инженер свой допрос. – Как это могло случиться?
– Весьма просто, – ответил совершенно спокойно американец. – Я заранее подделал ключ к кладовой, а когда вы беседовали с корреспондентами и показывали им «Виланд», я забрался в кладовую и устроился там.
– Мистер, – сурово заметил Гардт, – вы позволили себе совершенно недопустимое – нарушение доверия. Эта авантюра может оказаться для вас роковой. Разве вам не известно, что в моих руках и жизнь, и смерть пассажиров «Виланда»?
– Ничего! Я – гражданин Соединенных Штатов и лучший репортер штата Мичиган. Если вы убьете меня, вы нарушаете наш контракт. Я один имею право давать отчеты о поездке на Луну. А покойник разве в состоянии писать отчеты?
Гардт не знал, нужно ли возмущаться нахальством репортера или же смеяться.