Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II

Гордеева Людмила

Спиридон-Сатана, он же в схиме Савва

«Того же лета прииде из Царяграда в Литовьскоую землю митрополит, именем же Спиридон, а родом Тверитин, поставлен по мзде патреархом, а повелением Турскаго царя».¹⁵

Этот Спиридон после смерти митрополита киевского и всея Руси Григория-униата, без согласования с королём Казимиром, помчался в Константинополь и, по слухам, благодаря «мзде», то есть, взяткам, добился от патриарха своего утверждения на киевском митрополичьем престоле. Увидев, что на митрополию в Литву явился человек, которого он не желал там видеть, король Казимир заточил его в крепость. Оттуда Спиридон начал рассылать воззвания по всем адресам с доказательством, что он и есть истинный

митрополит всея Руси, так как он единственный утверждён самим патриархом. Эти воззвания посыпались и на владения митрополита Московского и всея Руси Геронтия, потому он принял свои меры. Собор русских архиепископов постановляет не принимать на московскую митрополию лиц, присланных из Рима и Константинополя. Каждый из вновь поставляемых архиепископов должен был давать клятву не признавать Спиридона-Сатану, – так прозвали его на Руси за резвость.

Позже, утвердив себе нового митрополита, Казимир отпустит Спиридона, и тот появится на Руси, где его тотчас отправят на покой или в заточение в дальний Ферапонтов Белозерский монастырь. Там Спиридон, получив, видимо, после принятия схимы другое имя – Савва, успешно займётся литературным творчеством, прославив себя созданием «Жития преподобных Зосимы и Савватия Соловецких», других произведений. Ему же приписывают и «Сказание о князьях Владимирских».

А «независимый» продолжает наблюдать за возведением кафедрального храма и описывать этот процесс: «Той же зимой, в феврале месяце, на масленицу в заговенье, в первом часу дня наступила тьма по всей земле и опять прошла. <…>

В год 6984. <…> В том же году Аристотель вывел храм Пречистой до кивотов, окружающих ее. Внутри стен все связями железными проложил, как правила на веретенах, и между столбами, там, где дубовые балки в наших церквях, выковал и положил железные».¹⁶

Венецианский посол Амброджио Контарини

26 сентября в Москву прибыл проездом венецианский посол Контарини, который возвращался к себе на родину из Персии. В пути его ограбили и взяли в плен татары. Русские и татарские купцы его выкупили, дали в долг денег на дорогу до Москвы. Чтобы отправиться на родину, надо было расплатиться, да ещё и найти денег на новую дорогу. Взять столь огромную сумму было негде, потому посол остался в Москве, послав на родину за деньгами своего попутчика. Иоанн в то время отправился в плановую поездку по пограничным крепостям своего государства. Вернувшись, он трижды принимал у себя Контарини, ссудил его деньгами на дорогу, подарил тысячу червонцев и шубу. Во Введении уже упоминалось, что Контарини оставил ценные и любопытные воспоминания о посещении им Москвы и её государя. В них он передает личные впечатления о внешности и личности Иоанна, о его великодушии, щедрости и гостеприимстве, об обычаях русского двора¹⁷.

Год 1477

Получив во время приезда великого князя в Новгород реальную поддержку, почувствовав в Иоанне надежную опору и защитника, обиженные знатью новгородцы уже по проторенной тропе начинают в большом количестве ездить в Москву и просить суда великокняжеского. Эти судебные дела требуют разбирательств на месте. Потому уже со следующего года Иоанн посылает в Новгород своих приставов. Так он окончательно, говоря современным языком, прибирает к рукам, одну из ветвей власти. Московский летописец изумляется по этому поводу, говорит, будто такого, чтобы в Новгороде судили князья, там никогда «не бывало от начала, как и земля их стала»:

«В 23¹⁸ на збор¹⁹ прииде из Новагорода к великому князю посадник Захария Овинов за приставом великого князя со многими Новогородци, иным отвечивати, коих обидил, а на иных искати. Того не бывало от начала, как и земля их стала, и как великыи князи учали быти от Рюрика на Киеве и на Володимере и до сего великого князя Ивана Васильевича, но сеи в то приведе их. По сем же в то же говение иные посадници Василеи Микыфоров, Иван Кузмин, и инии мнози посадници, и мнози и житии Новгородци и поселяне приидоша, и черници и вдовы о том же, о обидах, и искати и отвечивати, тако же и вдовы и черници и вси преобижении, многое их множество».²⁰

Первого марта в Москве начался очередной большой пожар: сгорели дворы обоих великокняжеских братьев князей Андреев и другие постройки, но пожар удалось потушить, опять же, благодаря участию в усмирении огня самого Иоанна: «пристоял бо сам князь великы и сын его и многие дети боарьскые поне же не успе и лечи еще князь великы после стоания великого канона Андреева».²¹

Смерть преподобного игумена Пафнутия Боровского

«Преставление игумена Пахнотиа Боровскаго. Месяца маиа 1 день в четверток после вечерни в 15 час дне преставися преподобныи игумен Пафнотеи честныа обители Рожества богородици на реце на Поротве близ града Боровска толко за две версты».²²

Преподобный Пафнутий Боровский славился своей праведной жизнью, был любим не только иноками, но и семьёй великого князя, горожанами, всеми, кто имел счастье общаться с ним. Слух о его тяжкой болезни быстро достиг Москвы, и тут же в монастырь полетели гонцы от самого великого князя, его матери Марии Ярославны, от жены, от митрополита. Однако перед смертью, пожалуй, впервые в общении «с сильными мира сего», умирающий старец проявил неколебимую силу воли: он отказался разговаривать с посторонними. Он готовился к встрече с неизведанным, со Всевышним, а потому не хотел больше грешить, суетиться, благословлять кого-то, брать на себя чужой грех. Своего рода репортаж, – записки о последних днях преподобного – оставил любящий его беззаветно ученик – инок Иннокентий. Это удивительное, тонкое, одухотворённое произведение «Рассказ о смерти Пафнутия Боровского», стало настоящей жемчужиной литературы средневековой Руси. Оно и теперь, спустя пять с лишним веков, читается как бестселлер.

Пафнутьев Боровский монастырь после смерти его основателя возглавил преподобный Иосиф Волоцкий. Он мечтал создать образцовую обитель, а для этого хотел поучиться у других. Побывав у покровителя монастыря великого князя Иоанна и получив разрешение, он отправляется, как простой монах, в почти годовое паломничество по самым знаменитым на Руси обителям.

А «независимый» летописец, на глазах которого продолжается возведение Московского Успенского собора, не перестает удивляться невиданным прежде приемам строительства заморского мастера Аристотеля.

«В год 6985. (1477). <…> В том же году псковские мастера заложили каменную церковь Троицы в Сергиевом монастыре. В том же году Аристотель сделал колесо, и наверх камни не носили, а цепляли веревками и поднимали, а наверху цеплялись малые колесики, которые плотники называют Белкой, ими поднимают землю на избы, и смотреть на это было удивительно. На столпы Аристотель положил 4 больших камня, и, соединив кружала, одно против другого, вытесал по ним по четыре ветви на четыре стороны. И казалось, что на каменных столбах эти камни насквозь соединены».²³

Годы 1477 – 1478

Окончательное покорение Новгорода Великого

Свершается важнейшее событие в истории Руси, которое Иоанн III со свойственной ему дальновидностью и предусмотрительностью неспешно готовил много лет. Он окончательно присоединяет к Московскому княжеству колыбель древнего северно-славянского и будущего Российского государства, его ядро и центр – Великий Новгород.

Думается, событие это – ключевое в деле государственного строительства России. Ведь территория Новгородской республики значительно превосходила территорию самого Московского княжества, простираясь на севере до Белого моря, а на востоке – до Уральских гор.