Исчезающий Трон
Шрифт:
Крик эхом проносится на расстоянии, и я замираю, прислушиваясь. И вот опять… Не просто крик - это крик боли. Деррик все так же спит на животе; когда фейри спят, они спят крепко. Их трудно разбудить.
Я осторожно поднимаю Деррика и кладу его ближе к лошадям, беру пальто и отправляюсь на поиски источника шума. Поле освещено только звездным светом. Верхушки гор вдали кажутся темными, затуманенными и агрессивными. Из-за тумана очень сложно увидеть что впереди, и я иду на слух туда, откуда доносится
Я сжимаю рукоять клинка около бедра. Если из тумана выйдет фейри, я должна быть готова.
Луг утих и безмолвен, только легкий ветерок проносится в воздухе. Я слышу еще один вздох, на этот раз ближе. Я сжимаю рукоять еще сильнее, когда пересекаю участок, стараясь делать шаги как можно легче, тише. Эффект неожиданности может спасти мне жизнь.
Но потом я вижу фигуру, лежащую в траве, знакомые темные волосы и бледная кожа. Я опускаю оружие и вздыхаю с облегчением. Это всего лишь Эйтиннэ.
Как только я начала расслабляться, то услышала ее стон, как будто бы от боли.
– Эйтиннэ?
– я делаю шаг к ней и останавливаюсь, прежде чем могу дотянуться до нее.
– Не надо, - говорит она шепотом, что очень ранит меня, - не подходи ко мне.
Воспоминание давит на меня прежде, чем я могу остановить его. Мы с Эйтиннэ на берегу Лейта, ее руки сжимаются в кулаки. Ее кровь капает на камни под ногами. Кап, кап, кап, кап.
“Не надо. Не подходи ко мне”.
Второй рваный вдох вытаскивает меня из воспоминаний. Я тяну руку к ней.
– Эйтиннэ, - трясу ее за плечо.
Она резко хватает меня за руку и переворачивает. Вмиг, я лежу на мокрой траве, воздух выбился из легких, Эйтиннэ нависает надо мной. Её глаза широко отрыты, а взгляд рассеян.
– Эйтиннэ!
– Кричу я, но она хватает меня за горло.
Её рука напрягается, сжимая еще сильнее. В глазах все расплывается, я пытаюсь глотнуть воздуха. В отчаянии, я нахожу на шее ожерелье из сейгфлюра и прижимаю его к запястью Эйтиннэ.
Шипение от того, что ее кожа горит, длится мгновенье, прежде чем Эйтиннэ отпускает меня с испуганным визгом.
– Охотница?
– Её лицо превращается в ужасную гримасу.
– Ты пахнешь как он.
Я перекатываюсь по траве, чтобы немного отодвинутся от нее, прижимая щеку к холодной, влажной земле. Мое зрение все еще затуманено, и больно глотать.
“Ты пахнешь как он”.
Я никогда не избавлюсь от запаха Лоннраха, от его яда во мне. Как будто бы недостаточно того, что он оставил отметки на мне. Теперь он так же в моей крови. Неважно, что я сбежала. Я все еще не освободилась от него.
Видя мое подавленное выражение, Эйтиннэ тянется ко мне.
– Позволь мне…
– Нет, - говорю я ей. Мой голос хрипит, - не исцеляй.
– Я не выдержу эту боль. Не сейчас.
Эйтиннэ отдаляется, но я не пропускаю боль, скользящую по ее лицу.
– Прости, - она открывает рот, и я клянусь, собирается что-то еще сказать. Вместо этого она снова шепчет, - мне очень жаль.
Я подтягиваю себя в сидячее положение рядом с ней.
– Плохой сон, как я понимаю?
– Говорю я хриплым голосом.
– Они все плохие, - Шепотом произносит она.
Мы снова молчим, поскольку я обдумываю тысячи вопросов. Первые капли дождя падают мне на лицо, и я посильнее закутываюсь в плащ. Туман рассеивается, становится холоднее. Луг простирается перед нами, обрамленный силуэтами гор со всех сторон. Такое чувство, что Эйтиннэ и я одни во всем мире.
– Что тебе снится?
– Тихонько спрашиваю я. Она сжимает кулаки, и я крепко хватаю ее за руку.
– Я не спрашиваю, что случилось с тобой в заточении, - говорю я так, чтоб мой голос звучал как можно спокойнее.
– Я лишь спрашиваю, что тебе снится?
Она смотрит на меня, белый пар её дыхания выделяется на фоне ночного неба. Я надеюсь, что таким образом она сможет рассказать мне о том, что случилось, пока она будет думать о нем, как о сне, а не как о воспоминании.
– Он убивает меня, - шепчет она.
– В моем сне. Тысячей разных способов. Даже больше. В начале, чтобы увидеть останусь ли я мертвой, - она дергает нити, торчащие из брюк, они начали изнашиваться в коленях.
– Затем, чтобы заставить меня кричать, - она дергает сильнее, и ткань расходится.
– Затем чтобы сломать меня, заставить меня умолять…
Он делал это? То же, что и со мной?
Хуже. Он делал хуже.
Я сжимаю ее руку.
– Это сон, - говорю я, эмоции берут верх над моим голосом, я сглатываю, - всего лишь сон. Его тут нет.
Я помню укус Лоннраха, какое количество напора нужно было, чтобы оставить восемьдесят две прекрасные отметины на моей коже. Как он засовывает свои клыки с каждым разом все глубже, делая ещё больнее.
После окончания он всегда смотрел на мои метки с гордостью. Чем больше крови он видел, тем шире улыбался.
Я закрываю глаза. Кажется, мы с Эйтиннэ сидим в тишине уже несколько часов. Мы обе боремся с собственными воспоминаниями. Я спрятала свои в маленьком уголке сердца, запихнула их туда и плотно закрыла за ними дверь. И все равно иногда я слышу эхо их из самой глубины души.
Вот что тюрьма делает с тобой. Вот что значит, когда кто-то вырезает часть твоей души, пока сам не становится ею. Ты можешь похоронить это, но оно там навсегда.
– Каждый день новая смерть, - вдруг говорит Эйтиннэ, - некоторые хуже других, но абсолютно все они мучительны. Они…