Ирландский обет
Шрифт:
— Я люблю тебя, — шепчу я. — Я люблю тебя, и только тебя.
— И я люблю тебя, Ана. Только тебя, отныне и навсегда, и нашего малыша. — Лиам нежно целует меня в щеку.
— Это все, что мне нужно знать, и все, что когда-либо понадобится знать нашему ребенку.
Я протягиваю руку и бросаю конверт в камин. Он мгновенно загорается, мое сердце подпрыгивает в груди вместе с пламенем, когда оно начинает разгораться. Когда края загибаются, я поворачиваюсь в объятиях Лиама, и он притягивает меня ближе, его рука касается моего лица, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня.
Прошел почти месяц с тех пор, как мы по-настоящему могли
— Осторожнее со своими руками, — шепчу я, но он уже задирает мое платье, возится с застежкой-молнией и целует меня, сильно, горячо и глубоко, его пальцы отодвигают мои трусики в сторону, чтобы кончик его члена мог найти мой вход.
Я вскрикиваю, когда он проскальзывает в меня, его рука на моем бедре, когда я опускаюсь на него, и я обхватываю его лицо руками, яростно целуя его, когда он начинает толкаться, полностью заполняя меня.
— Я люблю тебя, Лиам Макгрегор, — шепчу я так же, как в утро нашей свадьбы, когда мы лежали рядом друг с другом на крыше.
Лиам улыбается мне в губы, его рука в моих волосах, когда он прижимается ко мне, мы вдвоем так близко друг к другу, как только могут быть два человека.
— И я люблю тебя, Анастасия Макгрегор, — шепчет он. Одним быстрым движением опрокидывая меня на спину на диване, входя в меня жестко и быстро, и я вскрикиваю от удовольствия.
Я теряю себя в нем, в ощущении его тела внутри моего, его губ на моих, его тела напротив моего, кожа к коже. И пока мы занимаемся любовью, огонь потрескивает совсем рядом, а конверт внутри превращается в пепел.
Сжигая все до последнего следа прошлого.
ЭПИЛОГ
ЛИАМ
Месяц спустя
Это заняло немного больше времени, чем ожидалось, но, когда я сажусь в машину, чтобы мой водитель отвез меня домой, мне не терпится поскорее вернуться домой, чтобы сообщить Ане хорошие новости. Раны полностью зажили, но не без шрамов. На моей спине всегда будет несколько полосок рубцовой ткани и тонких линий, отмечающих места попадания ремня, а на большом и указательном пальцах правой руки останутся глубокие шрамы на кончике каждого, и отпечатки там исчезли.
Доктор тактично упомянул, что есть отличный пластический хирург, к которому они могли бы меня направить, но я отказался. Я не возражаю против шрамов, они напоминают о том, что я вынес, пытаясь сохранить свое место во главе королевского стола, и что я вынес ради Анны. Чтобы быть с ней, и чтобы у нас была наша семья, наш ребенок.
Я хочу сказать своему водителю, чтобы он поторопился, когда пишу ей, что возвращаюсь в пентхаус. После “суда королей” мы были вынуждены заниматься сексом осторожно, всегда помня о моих ранах и не открывая их заново, не причиняя мне еще большей боли, но теперь я могу делать все, что захочу. Я полностью исцелен, и я намерен пустить это в ход, как только переступлю порог нашего дома.
Но когда я прихожу домой, захожу внутрь и запираю за собой дверь, Аны нигде не видно. В гостиной полумрак, только свет с балкона проникает сквозь прозрачные шторы, и я чувствую внезапный приступ страха.
Что, если с ней что-то случилось?
Александр вернулся в Париж, я знаю это наверняка, но что, если я ошибаюсь? Что, если он передумал и вернулся за ней и ребенком, которого считает своим, или что, если это что-то другое? Грэм, похитивший Ану и увезший ее, чтобы наказывать меня дальше или заставить меня жениться на Сирше, когда я овдовею…
Дюжина ужасающих сценариев проносится в моей голове в головокружительной спешке.
— Ана! — Кричу я, поворачивая по коридору к ее бывшей спальне, чтобы посмотреть, может быть, она там заснула или увлеклась своим текущим проектом… превращением ее в детскую. Но и там пусто, если не считать беспорядочно разбросанной одежды и мебели, ожидающих, когда их приведут в какой-нибудь порядок, и я чувствую, как нарастает страх. Я не могу потерять ее, думаю я, мое сердце колотится в груди, когда я мчусь обратно через гостиную к главной спальне, которую мы теперь делим. — Анастасия!
— Я здесь.
Ее голос, мягкий и ласковый, доносится из-за двери главной спальни, и мои колени слабеют от облегчения. Она здесь. Ничего не произошло. Я чувствую себя так, словно из меня выкачали весь воздух, и мне приходится бороться, чтобы сделать вдох, когда я толкаю дверь только для того, чтобы увидеть ее, стоящую на коленях на мягком ковре рядом с кроватью и ожидающую меня.
От этого зрелища у меня перехватывает дыхание по совершенно другой причине. Я останавливаюсь в дверях, уставившись на нее, мой член так мгновенно становится твердым, что от внезапного прилива крови у меня на мгновение кружится голова. Я моргаю от видения передо мной, возбужденный больше, чем, думаю, когда-либо был за всю свою гребаную жизнь.
Ана не просто стоит на коленях и ждет меня. На ней бело-розовый комплект нижнего белья, который я купил ей в тот день, когда мы ходили по магазинам, и в котором я на самом деле никогда не ожидал ее увидеть.
И выглядит она сногсшибательно.
Крошечные белые кружевные трусики почти ничего не прикрывают. Это просто обрывок кружева между ее бедер, тонкая лента, завязанная по обе стороны от ее стройных бедер. Судя по тени, которую я вижу между ее слегка раздвинутых бедер, она уже влажная для меня, просто стоя здесь на коленях и ожидая, когда я вернусь к ней домой. Кружевной пояс с подвязками чуть выше лент, прикрепленный к белым чулкам с кружевным верхом, натягивающимся на ее длинные элегантные ноги, и кусочек кружева, прикрывающий ее грудь, который с трудом можно было назвать бюстгальтером. На ее сосках тончайший кусочек кружева, а затем белые бретельки, которые выгибаются дугой над верхушками ее маленьких грудей. Ее голова склонена, руки сложены на коленях, но я вижу еще один элемент наряда, который заставляет мой член упираться в ширинку, напрягаясь, чтобы затвердеть еще больше, чем он уже есть.
Прилагавшийся к нему розово-белый кожаный ошейник с золотым кольцом застегнут у нее на шее.
— Анастасия.
Я произношу ее имя, ее полное имя, что заставляет ее медленно поднять взгляд, ее широко раскрытые голубые глаза встречаются с моими. Я вижу, что они уже остекленели от желания, отчего мой член снова начинает пульсировать. Она хочет меня. Я вижу это в каждом дюйме ее тела, в нетерпеливом, покорном выражении ее лица, в том, как ее губы мгновенно приоткрываются, словно безмолвно выпрашивая мой член.