Иосиф Сталин. Гибель богов
Шрифт:
Тем не менее я знал главное: Валленберг жив, но его, возможно, должны ликвидировать.
Он мне был нужен. Следовало спешить.
Я попросил Кобу принять меня на Ближней.
Коба принял через неделю. Сидел на большой веранде, пил чай. Был в отличном настроении. Шутил. Я подумал, что это подходящее время начать разговор о Валленберге.
Сказал:
– Коба, я не знаю, почему взяли Валленберга. Но знаю о богатстве и связях его семьи. Валленберга можно использовать, чтобы добиться с ними большого сотрудничества. Через них мы сможем заручиться доверием международного капитала, получить кредиты. И, наконец, моя работа в Скандинавии…
Коба прервал меня матом!
– Неужели ты такой болван и до сих пор ничего не понимаешь? Мне не нужны их кредиты! Сейчас чем
Я понял: Коба предвидел мою просьбу и приготовился для беседы.
Мы молча пили чай, как вдруг он спросил:
– Говорят, твоя фирма в Праге процветает, ты стал богатеньким? Люди так ценят эти глупые деньги. И ты тоже научился? И вот я размышляю: может, потому тебе и нужен был Валленберг? Точнее, его связи. Связи с кровопийцами-капиталистами для обогащения Фудзи. Даже к М-му бросился, об осторожности позабыл. Слепит злато!
(Теперь я прозрел. Это была провокация! Привет от Лаврентия! Но как же я глуп!)
Коба продолжал:
– Удачливый бизнесмен товарищ Фудзи! Зачем ты только к нам возвращаешься? Вот смотри, мне ничего не надо. – Он указал толстым пальцем на обстановку комнаты. – У меня даже стулья покрыты чехлами, чтобы сохранять имущество, принадлежащее государству и партии. А вы все мечтаете о собственности. Вам бы опять капитализм. Поглядел бы на вас Ильич – сколько барахла вы навезли из Германии! – Он осекся. Понял, что я никак не мог возить из Германии «барахло», ибо в то время таскал совсем другое барахло – в его лагере! – По-моему, ты хочешь мне возразить? – прищурился Коба.
– Я похож на тебя, Коба, мне также плевать на деньги.
– Похож, но только внешне… Интересно, когда от нас убежишь, капиталист? И куда?
– Я повторяю, Коба: мне плевать на деньги. Я – коммунист.
Я слишком хорошо его знал. Теперь не отвяжется. У него появилась эта мысль, и она будет разрастаться в его мозгу, пока… «Два раза случилось – третьего не миновать» – любимая Кобой русская пословица.
Дома я долго думал над его словами: чем хуже отношения с вчерашними союзниками, тем лучше. Коба хочет окончательно рассориться? Чтобы завинтить гайки, вернуть страх? Но я хорошо знал: в его играх бывает понятно лишь начало. А что же нас ждет в конце?
Атомная бомба
Некоторое время он меня не вызывал.
Я должен был ехать в Париж на встречу с агентом. Позвонил Кобе, меня с ним соединили. Он спросил весело:
– Разве тебя еще не арестовали, гражданин капиталист? – засмеялся, добавил: – Не надо тебе в Париж. Жди новостей здесь. – И повесил трубку.
Я (в который раз!) приготовился. Нанико опять не спала – плакала. Но чемоданчики мы с ней собрали на всякий случай. Позвонили тетке в Тбилиси насчет Майи, купили для нее билеты.
Однако все вышло иначе.
В тот день Коба вызвал меня в Кремль – записывать очередное заседание Политбюро. Заседали насчет неотложных мер по созданию атомной бомбы. По окончании велел мне остаться. Прошелся по кабинету.
– С бомбой опростоволосились. Наши ученые поняли ее возможности еще перед войной. Были в двух шагах от нее. Но Лаврентий… так невнятно мне доложил… – (Нашел виновного!) – Теперь исправляет. Мы должны ее получить. У нас есть год-два. Больше – нет. Мы должны их хотя бы догнать… чтобы потом перегнать.
(Я только в общих чертах знаю, что происходило, пока я сидел с выбитыми зубами. Слышал, что на нас много потрудился некто Ф. Это был еврей, коммунист, сбежавший из Германии после прихода к власти Гитлера. Работал в Англии в секретной группе по разработке ядерного оружия. Узнав, что исследования ведутся втайне от нас, сам связался с нашим посольством, информировал о ведении такой работы. Этого было достаточно. Его завербовали (агентурная кличка «Чарльз»).)
На этот раз Коба верно оценил перспективы нового оружия. Отныне
Наши агенты встретились с совестливыми Оппенгеймером и Ферми. Совестливые допустили утечку информации. Сам великий Бор принял наших ученых и в беседе помог многое понять в работах над бомбой. Уже вскоре Коба знал каждый шаг американцев.
Впоследствии он любил рассказывать соратникам о первом испытании американцами бомбы. Я слышал от него этот рассказ множество раз, он часто старчески повторял его: «Империалист товарищ Трумэн решил потрясти товарища Сталина во время Потсдамской конференции. Он ждал телеграммы об успешном испытании первой бомбы и получил ее. Он не знал, что товарищ Сталин получил точно такую же телеграмму от наших агентов: «Бэби родился благополучно». Все три делегации по очереди устраивали приемы. В тот вечер прием был у англичан. Товарищ Сталин хотел увидеть, когда и как станет торжествовать Трумэн. На приеме товарищ Сталин добро и простодушно решил попросить своих великих союзников поставить автографы на их собственных фотографиях. Сначала подошел к Черчиллю с его фотографией и авторучкой. Империалист калякнул подпись на фото и предложил выпить. Он запомнил, что я из маленьких стопочек пью коньяк, и бывалый пьяница предложил товарищу Сталину большой фужер с коньяком. Не понимая, что грузину его фужер как наперсток. Товарищ Сталин спокойно выпил и стал следить краем глаза за Трумэном. Увидел: сияет он, как начищенная сковорода. Приготовился открыть товарищу Сталину свой успех, огорошить сюрпризом. Товарищ Сталин подошел к нему брать автограф. Тот подписал и торжественно объявил: «Господин Сталин, нами успешно испытано новое сверхоружие – атомная бомба!» Товарищ Сталин невозмутимо выслушал сообщение и… заговорил о другом! Империалист попытался описать товарищу Сталину устрашающее чудо-юдо. А товарищ Сталин опять перевел разговор на другую тему. Наивный мудак решил, что тупой Сталин попросту не понял, каким сокровищем обладают американцы… И очень… очень терзался», – в этом месте Коба прыскал в усы.
На самом деле не прошло и двух недель после сборки первой атомной бомбы в Лос-Аламосе, как мы уже имели два (!) описания ее устройства. Одно из них прислал все тот же Чарльз, которому вскоре после этого пришлось переехать в Лондон.
Но вернемся в тот день. Коба сказал мне:
– Пока ты отдыхал в лагере, товарищ Берия, туда тебя посадивший, работал не покладая рук. Да, мы отстали. Но мы знаем об их работе все, а они о нашей – ничего. Это преимущество, и весомое. Итак, ты со своей агентурой поступаешь в распоряжение Лаврентия. С этой минуты вы работаете вместе. Нашим ученым не надо сейчас изобретать новое. Изобретать будем потом. Нынешняя задача – повторить их бомбу, и как можно быстрее. Или, попросту говоря, украсть у империалистов всю технологию для нашего Проекта. Мы не скряги, готовы платить любые деньги.
В этот момент в кабинет вернулся Берия. И с порога заговорил о Проекте.
– Завтра, Иосиф Виссарионович, мы завербуем очень ценного сотрудника для Проекта.
– Но сейчас я дам тебе другого ценного сотрудника, моего друга Фудзи вместе с его людьми в Америке. Он работал там еще в двадцатых и очень успешно.
(Свой американский период я опустил в этом повествовании. Соображения секретности явились для меня решающими.)
– К сожалению, меня будут ждать большие трудности в Америке, Коба, – сказал я. – У меня особые агенты. Они работают не за плату. Мои агенты – это Карл Маркс…