Исчезающие Девушки
Шрифт:
– Нет, не надо, - я поспешно отказываюсь.
– Уверена?
– он открывает дверцу машины со стороны руля.
– Я взяла машину Дары, - быстро говорю я, слова вырываются из меня прежде, чем я успеваю обдумать их.
– Да?
– Паркер выглядит удивленным.
Я очень рада, что на парковке полно машин, и меня трудно уличить во лжи.
– Ну, тогда ладно. Значит... до завтра.
– Ага, - соглашаюсь я, желая отогнать прочь видение той ночи и того чувства, когда я поняла то, что в глубине души и так знала - всё изменилось, и отношения между нами тремя никогда больше
– Увидимся.
Я уже начала шагать прочь, специально медля, чтобы Паркер не увидел, что я направляюсь к автобусной остановке, когда он вдруг меня окликнул.
– Слушай, - говорит он в спешке.
– Этим вечером будет вечеринка в «Дринке». Ты должна прийти. Всё будет очень по-тихому, - продолжает он. – Всего людей двадцать. Но если хочешь, приводи с собой кого-нибудь.
Последние слова он произносит веселым голосом, но пытается это скрыть. Интересно, намекает ли он на то, чтобы я привела с собой Дару. А затем во мне проснулась злость к самой себе за эту мысль. Между нами не было никакой неловкости, пока они двое не замутили друг с другом.
Еще одна вещь, разрушенная Дарой, потому что ей это нравилось, потому что у нее появилась какая-то жажда, какое-то влечение, какой-то заскок.
– Он чертовски сексуальный - сказала она как-то утром ни с того ни с сего, когда мы шагали по улице по направлению парка Аппер Рич посмотреть на финальную игру Фризби.
– Ты когда-нибудь замечала, что он настолько сексуально привлекателен?
– спросила она, когда мы наблюдали, как он бежал по игровому полю с вытянутой рукой, преследуя ярко-красный летающий диск - мальчик, которого я знала всю жизнь, преобразовался в одно мгновение после слов Дары.
Я помню, как посмотрела на неё и подумала, что она выглядит для меня незнакомкой со своими волосами (тогда они были фиолетового оттенка) и толстым слоем тёмных теней на веках, красными губами, визуально увеличенными с помощью карандаша, длинными ногами в коротеньких шортах. Как могла моя Дара, Маленький Птенчик, Носик, любившая обнимать меня за плечи и стоять на моих стопах, как могла она превратиться в кого-то, кто использовал такие слова как "сексуально привлекателен", в кого-то, кого я едва знала, кого я боялась.
– Всё будет как в старые добрые времена, - говорит Паркер, и я чувствую сильную боль в груди, вызванную желанием вернуть нечто давно утраченное.
Но все знают, что нельзя вернуть прошлое.
– Ага, я подумаю. А потом дам тебе знать, - вру я.
Я наблюдаю за тем, как он садиться в свою машину и отъезжает, машу ему рукой, широко улыбаюсь, щурясь от солнца, и делаю вид, будто ищу ключи в сумке. Затем иду к автобусной остановке.
9 Февраля: Ники
РАНЕЕ
– Ау, - я открываю свои глаза, бешено моргая.
Лицо Дары, с этого угла, выглядит таким же большим, как луна, если бы она была окрашена безумными цветами: угольно-черные тени на веках, серебряная подводка, и большой красный рот, как мазок горячей лавы.
– Перестань в меня тыкать!
– А ты перестань двигаться. Закрой глаза.
Она хватает меня
– Вот, всё готово. Видишь? – я встаю с унитаза, куда она меня усадила, и становлюсь рядом с ней у зеркала.
– Сейчас мы выглядим, как близнецы, - весело говорит она, положив голову мне на плечо.
– Я похожа на трансвестита.
Я уже жалею, что согласилась на то, чтобы Дара накрасила меня. Обычно, я использую гигиеническую помаду и тушь - и то, это только для особых случаев. Забавно, но мы с Дарой на самом деле похожи, по большей части, но всё же, по всем параметрам она изысканней меня, лучше сложена и симпатичней, а я – несуразная и обыкновенная. У нас обеих шоколадного цвета волосы, хотя она сейчас временно покрашена в чёрный («чёрная Клеопатра», как она называет этот цвет). А до этого был образ платиновой блондинки, она красилась в рыжий и даже, хоть и на очень короткое время, в фиолетовый оттенок. У нас обеих одинаковые светло-карие глаза. У нас обеих одинаковый нос, хотя мой чуть-чуть искривлён, так как Паркер нечаянно попал в меня мячом для игры в софтбол в третьем классе. Вообще-то, я выше Дары, хоть этого и не видно - теперь она носит ботинки на огромнейшей платформе и полупрозрачное платье, которое едва прикрывает нижнее бельё, плюс колготки в чёрно-белую полоску, в которых любой другой выглядел бы по-идиотски. Между тем, я одета так, как всегда одеваюсь на бал в День Основателей: майка и узкие джинсы, плюс удобные ботинки.
Вот кое-что обо мне и Даре: мы одновременно и похожи и различаемся как небо и земля, как солнце и луна, или морская звезда и небесная звезда, - имеем что-то общее, конечно, но в тоже время целиком и полностью разные. И только Дара всегда блистает.
– Ты классно выглядишь, - говорит Дара, выпрямляясь.
Ее телефон на раковине начинает вибрировать и делает полуоборот рядом с чашкой для зубных щеток перед тем, как снова затихнуть.
– Не так ли, Ари?
– Классно, - повторяет Ариана, не поднимая глаз.
Ариана - блондинка с длинными, волнистыми волосами и чистым лицом, как Швейцарские Альпы, что делает ее пирсинг на языке, на носу и крошечный гвоздик над ее левой бровью неуместными. Она сидит на краю ванной, мизинцем помешивая свою теплую водку с апельсиновым соком. Она делает глоток и выразительно давится.
– Слишком крепкая?
– спрашивает Дара невинным голосом.
Ее телефон снова начинает звонить. Она быстро отключает его.
– Нет, все прекрасно - с сарказмом отвечает Ариана и делает еще один глоток.
– Я искала предлог, чтобы сжечь свои миндалины. Кому они вообще нужны?
– Всегда пожалуйста - отвечает Дара, потянувшись за стаканом, из которой делает большой глоток и передает мне.
– Нет, спасибо - отвечаю я.
– Поберегу свои миндалины.
– Ну же.
– Дара обхватывает меня за плечи. На своих каблуках, она даже выше, чем я со своим ростом под метр семьдесят четыре.
– Сегодня же День Основателей.
Ариана встает, чтобы забрать стакан. Ей приходится идти по полу ванной, усеянному лифчиками, нижним бельём, платьями, майками, - огромный выбор брошенной одежды.