Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II

Гордеева Людмила

«<…> и поиде в дом святыа Троица и с своими приятели. И бе бо в неи свои владыка с нею не по чиноу нашему оболчен бе весь черьвленым платьем, имея на себе коуколь червлен же, на главе обвит глоухо, яко же каптоурь литовской, толко лице его знати и перестатици²³ на роуках его имеяи непременно, яко роук его никомоу же видети, и в тои благословляет, да такоже и крест пред ним и распятье осязаемоу, яко же всем человеком видети вылитое носять перед ним, на высокое древо восткноуто горе; не имея же поклонениа к святым иконам, и креста на собе роукою не перекрестяся, и в домоу святей Троици толко знаменася к пречистеи, и то по повелению царевне».²⁴

Расчёты

папы римского на Софью Палеолог, как носительницу латинской веры, не оправдались. Уже в Пскове, заметив недовольство его граждан пренебрежением папского легата по отношению к местным святыням, она заставила его войти в православный храм и почтить уважаемую народом икону Богоматери.

Примечательно, что псковские летописцы старательно избегают называть византийскую царевну по имени. Возможно, псковичи знали, что в Риме царевна была вынуждена принять католичество с именем Зоя. И старались не упоминать его.

Прощаясь с псковичами, Софья благодарит их за радушный прием. Летописец ни слова не говорит о переводчике, это может означать, что царевна говорила с псковичами на русском языке, что свидетельствует о способностях будущей великой княгини, о её старании скорее стать «своей» в новой стране:

«<…> яз, царевна, повестоую, что есьм ныне на дорогу ехати хощю к своемоу и вашему государю на Москвоу, ино ныне посадником псковскым и бояром и всемоу великомоу Псковоу, отчине государя моего и вашего повестоую: на вашем честноприати, и на вашем хлебе и на вологе и на вине и на меду клдняюся; аще пак оже ми дасть Бог, и боуду на Москви оу своего и оу вашего государя; а где пак вам надобе боудет, нно яз пак царевна о ваших делех хощу печаловатися велми».²⁵

Не удивительно, если Софья действительно смогла освоить русский язык: при дворе папы, куда она с братьями попала совсем юной в 1465 году, дети, стараниями их опекуна кардинала Виссариона, получили неплохое образование. Возможно, она начала учить русский язык в годы ожидания жениха, а также в течение длительного пути в Москву. Известно, что её бояре Траханиоты хорошо владели русским языком, служили великому князю на приемах послов переводчиками, исполняли миссию послов в европейские страны. Боярин Софьи Юрий Грек помогал архиепископу Геннадию Новгородскому переводить Библию. Не исключено, что и до приезда в Россию они знали славянский язык и помогали Софье освоить его.

Литовский «крыж» и русский митрополит

Узнав, что по всей русской земле перед караваном невесты демонстративно несут латинский крест, митрополит Филипп возмутился и пригрозил покинуть город, если в него таким образом внесут латинский крест:

«И яко уже близ Москвы бывшим им, сказаша князю великому, что тот посол Антонии лягатос идет со царевною, а перед ним крыж несут, поне же бо папа той почесть великую дал послу своему идти тако ему по всем землям их и до Москвы, великого деля государьства земли сеа и далняго разстояниа. Слышавши же се князь великы начат о сем мыслити с матерью своею и з братьею и з бояры своими, и начаша инии не бранити ему о том, глаголаху, друзии же глаголаху: «несть се бывало в земли нашеи, что почести быти Латынской вере, учинил бы то един Сидор²⁶, и он и погибе». Князь же великы посла ко отцу своему митрополиту Филиппу, възвещаа ему сие. Митрополит же отвеща ему: «не мощно тому быти, кое в град сыи ему внити, но ни приближатися ему; аще ли же тако учинишь, почтити его хотя, но он в врата граду, а яз, богомолець твои, другими враты из града; не достоит бо нам того ни слышати, не токмо видети, понеже бо възлюбив и похваливый чюжую веру, то своей поругался есть»²⁷. Слышав же сие князь великы от святителя, посла к тому лягату, чтобы не шел пред ним крыж, но повеле скрыти его».²⁸

Обратим внимание на убеждение митрополита Филиппа, которое наверняка отражало и точку зрения его паствы: «возлюбивший и восхваляющий веру чужую, оскорбляет свою». Это убеждение позволяло русским людям во время средневековья поддерживать единство нации, создавать единое государство, выживать во враждебном мире. А главное, быть независимыми от посторонних сил. Крест у «легата» отобрали, одержали над ним местную моральную победу, получив соответствующее всеобщее удовлетворение.

«Когда же приехал Фрязин с царевной, послал великий князь своего боярина Федора Давыдовича навстречу и приказал, у легата латинский крест отняв, в сани его положить, а Фрязина взять и ограбить. Федор это и сделал, за пятнадцать верст встретил их. Тогда легат испугался. До этого митрополит Филипп много книг изучил, выбирая тексты, и он призвал книжника Никиту поповича: одно, по его подсказке, сам говорил легату, а другое велел Никите самому сказать. А легат ни единого слова не ответил, а сказал: «Нет со мной книг». Той же зимой женился великий князь на той царевне и венчался с ней в деревянной церкви святой Богородицы, что у гроба святого Петра. А венчал его протопоп коломенский Иосия, а здешним протопопам и духовнику своему князь не велел, потому что они были вдовцами».²⁹

Софья с Иоанном были обвенчаны во временной деревянной церкви, которая была поставлена над алтарем внутри строящегося кафедрального храма Успения Богородицы. Судя по описаниям, венчание прошло тихо и скромно. И это понятно: шёл траур по недавно усопшему великокняжескому брату Юрию.

Неизвестно, откуда взял свои сведения о бракосочетании «независимый» летописец, но совсем по-другому, более обстоятельно, описывает процесс обручения и венчания Иоанна и Софьи свидетель события, автор Московского летописного свода. Он утверждает, что венчал Иоанна с Софьей не протопоп коломенский, а сам митрополит:

«И по сем внидоша в град ноября 12 в день четверток. Митрополит же сам вшед в церковь и възложи ризы на ся и знамена царевну крестом и прочих с нею христиан и отпусти ея из церкви, и поидоша с нею к великой княгине Марье. И князь великы Иван тогда обручав ту царевну по обычаю, яко же достоит государьству их, и поидоша ко церкве на литургию. Митрополит же Филипп служил того дне обедню в церкви пречистыа Успениа в деревянои, иже бе поставлена в новоначалном храме пресвятыа Богородица, и отслужив обедню венчал благоверного великого князя Ивана Васильевича всеа Руси со православною царевною Софьею со дщерью Фоминою деспота Аморейского; а сын той Фома царя Мануила Цареградского, брат же царя Ивана Калоана и Дмитреа и Констянтина. Бе же на венчании их мати великого князя великаа княгини Марья и сын его и братиа его, благоверный князь Андреи и Борис и Андреи, со всеми прочими князи и бояры своими, и множество народа, и тот посол Римскы Антонеи лягатос со своими Римляны».³⁰

Освобождение венецианского посла Тревизана. Почти все летописи упоминают о том, что после возвращения из Рима сват великокняжеский Джьан Баттиста делла Вольпе (Иван Фрязин) был схвачен и «ограблен». Они же частично объясняют причину его «поимания». Свата наказали, в первую очередь, за то, что скрыл от Иоанна цель приезда посла Тревизана и тайно отправил его в Большую Орду. А заодно и за все остальные «грехи»: что обманул москвичей, приняв на Руси православие, а в Рим явился католиком и активным сторонником унии, что «провёл» и самого папу римского, убедив того, что Москва готова принять унию.