Исцеляющее прикосновение
Шрифт:
Граф вопросительно посмотрел на врача.
— А что, такая возможность существовала?
— Определенно существовала! Они ударили вас чем-то твердым и тяжелым. Возможно, веслом.
— Тогда, конечно, я могу сказать только, что благодарен судьбе. И, конечно, вам, доктор!
Он немного помолчал и с явным усилием добавил:
— И мисс Форд!
Джакоба смутилась.
А граф приказал дворецкому:
— Бокал шампанского для мисс Форд!
Росс вышел за дверь и сразу же вернулся с бокалом в руке. Девушка поняла, что он заранее принес его наверх. Она взяла бокал, и доктор Фолкнер обратился к ней:
— Джакоба, по-моему нам с вами следует выпить за его сиятельство. Мне произнести тост?
— Д-да… конечно, — робко ответила она.
— За главу клана! — провозгласил доктор, поднимая бокал. — Пусть он поскорее выздоравливает и пусть его в будущем ждет счастье, а его клан — процветание!
Этот тост показался Джакобе довольно смелым, но, к ее вящему удивлению, граф никоим образом не выказал своего недовольства.
— Благодарю вас, Фолкнер, — только и сказал он, глядя при этом на Джакобу.
Когда она поднесла бокал к губам, их взгляды встретились, и она не смогла отвести глаз. В ее сердце внезапно возникло какое-то новое чувство, прежде она такого никогда не испытывала.
Девушка не могла понять, что произошло: ей почему-то стало трудно дышать, словно после стремительного бега. Б то же время у нее было ощущение, будто все вокруг залито ярким солнцем.
Глава седьмая
На протяжении следующих двух дней граф не произнес ни слова, но Джакоба неизменно чувствовала на себе его пристальный взгляд. Казалось, он смирился с тем, что она ухаживает за ним, выполняя распоряжения доктора Фолкнера.
Однако он напоминал ей тигра, приготовившегося к прыжку.
«Мне придется уехать», — в отчаянии думала она вечером, отправляясь к себе в спальню.
Эта мысль особенно угнетала ее: с каждым часом, проведенным в Шотландии, она привязывалась к этим краям все сильнее. Их красота буквально переполняла ее душу, и прощание с ними должно было стать для нее настоящим потрясением.
Доктор Фолкнер велел ей осторожно массировать графу лоб. Это способствовало лучшей циркуляции крови — врач опасался образования сгустка на месте удара.
После того как граф пришел в сознание, Джакоба стеснялась прикасаться к нему, но вскоре убедила себя в том, что как сиделка не должна видеть в своем пациенте личность, испытывать какое-то особое отношение к выполняемой ею процедуре.
Во время массажа граф закрывал глаза и лежал абсолютно неподвижно.
Джакоба соблюдала крайнюю осторожность: ее пальцы нежно и ритмично прикасались к его лбу, и во время первого сеанса граф заснул. Однако массаж надо было проводить дважды, и во второй раз он уже бодрствовал.
По окончании он сказал только:
— Спасибо вам.
Невооруженным глазом было видно, что силы к нему прибывают буквально не по дням, а по часам.
Вскоре доктор Фолкнер разрешил ему сидеть в теплом халате у открытого окна. Теперь граф мог любоваться чудесным видом на море либо читать.
Но даже когда он просматривал газету, Джакобе казалось, будто он следит за каждым ее движением, готовя для нее прощальные слова.
Она хотела посоветоваться с доктором Фолкнером, что ей следует делать, однако у него не было времени: сразу несколько его пациентов находились в тяжелом состоянии. Врач приезжал в замок, быстро осматривал графа и сразу же исчезал.
«Мне необходимо с ним поговорить!» — думала Джакоба.
Но что она могла ему сказать?
Ночами, лежа без сна, она пыталась сообразить, к кому бы могла обратиться дома, в своей родной деревне.
Джакоба вспомнила, как настойчив был виконт, твердивший, чтобы она обязательно нашла его. Однако она считала подобный шаг весьма опрометчивым. Ей совершенно не хотелось рассказывать ему и Хэмишу Макмердоку, как повел себя граф по ее приезде в замок. Ей было неловко даже думать об этом, а уж признаваться в случившемся виконту и Хэмишу — просто невыносимо.
И вот наступило утро, когда ей сказали, что граф встает и ее услуги ему не требуются.
Джакоба не удивилась: она ожидала услышать нечто подобное. И все же эти слова графа в изложении дворецкого стали для нее настоящим ударом.
— Моя жена надеялась, мисс, — добавил Росс, — что вы ее навестите. Она хотела показать вам нечто — вам, наверное, будет интересно.
— Это нечто она сделала сама? — полюбопытствовала Джакоба.
— Да, мисс, — подтвердил Росс.
Джакоба с грустью подумала, что, когда она уедет из замка, некому будет интересоваться рукоделиями обитательниц деревни. И никто не подскажет им, как продавать свои изделия.
— Я так много могла бы здесь сделать, — едва слышно прошептала она.
Ну конечно, она ищет повод, чтобы остаться поблизости. Но это невозможно сделать, не оскорбив графа.
К большому удивлению Джакобы, граф не пригласил ее к себе в первой половине дня.
Она пошла бы в сад, если б с моря не надвинулся густой туман. Дождя не было, но небо затянуло облаками. И в течение дня туман становился все гуще.
За ленчем Джакоба сидела в столовой одна. Когда она поела, Росс сказал:
— Его сиятельство желает поговорить с вами, мисс. Он у себя в кабинете.
Удрученная предстоящим разговором, Джакоба встала из-за стола, медленно пересекла лестничную площадку и несколько мгновений стояла неподвижно, не решаясь открыть дверь кабинета. Ее пальцы дрожали.
Она приказала себе успокоиться и вошла.
Граф стоял перед камином.
На нем был килт, и выглядел он не менее импозантно, чем его отец на портрете, висевшем над камином.