Шрифт:
Алик в совершенстве владел древней профессией — он был вор.
И не какой-нибудь мелкий любитель дамских сумочек или имущества из чужих квартир, а вор с воображением, выдумкой, вор широкого масштаба.
Во второй половине двадцатого столетия нашей эры он провёл две блестящие операции: одну с растяпой инкассатором, вторую с растяпой директором универсального магазина. Этого ему хватило на два года шикарной жизни в приветливых приморских городках. Тогда он был ещё молод, красив и обаятелен, а открытый взгляд юношески чистых глаз неизменно очаровывал простофиль.
Но время
Он горько сожалел, что родился слишком поздно. В благословенные времена середины второго тысячелетия деньги валялись повсюду: отличить крупного вора от крупного начальника порой было невозможно… Теперь же…
Новый век далеко шагнул в космос, врачи научились лечить болезни, инженеры стали инженерами, а земледельцы — земледельцами. Повысилось благосостояние. Уже никто подозрительно не смотрел на владельца живописной дачки и автомашины новой марки, граждане безболезненно приобретали модную одежду. Алику же было на всё это глубоко наплевать. Он ненавидел шагающий семимильными шагами прогресс. В ювелирных магазинах на чёрном бархате витрин в изобилии красовались броши и серьги с крупными бриллиантами, лежали перстни и диадемы цариц и царей далёких прошлых веков. Каждая сопливая девчонка могла носить гарнитуры из топазов и изумрудов, а парень, ради оригинальности, — шапку Мономаха, усыпанную каменьями. Но воровать ценности было бесполезно: это была только изумительная копия настоящих драгоценностей, хранящихся где-то в пыльных подвалах.
Временно Алику пришлось изображать человеколюбие: работать то директором продовольственного магазина, то снабжать цитрусовыми города Северного полюса, а после каждого места работы менять личину при помощи наивных косметологов, накладных усов и парика. Алик постепенно с трудом вспоминал свой настоящий облик.
Вместе с безумно бегущим временем уходила не только молодость, но и удача. Раз он снизошёл до экскурсовода на выставке старинного фарфора и «позаимствовал» ряд хрупких безделушек. С каким же трудом удалось их реализовать! Опять же в приветливом курортном городке Алик знакомился с дамами на пляже и каждой выдавал слезливую историю об изменившей невесте, подарок для которой он принципиально продаёт.
Одна из смуглокожих девиц, выслушав осточертелую самому Алику историю, внимательно оглядела фигуру «жениха» с морщинистой шеей и начинающим отвисать брюшком, нагло хохотнула:
— Я прекрасно понимаю вашу невесту, если ей меньше сорока…
Когда человек разменял пятый десяток, ему нравится проснуться утром в собственной удобной постели, не спеша выпить кофе и съесть яичницу в собственной уютной кухоньке. Ему хочется не спеша прогуляться по улицам, поболтать на лавочке у дома с соседями о погоде и последнем футбольном матче, хочется покоя. Всего этого хотелось Алику, но работать, как все граждане, не хотелось.
Выход был один: взять солидный куш и смотаться на край света, в такую отсталую страну, где ещё уважают частный капитал, есть услужливые официанты и спиртные напитки в любое время дня и ночи.
Кушем не пахло, а профессиональное чутьё подсказывало, что за ним кто-то пристально наблюдает. Он очень удивлялся, что этот «кто-то» до сих пор не предложил переехать в «места не столь отдалённые».
В надежде, что старые дружки и коллеги наведут на «дело», он созвонился с ними и назначил свидание в малолюдном кафе «Айсберг». Кафе славилось стилем ретро: тихая музыка, чай из громадного самовара, крендельки и мороженое многих сортов.
Свидание было назначено на девять вечера, в половине девятого Алик уже сидел в кафе, для безопасности прикрываясь газетой, услужливо положенной на столик официанткой в стиле ретро — белая наколка, кружевной фартучек. Без интереса просмотрел он сообщения о пуске новой мощной АЭС, успехах отечественных спортсменов на международной арене и строительстве пневматической скоростной дороги Кушка — Владивосток. Но неожиданно внимание привлекла небольшая заметка — кто-то подчеркнул её фломастером. В заметке сообщалось о скором рейсе автоматически управляемого космолёта с особо ценным грузом для недавно открытой планеты. Вор широкого масштаба загрустил: к грузовому космопорту посторонних близко не подпускали в целях безопасности.
— Извините! — сказали рядом. — Здесь не занято?
Лысый тучный мужчина, изо всех сил делая вид, что незнаком с Аликом, положил лапу с короткими волосатыми пальцами на спинку свободного кресла.
— Садись, — буркнул Алик через газету. — Где Копыто?
— Будет, — сказал толстяк. — Попозже. Дела.
Он подманил кивком головы официантку и, не сумев скрыть брезгливой гримасы, заказал пару бутылок минеральной.
— Как житуха, Лёва? — спросил из-за газеты Алик.
Лысый толстяк горестно вздохнул:
— Тружусь. Школьными пособиями заведую. Компьютеры, электрические карты… гады заспиртованные. Спирт для принятия не годный…
— Тускло.
— А тебе светит?
— Думал, вы наведёте!
— Лепишь? Копыто тож витамины в подземке сортирует. Лимоны разные, помидоры… Не от хорошей жизни… Вот и он!
— Привет! — прохрипел появившийся Копыто.
В противоположность дебелому Лёве он состоял из острых углов. На незначительной физиономии некстати была прилеплена боксёрская челюсть. Копыто присел к столику, опорожнил стаканы минеральной, поморщился и извлёк из спортивной сумки бутылку мутной жидкости:
— Помидорная.
— Плесни! — оживился заведующий школьными пособиями.
— Культурно надобно, а то попутают… — Оглядевшись, Копыто под столом перелил жидкость в пустую бутылку из-под минеральной. — Чем заедим?
— Обойдёшься, — заявил сквозь газету Алик. В этот вечер на нём был кудрявый русый парик и усы в тон. Он первым хлебнул «помидорной». — Есть кого постирать?
Лева изобразил весёлое недоумение:
— Мы же, как его… трудимся.
— Горбатого лепишь?
— Я те точно говорю. Копыто тож…