Исцели меня
Шрифт:
— А во-вторых? Ты не договорил, — уточняю я. — Было только, во-первых.
— А во-вторых, в тебе говорит зависть из-за полного неудовлетворения, в том числе и сексуального. Тебе нравится Варя как человек и помощница, как бы ты ни старалась показать обратное, но сейчас ты ей подсознательно завидуешь. Кстати, не сочти за наглость, ты вообще делаешь себе хоть иногда приятно? Я не про еду сейчас, если ты не поняла.
— А ты вообще кто такой, чтобы задавать мне такие вопросы? — лакомиться десертом, в том числе и вообще вести светские беседы как-то резко расхотелось. Это даже не наглость, это хуже. Бесстыжая
— Не воспринимай этот вопрос в штыки. Все это делают, Соня, это нормально, физиология — не более того. И обсуждать это тоже нормально.
— Может быть так и есть, — зло бросаю я, хватая салфетки со столика. — Только обсуждают это явно с кем-то близким.
— Правильно. Только ни подруги, ни старшей сестры у тебя нет. Мизинец даю на отсечение, что с Варей ты тоже такие вопросы не обсуждаешь. Хочешь, но боишься. Вот он я, можешь обсудить со мной.
— Да пошел ты.
— И мы, конечно же, едем домой, — не спрашивает — утверждает, вставая с места. — Хотя, что это я в самом деле — все, что касается интима, будет только поле брака. О как старомодно, но что-то в этом есть, — сказал и сам же усмехнулся, закусывая губу. — Ну что, София Викторовна, на ручки пойдешь?
— Я хочу свое кресло.
— Значит на ручки. Чур не брыкаться, тебя же все-таки понесу, — наклоняется ко мне и подхватывает на руки. — Да обними ты уже меня, не обожжешься.
Мало того, что Бестужев не ушел из нашего дома, когда завез меня, он еще и ошивался там до самого вечера. Дико раздражало то, что он считает себя королем в чужом доме. Даже Даша как-то приуныла, о папе говорить не приходится. Трус. За два дня мог бы прийти ко мне и хоть что-то сказать. Видимо, за поздним ужином, на котором Бестужев фактически заставил меня присутствовать, папа и поймал на себе мои злобные взгляды, раз позвал в кабинет. И молчит. Тупо молчит!
– Я понимаю, что тебе это трудно сейчас понять, но, Сонь, так будет лучше.
— Два года назад было лучше, потому что это принесло бы тебе прибыль и сейчас опять вдруг лучше?
— Да, Соня, лучше.
— Да что лучше?! Для кого? Я же не кукла, которую можно отдать, потому что у нее сломались ноги.
— Да причем тут твои ноги? Если бы ты сейчас была по-прежнему успешной моделью, я бы все равно просил тебя об этом.
— Просил! Просил, папа. А ты не просишь, ты даже не ставишь перед фактом, это делает Бестужев. Не находишь, что это как-то… погано выглядит?
— Погано было бы, если бы я тебя сплавил в пансионат, а после отдал какому-нибудь уроду. Я понимаю, что в это трудно поверить, но Глеб — нормальный, он тебя не обидит.
— А если он нормальный, чего ты его подставил? Совесть не мучает?
— Не мучает, Соня, — привстает из-за стола, обходит его и берет стул. Садится около меня. — Меня куда более сейчас волнует не вопрос совести, а моей семьи.
— Ах, ну да, твоей семьи. В переводе — это Катя, Даша, ну и, собственно, ты. А почему я должна делать что-то для кого-то? В этой семье меня за человека не принимают, не говоря уже о любви. Так с чего я должна соглашаться на какой-то брак?!
— А с чего я забрал тебя к себе домой, тогда как прекрасно мог жить и так? С чего, а, Соня? Почему не дал забрать в детский дом?
— Пытаешься сейчас оказать на меня
— Ой, много он тебе расскажет для своей выгоды.
— Кажется, ты недавно сказал, что он нормальный. Он ищет выгоду, а ты? Так для кого все же будет лучше, ты так и не ответил.
— Для тебя в том числе.
— В том числе. Ах, как благородно. Не будет никакого брака, папа. Меня Сережа к себе заберет, я его попрошу, надо будет — унижусь, но не будет никакой росписи. Он завтра приходит — я ему все расскажу.
— Ты реально ничего не понимаешь?! У Сергея своя жизнь, глупая ты девчонка. Как бы хорошо он ни относился к тебе, он не пойдет на такой шаг. Просто потому что он мужчина, а не чертов благодетель и свою жизнь не будет тратить на уход за тобой. Ну откажешься ты, дуреха, позлишь Глеба и чего в итоге добьешься? Сделает меня банкротом, а дальше что? Ты за какие шиши собралась жить? Все, что делается для тебя, по-твоему, дешево? Да даже, если Сергей сыграет в благородство, его зарплаты врача хватит разве что на инструктора. А жить ты на что будешь? Таблетки, обследования и прочее, а Соня? Я понимаю, что тебе может быть обидно, но постарайся все обдумать, — кладет ладони на мои руки. — Ладно, Глеб тот еще козел, но исключительно в бизнесе, мы же говорим не о нем, а о твоей жизни.
— Я просто не понимаю… ну я ведь никогда ничего не делала плохого. Становилась на долбаный стульчик и мыла посуду, тапки тебе подносила с детства. Я даже не разбила ни одной чашки, хотя руки росли из одного места, ничего не делала плохого, игрушки за собой убирала. Да я ребенком деньги зарабатывала, почему ты меня не любишь? Ну почему? — идиотский вопрос. Не знаю, как он вырвался из моих уст. Равно как и не понимаю почему слезы текут по щекам. Сколько раз себе говорила, что слезы можно лить только наедине с собой и вот на тебе.
— Опять ты за свое. Прекрати плакать, пожалуйста.
Закрываю глаза, чтобы прекратить лить слезы и, сделав глубокий шумный вдох, с силой одернула папины руки.
— Спокойной ночи, — бросила напоследок, громко хлопнув дверью.
Не думала, что завершением дня окажется подслушанный разговор Вари и Бестужева.
— Я изучил этот вопрос, не понимаю почему себе не помочь? Зачем добираться до уборной таким сложным путем? Вот эти переносные унитазы самые удобные, — тычет пальцем в брошюру. — Поставить прямо около кровати. Соня прекрасно справится с задачей перелезть на него с помощью держалок над кроватью. Причем самостоятельно, не испытывая дискомфорта. Судя по тому, что она прекрасно справилась с задачей сесть в кресло и устроить ночной жор на кухне без твоей помощи.
— Во-первых, не знаю как так получилось, я наблюдаю за ней, она не симулирует, уж поверьте, у нее слабые руки, ей сложно перелезать в кресло. Возможно, это было успешно пройдено из-за желания съесть что-нибудь вкусненькое. Бывает. Но вопрос не в удобности. Как бы вам объяснить… она очень болезненно относится ко всем этим делам в неположенном месте. Да она даже кресло свое ненавидит, а вы про унитаз в комнате. В общем, у каждого свои причуды. Не надо ее осуждать. Вам не понять, вы все же мужчина, — сейчас я реально ненавижу Варю. Как она вообще смеет обсуждать такие вещи с ним?!