Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II
Шрифт:
Спиридон-Сатана, он же в схиме Савва
«Того же лета прииде из Царяграда в Литовьскоую землю митрополит, именем же Спиридон, а родом Тверитин, поставлен по мзде патреархом, а повелением Турскаго царя».15
Этот Спиридон после смерти митрополита киевского и всея Руси Григория-униата, без согласования с королём Казимиром, помчался в Константинополь и, по слухам, благодаря «мзде», то есть, взяткам, добился от патриарха своего утверждения на киевском митрополичьем престоле. Увидев, что на митрополию в Литву явился человек, которого он не желал там видеть, король Казимир заточил его в крепость. Оттуда Спиридон начал рассылать воззвания по всем адресам с доказательством, что он и есть истинный митрополит всея Руси, так как он единственный утверждён самим патриархом. Эти воззвания посыпались и на владения митрополита Московского и всея Руси Геронтия, потому он принял свои меры. Собор русских архиепископов постановляет не принимать на московскую митрополию лиц, присланных из Рима и Константинополя. Каждый из вновь поставляемых архиепископов должен был давать клятву не признавать Спиридона-Сатану, – так прозвали его на Руси за резвость.
Позже, утвердив себе нового митрополита, Казимир отпустит Спиридона, и тот появится на Руси, где его тотчас отправят на покой или в заточение в дальний Ферапонтов Белозерский монастырь. Там Спиридон, получив, видимо, после принятия схимы другое имя – Савва, успешно займётся литературным творчеством, прославив себя созданием «Жития преподобных Зосимы и Савватия Соловецких», других произведений. Ему же приписывают и «Сказание о князьях Владимирских».
А «независимый» продолжает наблюдать за возведением кафедрального храма и описывать этот процесс: «Той же зимой, в феврале месяце, на масленицу в заговенье, в первом часу дня наступила тьма по всей земле и опять прошла. <…>
В год 6984. <…> В том же году Аристотель вывел храм Пречистой до кивотов, окружающих ее. Внутри стен все связями железными проложил, как правила на веретенах, и между столбами, там, где дубовые балки в наших церквях, выковал и положил железные».16
Венецианский посол Амброджио Контарини
26 сентября в Москву прибыл проездом венецианский посол Контарини, который возвращался к себе на родину из Персии. В пути его ограбили и взяли в плен татары. Русские и татарские купцы его выкупили, дали в долг денег на дорогу до Москвы. Чтобы отправиться на родину, надо было расплатиться, да ещё и найти денег на новую дорогу. Взять столь огромную сумму было негде, потому посол остался в Москве, послав на родину за деньгами своего попутчика. Иоанн в то время отправился в плановую поездку по пограничным крепостям своего государства. Вернувшись, он трижды принимал у себя Контарини, ссудил его деньгами на дорогу, подарил тысячу червонцев и шубу. Во Введении уже упоминалось, что Контарини оставил ценные и любопытные воспоминания о посещении им Москвы и её государя. В них он передает личные впечатления о внешности и личности Иоанна, о его великодушии, щедрости и гостеприимстве, об обычаях русского двора17.
Год 1477
Получив во время приезда великого князя в Новгород реальную поддержку, почувствовав в Иоанне надежную опору и защитника, обиженные знатью новгородцы уже по проторенной тропе начинают в большом количестве ездить в Москву и просить суда великокняжеского. Эти судебные дела требуют разбирательств на месте. Потому уже со следующего года Иоанн посылает в Новгород своих приставов. Так он окончательно, говоря современным языком, прибирает к рукам, одну из ветвей власти. Московский летописец изумляется по этому поводу, говорит, будто такого, чтобы в Новгороде судили князья, там никогда «не бывало от начала, как и земля их стала»:
«В 2318 на збор19 прииде из Новагорода к великому князю посадник Захария Овинов за приставом великого князя со многими Новогородци, иным отвечивати, коих обидил, а на иных искати. Того не бывало от начала, как и земля их стала, и как великыи князи учали быти от Рюрика на Киеве и на Володимере и до сего великого князя Ивана Васильевича, но сеи в то приведе их. По сем же в то же говение иные посадници Василеи Микыфоров, Иван Кузмин, и инии мнози посадници, и мнози и житии Новгородци и поселяне приидоша, и черници и вдовы о том же, о обидах, и искати и отвечивати, тако же и вдовы и черници и вси преобижении, многое их множество».20
Первого марта в Москве начался очередной большой пожар: сгорели дворы обоих великокняжеских братьев князей Андреев и другие постройки, но пожар удалось потушить, опять же, благодаря участию в усмирении огня самого Иоанна: «пристоял бо сам князь великы и сын его и многие дети боарьскые поне же не успе и лечи еще князь великы после стоания великого канона Андреева».21
Смерть преподобного игумена Пафнутия Боровского
«Преставление игумена Пахнотиа Боровскаго. Месяца маиа 1 день в четверток после вечерни в 15 час дне преставися преподобныи игумен Пафнотеи честныа обители Рожества богородици на реце на Поротве близ града Боровска толко за две версты».22
Преподобный Пафнутий Боровский славился своей праведной жизнью, был любим не только иноками, но и семьёй великого князя, горожанами, всеми, кто имел счастье общаться с ним. Слух о его тяжкой болезни быстро достиг Москвы, и тут же в монастырь полетели гонцы от самого великого князя, его матери Марии Ярославны, от жены, от митрополита. Однако перед смертью, пожалуй, впервые в общении «с сильными мира сего», умирающий старец проявил неколебимую силу воли: он отказался разговаривать с посторонними. Он готовился к встрече с неизведанным, со Всевышним, а потому не хотел больше грешить, суетиться, благословлять кого-то, брать на себя чужой грех. Своего рода репортаж, – записки о последних днях преподобного – оставил любящий его беззаветно ученик – инок Иннокентий. Это удивительное, тонкое, одухотворённое произведение «Рассказ о смерти Пафнутия Боровского», стало настоящей жемчужиной литературы средневековой Руси. Оно и теперь, спустя пять с лишним веков, читается как бестселлер.
Пафнутьев Боровский монастырь после смерти его основателя возглавил преподобный Иосиф Волоцкий. Он мечтал создать образцовую обитель, а для этого хотел поучиться у других. Побывав у покровителя монастыря великого князя Иоанна и получив разрешение, он отправляется, как простой монах, в почти годовое паломничество по самым знаменитым на Руси обителям.
А «независимый» летописец, на глазах которого продолжается возведение Московского Успенского собора, не перестает удивляться невиданным прежде приемам строительства заморского мастера Аристотеля.
«В год 6985. (1477). <…> В том же году псковские мастера заложили каменную церковь Троицы в Сергиевом монастыре. В том же году Аристотель сделал колесо, и наверх камни не носили, а цепляли веревками и поднимали, а наверху цеплялись малые колесики, которые плотники называют Белкой, ими поднимают землю на избы, и смотреть на это было удивительно. На столпы Аристотель положил 4 больших камня, и, соединив кружала, одно против другого, вытесал по ним по четыре ветви на четыре стороны. И казалось, что на каменных столбах эти камни насквозь соединены».23
Годы 1477 – 1478
Окончательное покорение Новгорода Великого
Свершается важнейшее событие в истории Руси, которое Иоанн III со свойственной ему дальновидностью и предусмотрительностью неспешно готовил много лет. Он окончательно присоединяет к Московскому княжеству колыбель древнего северно-славянского и будущего Российского государства, его ядро и центр – Великий Новгород.
Думается, событие это – ключевое в деле государственного строительства России. Ведь территория Новгородской республики значительно превосходила территорию самого Московского княжества, простираясь на севере до Белого моря, а на востоке – до Уральских гор.