Иные миры. Будущее возможно...

Рони-старший Жозеф Анри

– Как только Солнце не будет заслонено близкой от нас Землей. Для этого потребуется еще часа четыре. Пока же приходится довольствоваться светом звезд и луны.

Гардт выключил свет, в кабине не стало темно. Сбоку лился приятный серебристый свет, который, пожалуй, был бы достаточен и для чтения газеты.

– Там луна, пока лишь половина ее диска. Если было бы полнолуние, мы не могли бы жаловаться на недостаток света.

Звезды сияли спокойно, ровно и гораздо ярче, чем на Земле, где плотная атмосфера поглощает значительную часть их света.

– Не так-то просто, –

продолжал Ганс Гардт, – разобраться в этом звездном небе. Знакомая нам картина звездного неба в значительной степени теряет свой привычный облик оттого, что множество слабых звездочек остается на Земле невидимым для невооруженного глаза.

Он показал рукой наискось.

– Вот в этой массе звезд ты не без труда разыщешь семизвездие Большой Медведицы; в конце хвоста его находится Полярная звезда, вокруг которой, если смотреть с Земли, вращается небесный свод. Она теперь потеряла для нас свое центральное положение, остается только превосходная веха для установления направления земной оси, а тем самым и положения эклиптики, т.е. плоскости земной орбиты.

Андерль появился с сервированным подносом, от которого несся прекрасный запах душистого кофе. С большим аппетитом все трое поели сухарей с сардинами и выпили кофе.

– Ну, что ж, мы и дальше будем уменьшать ход? – спросил Андерль в то время, как его крепкие зубы размалывали бутерброд.

– Какая скорость у нас теперь?

Андерль направился к распределительной доске.

– Две тысячи метров.

– Подождем еще немного, Андерль, пока мы покончим с завтраком, – он рассмеялся, – иначе нам грозит нарушение пищеварения.

– Две тысячи метров в секунду! – вмешался дядя Алекс в разговор. – Ведь это гораздо меньше, чем в начале нашего подъема.

– Конечно! К концу восьмой минуты мы достигли параболической скорости в десять тысяч метров в секунду. Ясно, что такая скорость не может остаться постоянной; под влиянием земного притяжения она должна убывать так же, как бывает с брошенным вверх камнем. Но прежде чем скорость будет совершенно уничтожена, ракета достигает той точки между Землей и Луной, где притяжение Луны преодолевает силу притяжения Земли. Тогда корабль не сможет упасть обратно на Землю, но будет увлечен Луной. Вот, в сущности, весь секрет полета на Луну.

– Но почему же мы совершенно не ощущаем больше этой все еще бешеной скорости? У меня такое впечатление, словно «Виланд» стоит на месте.

– То, что мы ощущали при подъеме, было лишь ощущение ускорения, а не скорости; скорость сама по себе неощутима. Разве ты в своем рабочем кабинете в Фридрихсгафене когда-либо замечал, что ты несешься со страшной скоростью в тридцать километров в секунду по мировому пространству – вместе с Землей, в ее вечном обращении вокруг Солнца?

– Но если, как ты говорить, Земля делает тридцать тысяч метров в секунду, – заметил доктор Гардт, – то все твои расчеты неверны.

– Почему?

– Куда же мы попадем с нашим «Виландом», который, если я не ослышался, делает сейчас лишь две тысячи метров? Ведь мы в течение немногих минут так отстанем от мчащейся Земли, что о достижении нашей цели не может быть и речи.

– Твои

слова, с первого взгляда, кажутся совершенно правильными. Но дело как будто еще хуже. Нас обгоняет, согласно твоим представлением, не только Земля, но и Солнце, которое, как известно, уносится вместе с планетами по направлению созвездия Лиры, делая двадцать километров в секунду.

– Куда же мы, в таком случае, попадем?

– А если Солнце обращается вокруг какого-то центра, который, в свою очередь, тоже движется, то дело становится совсем серьезно, не так ли?

На губах инженера показалась плутовская улыбка.

Алекс продолжал упорно думать, но не находил другого решения вопроса, кроме того, что «Виланд» должен увеличить свою скорость.

– Не над чем ломать голову, дорогой дядя Алекс. Должен признаться тебе, что я и сам не имею ни малейшего понятия о том, с какой абсолютной скоростью – если таковая вообще существует – ракета наша движется в пространстве. В сущности, это безразлично.

– Ты великолепен, Ганс! Но мне далеко не все равно, удастся ли мне еще раз увидеть родную Землю или нет. Я не имею ни малейшей охоты вечно сидеть в твоей великолепной машине и блуждать по неведомым путям мирового пространства.

Ганс Гардт расхохотался:

– Не беспокойся, дядя Алекс. Земля не убежит от нас, как и мы не убежим от нее. Мы совершаем точно рассчитанное путешествие в системе Земля – Луна, а все остальное нас пока совершенно не интересует. Лучше всего ты это поймешь на примере.

Инженер несколько задумался, а затем продолжал:

– Представь себе вагон-ресторан в быстро мчащемся курьерском поезде. На потолке вагона для освежения воздуха вращается вентилятор. На одном краю его расположилась гусеница. Ты слушаешь меня?

– Конечно!

– Ладно. Гусеница ползает от края вентилятора к втулке с той скоростью, которая определена ей природой. В определенное время гусеница достигнет своей цели; ей вовсе нет нужды задумываться над тем, что она, благодаря вращению вентилятора, описывает в пространстве спиральную линию, уносится вперед движением поезда, кружится вращением земли вокруг оси, увлекается по орбите вокруг Солнца и так далее. Объясни же мне, пожалуйста, с какой абсолютной скоростью и по какой кривой она движется?

Алекс стал тереть свой лоб, но не находил ответа.

– Приблизительно так же обстоит дело и с нами. Вентилятор – это система Земля – Луна. Движение курьерского поезда соответствует движению Земли. Если гусеница захочет оставить вентилятор, чтобы устроиться на горшке с цветами, стоящем на столе, ей, прежде всего, придется принять во внимание собственное движение вентилятора. Если же она предпочтет оставить вагон и выйти на зеленое поле, она сделает открытие, что поезд мчится с ужасающей быстротой. То же происходит и с нами. Если мы пожелаем лететь на Марс, мы должны будем считаться с собственным движением Земли, чтобы перейти с земной орбиты на орбиту соседней планеты. Все в мире относительно, а тут – в мировом пространстве – тем более. Понимаешь ли ты теперь, почему я не знаю абсолютной скорости нашего «Виланда», тем более что таковой вообще нет.