Исчезающий Трон

Мэй Элизабет

Но я не могу сама вспомнить ни один из них.

– Я не могу вспомнить, - шепчу Эйтиннэ, зная, что она всё ещё рядом.
– Сама больше не могу.

Эйтиннэ лишь молча приседает рядом и заглядывает в сундук.

– О, удобная одежда, - она, не думая, вытягивает штаны, пальто, рубашку и сапоги - всё то, что я держала внутри. Моя старая одежда для охоты на фейри…

– Надень это, мы должны идти. Кадамаху будет интересно узнать, почему мы не прошли через портал там, где должны были.

Этот дом - всё, что осталось от моей мамы и прежней

жизни. Если мои воспоминания исчезнут, будет нечего вспоминать. Я уже потеряла всё, что мне дорого, а воспоминания в этом доме пока ещё единственное, что осталось, хоть и в таком состоянии. Если же я уйду…

– Не сейчас. Ещё несколько минут.

Эйтиннэ нетерпеливо сверлит меня взглядом, очень уж похоже на ее брата.

– У нас нет на это времени, - она тянется ко мне, но я отпрыгиваю в сторону.

– Нет, - резко говорю я, - не прикасайся ко мне.

Лоннрах так же тянулся до меня, хватал сильно за плечо, если я не двигалась достаточно быстро.

Я не пропускаю горечь, мелькнувшую в её взгляде, словно она прочла мои мысли.

– Мне нужно подлечить тебя, - сказала она осторожно, подняв руки вверх, словно приближалась к одичавшему животному, - твои ноги кровоточат, и я всё ещё чувствую яд в твоей крови. К тому же, мы должны уходить.

Я всегда убегаю. Это никогда не закончится. Лоннрах впечатал себя в мою жизнь тем же способом, что и его сестра. Пусть она и убила мою мать, но он… Он монстр, скрывающийся в темноте. Он крадёт мою душу кусочек за кусочком, отскребывая части моей жизни, пока от неё совсем ничего не останется.

Теперь ты по себе знаешь, каково это, чувствовать себя беспомощным.

– Почему я не могу вспомнить?
– спрашиваю я Эйтиннэ, не двигаясь, когда она прижимает руки к моим вискам. Её прикосновения мягкие и аккуратные, словно боится навредить раненной птице.

– Ты можешь, - её взгляд спокойный и внимательный, - но он оставил свой след в твоём разуме. Воспоминания исчезают из-за его воздействия. Если ты хочешь, я могу помочь.

– Помочь?

Покалывающая боль от исцеления снова начинает появляться. Сначала я вздрагиваю, но потом позволяю этому чувству нахлынуть на меня теплой волной. Я здесь. Жива. Это я. Это все еще я. Я могу создать новые воспоминания поверх старых.

После того, как мои раны исцелились, а яд перестал действовать, Эйтиннэ отходит. Она тяжело дышит, тонкая струйка крови от кашля стекает по подбородку.

– Айлиэн.

Она произносит мое имя. Просто имя. Это было так давно, когда я слышала его, что почти забыла, что оно у меня вообще есть. Лоннрах всегда называл меня Охотницей. До этого имя было единственной вещью, что принадлежала мне. Охотница - оскорбление. Охотница - вещь. Охотница - долг. Я просто девочка. Я просто девушка. Айлиэн Кэмерон. Кэм.

Эйтиннэ говорит мне:

– Я могу помочь тебе забыть.

На мой немой вопрос, она продолжает.

– То, что Лоннрах сделал с тобой. Место, где он держал тебя, - она смотрит на мои отметины.
– Я смогу сделать так, чтобы ты думала, будто получила их в бою.

Боже помоги мне, это искушение. Я не качаю головой, не говорю “нет”, даже тогда, когда она касается руками моего лица, когда ее пальцы завиваются в мои волосы, и она закрывает глаза.

Её сила согревает мою кожу, успокаивает, утешает. Мои воспоминания об этом месте начинают исчезать, размываться, как стекло, покрытое туманом. Она забирает их себе, воруя их у меня так же, как и Лоннрах.

Я хочу все знать. Я заберу все твои воспоминания, если потребуется.

– Хватит!
– я вырываюсь из ее рук и понимаю, что нахожусь здесь, в руинах собственного дома.
– Это мои воспоминания, мне их нести, - говорю я.
– Не твои.

Эйтиннэ снова вытирает кровь со своих губ, прижимая рукав. Неверие появляется в ее глазах.

– Ты думаешь, что заслужила то, что случилось, не так ли?

Я зажимаю тартан моей матери в обрызганных грязью руках, вспоминая, почему оставила его в сундуке перед боем. Я чувствовала, что маме не понравилось бы то, кем я стала. Часть меня надеялась на то, что я спасу город и наконец-то, наконец-то буду достойна носить его.

Я чувствовала свою вину долгое время после поражения в ту ночь Дикой Охоты. Часть меня до сих пор ее чувствует.

Прежде, чем я успеваю ответить, Эйтиннэ говорит:

– Здесь нет ничего такого, через что бы я уже не прошла. У Лоннраха было две тысячи лет, чтобы сломать меня, и он не смог.

Она снова тянется ко мне. Даже когда я уворачиваюсь, она продолжает держать свою руку ладонью вверх. Предложение. Освобождение.

– Ты была захвачена во время выполнения задачи, которая никогда не предназначалась тебе одной. Ты не несешь ответственности за то, что мы с Кадамахом начали. Поэтому я предлагаю нести их за тебя.

Я почти спрашиваю ее, что она имеет в виду, но слова застревают в горле. Я смотрю на ее протянутую ладонь и почти принимаю ее.

Теперь ты по себе знаешь, каково это, чувствовать себя беспомощным.

Вот почему я не должна позволять себе забывать. Я никогда не буду такой беспомощной снова.

– Нет, - я сглатываю ком, подкативший к горлу, - я не стану делать этого с тобой.

Он делал это с тобой? Как со мной

Хуже. Он сделал еще хуже.

– Ты, - говорит она, ни на минуту не отводя от меня взгляд, - необычная.

Я криво улыбаюсь.

– Для человека?

Она улыбается в ответ.

– Теперь я вижу, почему Кадамах хотел, чтобы я перевернула небо и землю, чтобы найти тебя.

Она протягивает мне одежду и обувь.

– Переодевайся. Нам нужно спешить.

Она выходит из гардеробной, закрывая за собой то, что раньше было дверью, тем самым предоставляя мне некое подобие уединения.

Теперь я вижу, почему Кадамах хотел, чтобы я перевернула небо и землю, чтобы найти тебя.

Нет, я не могу думать о том, что это означает. Не сейчас. Мои отношения с Киараном - ещё одно осложнение, которое я никак не могу решить.