Иоанн Креститель-Человек "пустыни"

Звездов Олег-Александр Михайлович

ИЕРУСАЛИМ. “Осия, вставай, нам пора идти”.—”Варавва, может быть, ты один пойдешь?”— “Нет, идем вдвоем”.—”Но я боюсь”. — “А вот это меня не интересует”.

Они шли улицами ночного Иерусалима. Осии казалось, что они одни живут в этом городе. Страх пере­полнял его душу. Варавва это заметил. “Осия я не пойму, ты что, боишься самого себя?”—”Да, Варавва, мне страшно”.—”Терпи, дорогой, ты уже взрослый и должен жить не за мой счет, а за свой. Но если хочешь умереть с голоду, то возвращайся, я и сам справлюсь”.— “Нет-нет, Варавва, я иду с тобой”.

Они подошли к одному из домов. “Боже, Варавва, здесь же живет…”—”Молчи, я и сам знаю, кто здесь живет. Осия, ты стой здесь и жди меня, а я войду в дом”. Варавва постучал. “Кто там?”—”Господин, от­кройте, это слуга Понтия Пилата”.—”И что ему нуж­но от меня в такой поздний час?”— “Господин, впус­тите меня и я вам все объясню”. Варавве открыли. Моментально последовал удар.

От всего увиденного Осия присел, его трясло. Варавва вошел в дом. Осия прислушался, но до него доносились только отдельные фразы. Варавва требовал у хозяина дома отдать ему хранилище.

“Господи, да забирай быстрее и уходим отсюда”,— не успел подумать Осия, как из дома вышел Варавва. “Все, идем скорее отсюда. Долг он мне вернул. Осия, возьми себе эти деньги, мне они ни к чему, я покидаю Иерусалим”.—”Варавва, возьми и меня с собой”.— “Нет, Осия, ты мне нужен здесь, точнее не ты, а твой дом, он есть мое убежище, а ты хозяин этого будешь. Так что жди меня в любой день, а точнее говоря, ве­чер”. Варавва скрылся в темноте. Осии стало как-то сразу скучно, и он с какой-то болью на душе вернулся к себе домой.

“Интересно знать, почему этот священник должен Варавве какие-то деньги, вроде бы они и не друзья. А вообще, какое мне дело, главное, что я на сегодняшний день самый богатый человек в мире”,— с такими мыс­лями Осия уснул. Во сне он видел себя в красивом и дорогом хитоне, у него была своя лошадь, он был дово­лен собой. Такого удовольствия он никогда не испы­тывал, а проснувшись поутру и посмотрев вокруг себя, он все понял: “Да, хоть во сне поскакал на лошади”,— подумал он.

РИМ. “Юлий, извини меня, я молчал, но сейчас скажу: тебя ждет Тиверий”.—”Даврий, ты что?”—”Да, Юлий, он тебя ждет, лично я за тебя не боюсь, ибо точно знаю, что все будет хорошо. Я ему все рассказал, в общем, завтра идем вместе к нему”.—”Даврий, мне не по себе, лучше бы мне еще раз вонзили нож в спи­ну”.—”Юлий, но мы же с тобой как братья”.—”Хо­рошо, Даврий, я согласен. Но мне интересно…”—”Ин­терес твой закончится после беседы с Тиверием”.— “Ну, дай Бог, чтобы все так и было. Даврий, я хочу понять, кто нас свел с тобой?”—”Юлий, наверное, жизнь и я точно знаю, что пройдет очень много времени, но настоящих следователей будет мало. Ибо я в себе вижу свое начало, а в будущем думаю, что справедливостью будут править только деньги и много невинных людей погибнет только из-за этой мерзости и несправедли­вости. Помнишь, я тебе говорил, что то, что во сне мне говорят родители, все сбывается”.—”Да, помню”.—”Так вот, недавно во сне я снова услышал их и они сказали мне, что наступит такое время, когда будут созданы

“пастбища” для людей и на “пастбищах” людей будут сжигать огнем и дым черный осядет на земле”.—”Дав­рий, что ты имеешь в виду?”—”Я пока не знаю, что ответить, но думаю, что зло пока выше справедливости. Юлий, лично мне страшно видеть смерть, страшно и все. Ведь мы же рождены для чего-то”.—”Даврий, мне трудно что-либо сказать тебе, ведь я бывший во­енный и я убивал. Я думал, что это все так и надо. Прости меня, думаю, что я исправлюсь. Но учти, после этого случая, что произошел недавно с нами, я убью любого, кто поднимет руку на справедливого челове­ка”.— “Юлий, понимаешь, убить, спасти — то одно дело, но мне кажется, человека нужно перевоспитать”.— “Даврий, мне это не понятно”.—”Что же здесь непо­нятного? На мой взгляд, человек рожден для продле­ния рода и для любви, но происходит все наоборот: снова власть, деньги, нажива вершат нашей жизнью. А мы же являемся гладиаторами смерти в жизни. Убить человека сейчас ничего не стоит, а если задуматься чисто по-человечески, то сразу будет понятно, что каж­дый человек хочет жить, у него есть свои планы, он чего-то ждет, хочет жить лучше, чем жил. Конечно, я понимаю, что есть конченые люди, которые из-за де­нег пойдут на все”.—”Даврий, извини, но моя семья погибла не из-за власти и денег”.—”Да-да, Юлий, я все понимаю, но у нас времени в обрез, нам нужно идти к Тиверию. Давай одевайся, ибо тебя ждет впереди новая жизнь, в этом я ручаюсь. И я, как и обещал, помогу тебе во всем”.

Солнечный день приветствовал их своим теплом, они приближались ко дворцу Тивверия. Мысли у каж­дого были разные: Даврий радовался и был спокоен, Юлий нервничал, он чего-то боялся. И вот пред ними появился дворец Тиверия.

“Юлий, ну что, идем?”—”Сейчас, Даврий, дай я успокоюсь”.—”Да не волнуйся ты, ведь нас уже двое”.— “Все, я спокоен, идем”. Вошли во дворец, их встретили слуги. “Господа, входите, господин Тиверий ждет вас”. Они вошли в приемную палату Тиверия. Тиверий не­медля подошел к Юлию. “Сотник, я очень много слы­шал о тебе, Даврий мне рассказал все то, что случилось с тобой, так что будь спокоен за себя. Рихав уже нахо­дится в темнице, и с сегодняшнего дня ты будешь жить в своем доме, но с одним условием, что ты снова ста­нешь сотником, я тебя восстанавливаю. И вторая просьба: отблагодари Даврия за его неотразимую про­ницательность, ибо я ему поверил”. Юлий смотрел на Даврия, у него появились слезы. “Спасибо тебе, брат ты мой”, — подумал сотник. “Сотник, вы что плачете?”— “Да, господин, это слезы радости”. — “Что ж, тогда завтра чтобы вы были на службе, а сейчас вы свобод­ны, идите”. Не успели они сделать несколько шагов, как услышали, Тиверий сказал: “Учтите, завтра Рихав будет отдан на съедение зверям”. — “Господин, — обратился Юлий,— простите его, не нужно его нака­зывать. А вот тех людей, которые хотели убить Дав­рия, накажите”.—”Что ж, пусть будет все по-вашему”.

“Да, это очень умные люди”, — подумал Тиверий.

“Юлий, скажи мне от души, ты доволен?” —”Дав­рий, дай я тебя обниму и, дай Бог, чтобы во все века были такие люди как ты, тем более, следователи. Все, идем домой”. — “Юлий, только не ко мне, мы идем с тобой в твой дом”. — “Прости меня, Даврий, но мне страшно”.— “Идем-идем, своего дома не нужно бо­яться, ибо в нем осталось тепло всей твоей семьи”.

Войдя в свой дом и не увидев там своей семьи. Юлий заплакал. Даврий тоже не удержался, у него потекли слезы. “Господи, я помог этому человеку, хотя поначалу я сомневался, но это все позади, а настоящее счастье, думаю, ждет Юлия впереди”. “Юлий, мне пора и мне без тебя будет трудно”.—”Даврий, не уходи, ос­танься сегодня здесь, ибо мне трудно пока привыкнуть к новой обстановке”. — “Хорошо, тогда давай, Юлий…”—”Даврий, я все понял, сейчас в моих подва­лах должно остаться вино”.—”Вот и хорошо, идем в подвал и сделаем выбор, и что выберем, то и выпьем. Но учти, Юлий, я буду пить только за одно, за то, чтобы ты снова обрел семью, ибо ты еще сравнительно молод и когда ты решишься на это, то не забудь и обо мне”.

— “Даврий, я там, даже находясь между светилами небесными, буду помнить о тебе”. — “Юлий, у тебя, можно сказать, начинается новая жизнь, и я прошу тебя быть настоящим воином, но не убийцей, помогай всем, ибо ты–-воин, своего рода помощник”.—”Я запом­ню твои слова на всю жизнь и завтра же дам тебе из своего легиона несколько воинов, чтобы они охраняли тебя”. — “Что ж, я не откажусь”. —”Так, идем из подвала в дом, а то мы как крысы в темноте”.

“Даврий, если ты не против, давай прямо сейчас идем на то место, где мы с тобой познакомились”.—”Знаешь, Юлий, это отличная идея. Идем, берем с собой вина и посидим с тобой на берегу Тибра, как настоящие люди”.— “Понимаешь, Даврий, после всех гонений я пройду улица­ми Рима с поднятой головой, ибо мне уже ничего не страшно”. Они приближались к реке.

“Юлий, а ты-то помнишь то место, где мы с тобой познакомились?”—”Да, я это место никогда не забуду, тем более, ты сидел на том месте, где лежали мои дети и жена моя. Вот здесь давай присядем и посмотрим на прекрасные волны, которые с каждой новой волной напоминают мне жизнь, ибо в каждой волне отобража­ется какой-то момент жизни. Волна выходит на берег и своей силой смывает прибрежный песок в реку, и он навечно остается в водах реки”. — “Стой, Юлий, дальше не говори, я тебя понял, песок — это мы, люди, волны — сила реки, река — это хозяин, Бог волн и он все забирает себе и значит, что для песка настает иная жизнь, чем на берегу реки”. — “Ты правильно понял. Это мне напоминает звездное небо”. Даврий смотрел на Юлия. “А ты все-таки не только воин, а и фило­соф. Юлий, что ж мы сидим, давай вино”. Они немно­го выпили. “Юлий, ты старше меня и намного, ответь мне, где ты научился так драться?”. — “Это не секрет, у крепостных гладиаторов, они меня учили, но до конца не довели свое дело, ибо многие из них погибли”. Дав­рии невольно подумал: “Может быть, все может быть, я тогда еще ребенком был, видел бой гладиаторов, но тебя среди них я не помню”. “Даврий, о чем ты поду­мал?” — “О тебе и о бое гладиаторов”. — “Нет, я же тебе говорил, что я из легиона смерти, но не гладиатор, и выходил на бой только ради своего интереса, даже зная о том, что если я проиграю бой, то я останусь жив,

а крепостного раба-гладиатора могли бросить на съе­дение зверям. Конечно, это зрелище было не одно из приятных, но было и другое. Два раба-гладиатора би­лись насмерть, и один из них умирал…” — “Юлий, я это видел и не хочу вспоминать больше. Думаю, что на пути моей жизни много встречу смертей и вот знаешь, Юлий, меня что-то в общем беспокоит, даже во сне. Я вижу собаку, которая говорит мне, что я ей друг, вижу нечто другое”. — “Даврий, ты видишь иной мир и воз­люби его, ибо он есть”.—”Юлий, я извинялся уже перед тобой, но пойми меня, я и верю и не верю в этот мир иной”.—”Даврий, нужно во все верить. Хорошо, давай лучше будем смотреть на приходящие волны. Мне нравится смотреть на это, я бы всю жизнь смот­рел”.— “Будем смотреть, может, в этих волнах мы что-то увидим свое и изберем для себя, конечно, я думаю, не смерть, но что-то достойное нашей жизни”.