Исчезающий Трон
Шрифт:
– Задница?
– лицо Эйтиннэ расплывается в улыбке.
– Ваш язык очень точный, особенно если дело касается ругательств. Мне особенно нравится …
– Боже!
– я уставилась на нее.
– Чему, спрашивается, обучал тебя Киаран?
– Этому, - говорит она с гордостью, - я научилась в подземелье. Часть его располагалась под гостиницей, где люди фальшиво играли и пели вульгарные песни с этим словом. Можешь уже убрать меч.
Я даже не заметила, что все еще держу его. С лезвия капает черная кровь на улицу, по которой мы спускаемся к Дин Вилидж и водам
Я протягиваю оружие Эйтиннэ рукояткой вперед, но она лишь качает головой.
– Он твой, - говорит она.
– Я должна была отдать тебе его раньше.
– Почему?
– Это слишком мощное оружие, чтобы отдать его так просто.
Прежде, чем я успеваю моргнуть, она хватает мое запястье мертвой хваткой, останавливая меня. Исчезли ее улыбка, и наш с ней спокойный разговор, который помог мне забыть всего лишь на одно мгновение, что мы окружены развалинами моего города.
Ее взгляд сейчас очень напряженный, в точности, как у Киарана в ночь перед битвой. Несмотря на свое человекообразное тело, она все еще фейри, и характер фейри может проявиться совсем внезапно, словно гром среди ясного неба. Когда я была с Киараном, иногда забывала об этом. Теперь я сделала то же самое с его сестрой.
Мне никогда не следует этого забывать. Для моей же защиты. Я не могу позволить себе совершить эту ошибку.
Я пытаюсь вырваться, игнорируя, как сердце начало бешено биться. Она держит мое запястье. Мое запястье. Я не могу остановить внезапно нахлынувшее воспоминание о том, как Лоннрах открывает рот, обнажая свои острые зубы, крепко держит свои пальцы на моем пульсе.
Это действительно будет больно.
Словно почувствовав мое воспоминание, Эйтиннэ ослабляет свою хватку. Она раскрывает мои пальцы до тех пор, пока не становится видна ладонь. Моя кровь размазывается по коже, смешиваясь с чернильной кровью mortair.
– Fuil Нан aiteamchathach, - говорит она мне твердо, ее взгляд не отрывается от моих глаз. Как будто желая, чтобы я поняла, - это кровь твоих предков. Я сделала клинки для всех соколиных охотниц, и теперь он единственный, что остался - как и ты, - она вкладывает рукоять мне в руку и сжимает пальцы вокруг нее.
– Считай, что это извинение.
– За что?
– За все, - мягко говорит она.
С этими словами она отпускает меня и уходит, немного прихрамывая. Я следую за ней, мои раны теперь начинают болеть.
У меня есть вопросы к ней, их так много, что я даже не знаю, с чего начать или что действительно спросить. Позже, решаю я. Когда мы будем в безопасности, и у меня будет время, чтобы подумать.
Если такое время когда-либо наступит.
Я молчу, когда мы идем через Дин Вилидж, где трава между булыжниками достигает колен и толстые виноградные лозы покрывают разрушенные здания вокруг нас. Природа уже успела завладеть некогда живописными деревнями, как будто люди покинули это место несколько веков назад. Здесь нет никого, кто мог бы убрать плющ и листву, растения и деревья свободно цветут.
Несколько зданий сравнялись с землей, мрамор и камень потрескался и разрушился под натиском лозы и корней. После всех тех проблем, через которые прошел Эдинбург, чтобы город стал чистым и безупречным, он превратился в руины
Я выдохлась к тому времени, когда мы с Эйтиннэ достигли вод Лейта. Это место было окружено причудливыми каменными коттеджами, которые возвышались вдоль берега и располагались в долине реки, протекающей мимо. Теперь зданий нет, только толстые деревья и случайные следы старых стен напоминают об этом.
Здесь я встретила Киарана. Я так наивно пошла на свою первую охоту и нашла предполагаемую жертву - водяного коня. Я напала на него с железным лезвием, обнаружив, что этот металл абсолютно бесполезен против фей. Существо чуть не утопило меня. Без вмешательства Киарана я бы точно погибла, а вместе со мной вся родословная соколиных охотниц закончилась бы на мне.
Прямо тут. Я удивлена, еще одно вспоминание утрачено из-за вмешательства Лоннраха. Вода накатывает на мои сапоги, но я не обращаю на это внимания. Вот где это случилось.
Я не была здесь с той ночи, но готова поклясться, что скалы изменились, теперь они торчат из воды возле одной из впадин. Водяной конь напал на меня там. Я до сих пор помню вкус речной воды глубоко в горле, вкус грязи на языке, когда я пыталась отбиться.
– Охотница?
Я игнорирую Эйтиннэ и медленно иду вдоль берега, к тому месту, где водяной конь пытался утопить меня. Я игнорирую боль в мышцах, когда сажусь рядом с камнем и провожу кончиками пальцев по шершавой поверхности. С той ночи прошло четыре года, а борозды все еще острые. Я очень хорошо помню, как водяной конь потащил меня в воду, так, что кожа на спине порезалась об острый край.
Клянусь, я могу увидеть собственную кровь на камне, теперь рыжеватую и ставшую частью камня. Мою рану от той ночи навсегда зашили механические сшивальщики. На спине до сих пор красуется шрам, который тянется от самой шеи и до поясницы. Мой знак выживания. Первый. После этого не было пути назад к моей прошлой жизни. Сейчас это мой знак, клеймо на моей душе. Соколиная Охотница.
– Я пыталась убить здесь своего первого фейри сразу после того, как Сорча убила мою мать, - говорю я Эйтиннэ.
– Я тогда чуть не погибла.
Эйтиннэ присаживается рядом со мной в воду, не обращая внимания на холод. Она даже не замечает того, что вода покрывает ее сапоги и мочит брюки. Ее взгляд такой же, как и у Киарана: пронзительный и чувственный.
Так близко, что я замечаю маленький шрам у нее на лбу, чуть ниже линии роста волос. Длинный и тонкий, отметка почти исчезла, поэтому едва заметна. Интересно, что могло нанести его.
– Там, откуда я родом, - говорит Эйтиннэ ложа руку прямо на кровавый след, - первая охота считается испытанием. Мы называем это lvnacruaidh-chuis, день трудностей. Прежде чем мы обретаем наши силы, каждый daoinesith должен пойти в лес и убить оленя без оружия, без нашей силы и скорости, взаимодействуя с разумом животного.