Иоанна — женщина на папском престоле
Шрифт:
До места оставалось совсем немного, когда Джеральд вынырнул.
— Джеральд! — радостный крик Джоанны перекрыл шум мужских голосов. Джеральд повернулся к ней и кивнул. Потом, глубоко вдохнув, нырнул снова.
— Смотрите! — Погонщик мула первой повозки указал вниз по течению.
Вдали у берега всплыло и исчезло что-то голубое. У Берты было голубое платье.
Дружинники направились в ту сторону, где, зацепившись за коряги у берега, плавало на спине с раскинутыми руками и ногами тело Берты. На ее лице застыло выражение страха.
— Тащите
Джоанна дрожала, не в силах оторвать глаз от несчастной Берты, которая напомнила ей о Мэтью.
Внезапно она почувствовала на своем плече руку Джеральда. Он отвел ее в сторону. Закрыв глаза, она прильнула к нему. Дружинники спешились и полезли в воду. Джоанна услышала плеск воды и треск сучьев, когда они выносили на берег тело Берты.
— Ты бросилась спасать меня, да? — прошептал Джеральд. Казалось, он только что понял это.
— Да, — кивнула она, не отрывая головы от его плеча.
— А плавать умеешь?
— Нет, — призналась Джоанна и ощутила, как руки Джеральда сжали ее плечи.
Люди Джеральда медленно понесли тело Берты к повозкам. Рядом шел капеллан, склонив голову в заупокойной молитве. Ричилд не молилась, но, высоко подняв голову, пристально глядела на Джоанну и Джеральда.
Джоанна высвободилась из объятий Джеральда.
— Что такое? — Он смотрел на нее заботливо и с любовью.
Ричилд не сводила с них глаз.
— Н-ничего.
Он проследил за ее взглядом.
— Ах! — Джеральд ласково убрал с ее лба золотой локон. — Присоединимся к остальным?
Они вместе направились к повозкам. Потом Джеральд подошел к капеллану, желая обсудить, что делать с телом погибшей девушки.
— Джоанна, остаток пути ты поедешь в повозке. С нами тебе будет спокойнее, — сказала Ричилд.
Возражать было бесполезно, и Джоанна залезла в повозку.
Мужчины осторожно уложили Берту в одну из свободных телег, сдвинув в сторону лежавшие на ней тюки. Пожилая служанка разрыдалась над телом девушки.
Все молчали, застыв ожидании. Через некоторое время к женщине подошел капеллан. Она подняла голову, взглянув на Ричилд глазами, полными горя и боли.
— Ты! — взвыла она. — Госпожа, это ты убила ее! Моя Берта была доброй девушкой, она хорошо служила бы тебе! Ее смерть на твоей совести! На твоей совести!
Двое слуг Ричилд грубо схватили женщину и потащили прочь, но она продолжала выкрикивать проклятья.
Капеллан подошел к Ричилд, нервно ломая руки.
— Это мать Берты. Она обезумела от горя. Конечно, гибель девушки была чистой случайностью. Трагической случайностью.
— Не случайностью, Вала, — сухо произнесла Ричилд. — Это проведение Божье.
Вала согласился.
— Конечно, конечно. — Капеллан Ричилд6 Вала занимал положение не лучшее, чем простой крестьянин. Ричилд могла даже выпороть его, если он не угодит ей, и выгнать, обрекая на голод. — Божье провидение, леди,
— Иди и поговори с женщиной, от сильного горя может пострадать ее душа.
— Ах, леди! — Он воздел к небу белые руки. — Какая забота о ближнем! Какое милосердие!
Ричилд нетерпеливо прогнала его, и он удалился с видом человека, избежавшего виселицы.
Джеральд отдал команду отправляться в путь, и процессия двинулась вдоль берега в сторону дороги на Сэн-Дени. В конце обоза рыдания несчастной матери постепенно сменились монотонным душераздирающим воем. Дуода заливалась слезами, и даже неунывающая Гилза печально притихла. Но Ричилд выглядела совершенно спокойной. Джоанна внимательно наблюдала за ней. Неужели можно так искусно скрывать свои эмоции, или она действительно так холодна? Неужели смерть девушки не тронула ее сердца?
Почувствовав взгляд, Ричилд посмотрела на Джоанну, и та быстро отвела глаза.
Божье провидение?
Нет, миледи.
Ваш приказ.
Первый день ярмарки был в полном разгаре. Через огромные железные ворота, ведущие к большому полю перед аббатством Сэн-Дэни, нескончаемым потоком шел народ — крестьяне в потрепанных штанах и рубахах из грубой ткани, вельможи в шелковых одеждах с золотыми поясами, их жены в элегантных накидках, отороченных мехом, и в головных уборах, вышитых жемчугом; ломбардийцы и аквитанцы в экзотических пышных панталонах и щегольских ботинках. Никогда еще не видела Джоанна такого огромного скопления людей.
На поле вытянулись торговые ряды с выставленными товарами. Здесь торговали платьями и накидками из пурпурного шелка, алого сафьяна, украшенными павлиньими перьями, тесненной кожей, редкими деликатесами, миндалем, изюмом и всевозможными пряностями, жемчугом, драгоценными камнями, серебром и золотом. Но постоянно прибывали все новые товары, на лошадях, на повозках, даже на спинах носильщиков, согнувшихся до земли под их тяжестью. В эту ночь многим из них не удастся заснуть от усталости и боли в теле, но лишь так купцы могли избежать непомерных налогов на товары, доставляемые на повозках и вьючных животных.
Въехав в ворота, Джеральд сказал Джоанне и Джону:
— Протяните руки. — На ладонь каждого из них он положил по серебряному динарию. — Тратить советую с умом.
Джоанна уставилась на блестящую монету. Прежде она видела динарии один или два раза, но издалека, потому что в Ингельхайме бытовал натуральный обмен. Даже доход отца состоял из десятины, которую крестьяне его прихода платили провиантом и товаром.
Целый динарий! Это казалось огромным состоянием.
Они направились вдоль узких, людных проходов между торговыми рядами. Все расхваливали свой товар, азартно торговались, там же выступали танцоры, акробаты, жонглеры, дрессировщики медведей и обезьян. Повсюду слышался шум, споры, люди жестикулировали, ударяли по рукам, заключая сделки, со всех сторон звучала разноязычная речь.