Ирина Дедюхова Армагеддон № 3
Шрифт:
Марина легла на свою полку, укрывшись одеялом с головою и повернувшись лицом к стенке. Видеть она никого не хотела. Почему-то очень хотелось плакать. И еще хотелось, чтобы Ямщиков признал свою ошибку и попросил бы у нее прощения. Чтобы он долго просил, а она бы его как раз и не простила!
— Санитарная зо-о-она-а! — заорал в коридоре Петрович. — Шестое купе немедленно сдать постель и получить билеты! А то, блин, что не фиг до пяти утра в карты резаться! Вот и посидишь часок-другой одетым!
— Ай-я! Тозе пойду щас! — вдруг тронул ее за плечо старик. — Не скучай тут, молодуска!
— Вали-вали! Не заскучает —
— Ой, паля, какой же ты дулак! Хы-хы! — засмеялся чукча и вышел из купе, тихонько прикрыв за собой дверь.
Почти тут же за ним в купе вошел Седой. В руках у него были переносные судочки с едой из вагона-ресторана.
— Очередь там была, задержался немного… У вас здесь все в порядке? — спросил он с тревогой. Ямщиков и Марина не ответили. Ямщиков уселся на место чукчи и уставился в окно. Марина так и продолжала лежать носом в стенку. Седой истолковал их молчание по-своему, помня по прежним приключениям с кем, собственно, имеет дело.
— Ах ты, кобелюка, Грег! Я тебе мозги вышибу! Что же это ты себе позволяешь! Если Флик сейчас скурвится, мы же ничего не увидим, ничего! Сколько раз говорю, у каждого своя задача! Над ней и надо работать! Если бы ты тогда на него лишнего не навешал, он бы… Как с тобой разговаривать, а? — с отчаянием в голосе сказал Седой Ямщикову.
— А чо я-то? Сразу я! Я вообще покурить вышел! — взвился Ямщиков. — Захожу в вагон, а Флик в майке твоей, без всего… Блин! С командировочного того, давешнего, сползает! Петрович ругается, а они ползут, главное!
— Марина! С тобой все в порядке? — тихо спросил Седой, наклонившись прямо к ее лицу. Она тихо кивнула. Сильнее кивать она не могла: вообще-то приложилась она головой об этого дядечку хорошо, голова побаливала.
— Вот что. Ты свои кобелиные замашки бросаешь немедленно! Я сам знаю, о чем это я! Покурить он вышел! Пока меня нет — сидеть и сторожить Флика. Во-первых, это наш поводырь, мы ничего не увидим без него. А во-вторых, ясно, что начнут с Флика. Ты бы сам с кого начал? Вот то-то же! Еще один прикол к Флику, еще одна подначка и я тебя изуродую! Куда его еще дальше подначивать? Его уже бабой зачем-то сделали! Когда ты начнешь работать над собой? Есть время, работай над собой! — тыкал ножом в сторону Ямщикова Седой, раскладывая хлеб на газетке. — Флик, вставай, кушать надо.
— Да понял я, ладно! Я же не одну ее оставил! Тут чукча сидел… Все ко мне прикалывался, что я ее муж… А какого мне это слышать про Флика? Неловко как-то… — оправдывался Ямщиков, подсаживаясь к столу рядом с нею.
— Так! Чукча здесь сидел! Почему не доложили? — с нажимом произнес Седой, подавая им борщ в судочках.
— Да с ним Флик беседу провел, — растерянно сказал Ямщиков, толкая ее в бок локтем.
— Правильно, ты ведь с ним только ругался! Выгнал еще потом, — оскорблено сказала Марина. — Да он меня о приходе этой сволочи заранее предупредил! Спас, можно сказать! А тебя не было! Пихается еще! А он камлает за нас!
— Слушай, Грег, я в последний, решительный раз предупреждаю! Ведь ты понимаешь, когда и зачем к нам являются представители дружественных конфессий, — назидательно сказал Седой.
— Ага! Шаман! «Щукотский» автономный округ! Дружественная конфессия! — фыркнул Ямщиков.
— Дурак! Раз Флик утверждает, что он ее спас, значит, конфессия его нам явно не враждебная! И вообще, жри и заткнись! Ты его прокачала? — заинтересованно спросил Седой Марину.
— Да. Он сообщил, что мы направляемся к горе, а там нас уже ждет целая свора. Какой-то Колька-ветеринар, который теперь Око Бога, собрал их всех в секту. Они камлают против нас. Он утверждал, что это весьма действенно. Его, мол, тоже уже уговаривали работать против нас. А у поименованного выше Николая, якута по национальности, есть родимое пятно от рождения в районе переносицы. Чукча говорил, что оно вполне может раскрыться в третий глаз, что совпадает с некоторыми учениями тибетского толка, — обстоятельно докладывала Марина.
Пока она говорила, Ямщиков с шумом выхлебал свой борщ, опустошил второй судок с гречневой кашей и котлеткой, поданный сосредоточенным на ее сообщении Седым, и с жадностью уставился на неровно отрезанный кусок хлеба, который она держала в левой руке. Марина и Седой стали детально обсуждать возможное толкование новой информации, а Ямщиков осторожно вынул у нее из рук кусок хлеба. Совершенно машинально она пододвинула ему и свой судок с борщом, который он тут же с удовольствием доел.
— И чо он еще тебе говорил? Ну, когда ты тут одна с ним сидела? В майке? — ковырясь в зубах, спросил он ее некстати, откинувшись от стола на ее подушку.
— Ничего… — растерянно произнесла Марина. — Говорил, что я на какую-то Любовь Орлову похожа…
— Врет! — почему-то довольно произнес Ямщиков. При этом он как-то так ей улыбался, что Марина немедленно покраснела.
— Ты сам заткнешься или посодействовать? — ощерился на него Седой. Он так и не снимал всю дорогу черных очков, и его вопрос прозвучал почти зловеще. Но тут состав вздрогнул и стал тормозить, подъезжая к перрону вокзала.
Не успел поезд окончательно остановиться, как в их купе уже стучалась какая-то тетка.
— Впускай, впускай меня, брильянтовый! Впускай, золотой! Халатики! Кому халатики! Тапочки домашние! Сами шили! — с криком ворвалась она в их купе.
Марина только увидела, как в окне ей прощально махнул коричневой ладошкой чукотский дедушка и сразу растворился в толпе. А уже все внутри нее захватывало новое необъяснимое чувство, оно сметало на своем пути давешние мысли и сожаления. Она уже не помнила, кто этот дедушка и кто ее попутчики? Но она бы немедленно придушила бы каждого, если бы они сейчас вдруг вытолкали торговку в коридор. Окинув наметанным взглядом фигуру Марины, лоточница быстро стала подавать ей халаты, нижнее белье, сорочки, тапочки, гамаши, заколки, ножницы, косметички…
Ямщиков растерянно присел на нижнюю полку рядом с Седым. Только сейчас до него стало доходить, что никакого Флика здесь больше нет и никогда уже не будет. Перед ними с восторгом зарывалась в гору яркого цветного барахла Марина Викторовна Фликовенко.
Вряд ли им пришло бы в головы, что, разбирая вновь и вновь цветные тряпки и яркие вещички, их попутчица всего лишь пыталась защититься от недавних, но уже невозвратных времен… Прожитых неизвестно кем, неизвестно когда. Из этих времен к Марине вдруг заспешили странные сны. С собой они несли реальную, почти осязаемую физическую боль и не давали собраться перед неминуемой встречей с тем, что уже ждало ее за ближайшим поворотом.