Ипостась
Шрифт:
Абхай Лал с силой тер виски. Он сам не знал, для чего это делал – голова не болела. Просто сказывалось напряжение: взвод отборных бойцов под командованием капитана Гопала как раз сейчас входил на арену городского стадиона в Лудхияне, превращенного тхагами в место массовой кровавой бойни. Религиозные фанатики и маньяки. Хотя нет – фанатиками были те, кто сидел на трибунах. Тот, кто устроил все это, был расчетливым и беспринципным проходимцем, наживающимся на легковерности людей и чужих жизнях.
– Они не справляются, сагиб! – Дханпатрая даже не спросил разрешения обратиться. Значит, дело было совсем плохо.
–
Генерал выпалил эти слова еще до того, как сообразил, о чем, собственно, говорит Бхадури. Спецназ встретил сопротивление организованных банд тхагов? Это ожидалось, из-за таких пустяков Дханпатрая не стал бы истерично вопить, нарушая все приличия. Достаточно распорядиться, чтобы к основной группе присоединялось подкрепление, а согласовать с генералом такую мелочь можно и позже. Нет, здесь было что-то другое.
– Они не могут к нему подступиться! – заорал внутри головы заместитель. Вызов пришел на «балалайку».
– Кто им мешает? Тхаги?
Лал все еще не понимал, о чем речь. Или усиленно пытался убедить себя в том, что все это не может быть правдой. То, о чем он размышлял уже не первый день.
– Он, Шанкар Десай, что-то творит... непонятное... Они не могут... – речь заместителя сделалась сбивчивой, он явно не знал, как объяснить то, чего он сам не видел.
Абхай Лал резко прервал вызов. Ему надоели стоны Дханпатраи. Если хочешь, чтобы качественная работа оставалась качественной и дальше, все важные моменты всегда приходится выполнять самому, каких бы высот ты ни достиг. Как там у Киплинга, замечательно писавшего о природе Индии: Акела не имел права промахнуться, хотя молодых и сильных волков, способных прокормить всех остальных, в стае хватало, и с избытком.
Он вызвал машинистов, беспрерывно следящих за его подключением к сети. За качеством и правильностью сигнала, за безопасностью подключения и конфиденциальностью переданных данных – за всем, что могло понадобиться генералу от сети.
– Мне нужно прямое подключение, – сказал он, не дожидаясь, когда машинист закончит представляться.
– Номер «балалайки» или имя?
– Шрипати Гопал, капитан Госбезопасности, находится в Лудхияне.
– Контакт установлен, – машинист начал отчет еще до того, как генерал закончил сообщать данные новоиспеченного капитана. – Вывести на экран коммуникатора или...
– На «балалайку».
Он хотел увидеть это собственными глазами. Пусть и придется смотреть с наноэкранов капитана Гопала.
– И звук подключите.
Крики и грохот накрыли Лала столь внезапно, что от неожиданности он зажмурился. Но жуткую картину того, что происходило сейчас перед перепуганным до полусмерти капитаном, все равно видел – открытые глаза не являлись обязательным условием правильной работы наноэкрана.
А посмотреть было на что. Шанкар Десай, невысокий молодой человек, худой, болезненного вида, весь покрытый какими-то язвами, стоял посреди арены, широко разведя руки в стороны, словно собирался обнять небо, вдруг подернувшееся темными, почти черными тучами. На его лице, испачканном чем-то светлым...
Много вариантов того, что это такое?
...застыла безумная, хищная улыбка. Он пребывал в состоянии кататонического счастья. И ему было наплевать на весь мир, ставший для него развлечением, чем-то вроде интересной игрушки.
Изображение дергалось, а в ушах, перекрывая крики разбегающейся с трибун толпы, стоял какой-то рев. Лал не сразу понял, что это крик хозяина «балалайки» – Гопала, – к которой его подключили машинисты. Капитан орал от ужаса, судя по всему, он почти лишился рассудка. И Абхай Лал вполне его понимал.
С реальности, с самого мироздания, как будто сползали пласты. Как с луковицы, которую слой за слоем очищают умелые руки повара. Воздух вдруг превращался в полупрозрачное марево – будто кто-то повесил огромный, до самого неба, кусок целлофана. Бойцы, большая часть которых находилась за спиной Гопала, стреляли. В основном никто из них не смотрел, куда или в кого они выпускают пули – они уже не понимали, что происходит. Но Шанкару они повредить не могли – от реальности отваливался пласт за пластом, унося с собой несущий смерть свинец, а на месте только что исчезнувшей реальности появлялась новая, точно такая же. Но иногда тхаг вносил коррективы.
Если бы Лал смотрел на это безумие собственными глазами, то решил бы, что сошел с ума. Но то, что он видел, было всего лишь видеозаписью, которую вела «балалайка» капитана Гопала, поэтому сомневаться в реальности творящегося перед глазами абсурда не приходилось.
С каждым пластом исчезал кто-нибудь из бойцов – человек оставался в поле зрения, но с ними происходили какие-то непонятные трансформации. Мир, подобно некачественному телесигналу, моргнул на мгновение, и там, где только что стоял палящий во все стороны из автомата спецназовец, торчит из песка каменное изваяние, памятник погибшему бойцу. В следующий миг вместо его соседа появляется красочная фреска на парапете арены, на ней – боец, прижавшийся щекой к прикладу своего оружия.
Такого не могло быть, это ведь бред какой-то, какая-то массовая галлюцинация!
Но нанокамеры не имеют в своем арсенале такой функции, как галлюцинирование.
Той камеры никогда не существовало. В этом мире, который создал Шанкар Десай.
Изображение резко дернулось вправо, потом завалилось – Гопал упал набок, и спустя мгновение стало ясно, отчего. Перед капитаном появилась обнаженная женщина с темно-синей кожей, на ней был только багровый пояс, на котором висело с десяток отрубленных у локтя рук, образующих подобие юбки. Среди болтающихся окровавленных конечностей было несколько с кусками рукавов от униформы спецназовцев.
Абхай Лал слышит странный звук, похожий на тихую барабанную дробь. Стук доносится откуда-то издалека, он не из свихнувшегося мира, которым правит безумный деревенский сморчок по имени Шанкар Десай.
И ты находишься в том же самом мире. Только немного южней.
Руки, словно два автономных поисковых робота, шарят по столу в поисках чего-то, ведомого только им. Они знают, чего хотят, и, когда пальцы натыкаются на рассыпанный по столешнице порошок, замирают на мгновение, чтобы в следующую секунду собрать остатки наркотика. Руки стали неуклюжими, они боятся. Так же, как их хозяин, – только в этот момент Лал понимает, что странную барабанную дробь бьют его зубы. Он дрожит от страха, и очень хочется уйти туда, где тишина и покой. Он знает, как сбежать из этого свихнувшегося мира.