Иоанн Кронштадтский
Шрифт:
Сейчас, по прошествии ста с лишним лет, совершенно очевидно, что три практические цели, сформулированные Макаровым: исследование Ледовитого океана; регулярное пароходное сообщение с Обью и Енисеем в летнее время; открытие зимней навигации в Петербурге — были абсолютно реальны уже в ту пору, то есть вполне технически осуществимы, экономически и стратегически выгодны. Дело было за малым: нужно было построить хотя бы один мощный ледокол. Увы, собрать необходимые по первоначальной прикидке полтора миллиона рублей для отдельных энтузиастов было задачей невыполнимой.
Выручить могла только государственная казна, которой де-факто распоряжался министр финансов С. Ю. Витте. Человек практичный, он привлекал
Не дожидаясь, пока его корабль окончательно закончит снаряжение, адмирал отправился в Швецию и Норвегию, чтобы встретиться с тамошними моряками, имевшими большой опыт плавания в полярных водах. На норвежских кораблях он совершил несколько коротких плаваний в северных водах, ухитрился даже забраться на Шпицберген.
12 августа 1897 года С. О. Макаров вступил на борт небольшого парохода, который отходил из норвежского порта Варде к берегам Енисея с караваном судов английских купцов. И тут-то всех ждал сюрприз — на борту кораблика красовалось название: «Иоанн Кронштадтский». Хозяин судна иркутский купец А. Немчинов приобрел его у англичан и планировал переправить на Байкал. Рассказывают, что новое имя кораблю дал С. О. Макаров в честь Иоанна Кронштадтского — это одно из первых зримых подтверждений уже имевшихся между ними прочных связей: моряки просто так наименование кораблю не дают.
Экспедиция проходила в обстановке, необычайно удачной для движения судов: в навигацию 1897 года условия плавания в арктических морях были на редкость благоприятны: льды отступили далеко на север, и караван за очень короткий срок без всяких помех дошел до устья Енисея. Макаров был, видимо, единственным человеком среди всех участников плавания, которого удручало подобное положение дел. И понятно: никакого опыта прохождения через ледовое пространство он не приобрел. Пришлось на сей раз довольствоваться лишь рассказами, полученными, правда, от бывалых полярников. Путешествие через Северный Ледовитый океан завершилось для Макарова поездкой по великой сибирской реке: от Енисейска до Красноярска. По пути останавливались в Томске, Тобольске, Тюмени и в некоторых других сибирских местностях, и всюду Макаров тормошил купцов, раскрывая перед ними перспективы судоходства после прихода к устью Енисея мощного ледокола и морских грузовых пароходов, рассказывая о будущем первом российском ледоколе. 19 сентября Макаров вернулся в Петербург, а «крестника» адмирала, оставшегося в Сибири, ждала долгая и славная история[69].
Тем временем общественное движение в пользу освоения Северного морского пути приобрело в России поистине общенациональный размах. Об этом писала пресса, множество граждан со всех концов страны сообщали Макарову или в редакции газет о своей поддержке. В ноябре 1897 года пришло долгожданное сообщение и от Витте: император дал согласие на ассигнование трех миллионов рублей на строительство мощного ледокола.
В ту пору в России гражданское судостроение развивалось гораздо слабее. Вот почему заказ пришлось отдать известной британской судостроительной фирме «Армстронг и Витворт». В канун нового, 1898 года Макаров подписал договор на строительство ледокола,
Судя по всему, отец Иоанн был не только посвящен в эту драматическую историю, но и выказал свою духовную поддержку смелому начинанию Макарова. В дневнике вице-адмирала читаем: «Еще до моего отправления в Англию для приемки ледокола отец Иоанн Кронштадтский прислал мне благословение и образа Божией Матери и св. Феодосия. Образа эти установлены были на свои места при самой постройке ледокола». Друг и последователь Макарова Ф. Ф. Врангель уточняет, что эти иконы находились в салоне 1-го класса и в каюте самого вице-адмирала[70].
О том, насколько важным для Макарова и всей команды ледокола был подарок отца Иоанна, можно судить по заметкам Степана Осиповича в книге «Рассуждения по вопросам морской тактики» (1897): «Дело духовной жизни корабля есть дело первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нем долю участия»[71].
Информацию о встречах Макарова и Иоанна Кронштадтского в эти годы можно обнаружить и в газете «Котлин». Так, 20 октября 1898 года сообщалось, что С. О. Макаров, временно исполнявший в то время обязанности командира порта и военного губернатора Кронштадта, присутствовал на праздновании дня ангела Иоанна Ильича Сергиева и произнес следующее приветствие: «От города Кронштадта и проживающих в нем моряков поздравляю Вас, высокочтимый отец Иоанн, с днем Вашего ангела и желаю Вам здоровья и сил, чтобы по-прежнему нести тяжелый крест, который по воле Божией достался на Вашу долю».
Степан Осипович, всю жизнь ведший личный дневник, поместил эту заметку между страниц дневника, а там, среди других записей за 1898 год нередко встречаются и такие: «Был на молебствии в Андреевском Кронштадтском соборе». Барон Ф. Ф. Врангель в своей книге о Макарове отмечает, что близкая дружба, связывавшая С. О. Макарова с отцом Иоанном, значительно помогала вице-адмиралу в делах благотворительности и управления городом.
В феврале 1899 года Макаров вновь в Англии, чтобы принять построенный ледокол. После завершения всех официальных процедур на «Ермаке» поднят российский коммерческий флаг, и корабль взял курс на родину. Утром 1 марта Макаров, стоя на мостике «Ермака», с волнением наблюдал, как приближается кромка сплошного льда — в том году в Финском заливе образовался необыкновенно тяжелый, толщиной до метра, лед.
Все тоньше и тоньше делается просвет чистой воды между носом корабля и неподвижным ледяным полем. Сможет ли «Ермак» выполнить свою задачу? Хватит ли сил у машин? Выдержит ли корпус? И вот настал миг первого испытания. Легкий толчок — и могучий корабль плавно продолжил свое движение среди ледяного покрова. Треск и скрежет ломаемых льдин не заглушили горячего «ура!», прогремевшего над «Ермаком». Некоторое время ледокол продвигался очень легко и со сравнительно большой скоростью — 7 узлов (13 километров в час). Но в районе острова Гогланд корабль неожиданно остановился: ледяное поле, лежащее перед ним, оказалось слишком тяжелым. Пришлось обойти это труднопроходимое место.
Два дня «Ермак» уверенно и спокойно двигался через замерзший залив к Кронштадту. Оказалось, ледяная поверхность отнюдь не пустынна, напротив, множество рыбаков занимались тут своим промыслом. На льду чернели их кибитки, сани, запряженные лошадьми. Увидев такое чудо — пароход, шедший по льду, рыбаки оставили свои снасти и бросились к «Ермаку». С криками «ура!» иные по нескольку верст бежали за ледоколом, наблюдая, как он работает. Около Толбухина маяка, недалеко от Кронштадта, на корабль прибыл лоцман, подъехавший к борту корабля на лошади, — удивительное зрелище!