Исчезла, но не забыта
Шрифт:
Дариусу понравилось, как искривилось от боли гибкое женское тело — от ступней ног до изящной шеи. Свободной рукой он медленно провел по ее крестцу, а потом еще сильнее вывернул запястье — тело вновь дернулось от боли. Дариусу понравилось, как неожиданно всколыхнулись груди.
— Позволь мне объяснить тебе все до конца, — произнес мучитель тоном, каким обычно обращаются к непослушным детям, — ты никогда не будешь звонить моей жене. Понятно?
— Да, — выдавила блондинка, ее запястье было заведено за спину почти к самой лопатке.
— Так повтори вслух, что ты никогда не должна
— Я никому не буду звонить, Мартин, клянусь, — уже рыдая, произнесла блондинка.
— А почему ты не будешь звонить моей жене и почему ты не станешь беспокоить меня понапрасну? — издевательски проговорил Дариус, вновь заводя женщине руку за спину.
Блондинка взревела от боли, и Дариус еле сдержал довольный смешок, затем вновь слегка отпустил свою жертву, чтобы дать ей возможность ответить.
— Просто не хочу, — сквозь рыдания повторила жертва.
— Но ты же не ответила мне, почему ты не будешь звонить, — совершенно резонно заметил Дариус.
— Потому что ты мне запретил это делать. А я сделаю все, что ты хочешь. Мартин, пожалуйста, отпусти меня.
Мучитель разжал руку, жертва рухнула на постель и забилась в плаче.
— Хороший ответ, детка. Но лучше будет, если ты вообще перестанешь злить меня, а то мне придется сделать с тобой нечто похуже. Запомни, намного, намного хуже.
С этими словами Дариус склонился перед самым лицом блондинки и достал зажигалку, золотую, с памятной гравировкой от жены Мартина. Яркое оранжевое пламя отразилось в блестящих от ужаса глазах блондинки. Дариус поднес зажигалку как можно ближе, чтобы жертва смогла ощутить жар пламени.
— Запомни, намного, намного хуже, — повторил мужчина и со щелчком закрыл зажигалку. Он выпрямился и пошел к выходу. Блондинка перевернулась на спину, простыня обвилась вокруг талии, оголив красивые ноги и живот. Оставшись одна, женщина дала волю слезам, и плечи ее каждый раз вздрагивали при новом приступе рыданий. Мартин задержался у двери. Там висело зеркало, и в нем хорошо было видно блондинку. Мужчина еще раз поправил узел галстука цвета пьяной вишни и вдруг подумал о том, не превратить ли все это в шутку и не заставить ли любовницу вновь броситься в его объятия. Эта мысль явно понравилась Дариусу, и на его губах мелькнула довольная улыбка. Еще мгновение Мартин забавлялся шальной мыслью о том, что блондинку вновь удастся поставить на колени и заставить взять в рот его член. А что? Не попробовать ли, в самом деле, и это после того, что сейчас случилось между ними? В успехе Дариус нисколько не сомневался, но у него действительно была назначена важная встреча.
— За комнату я заплатил вперед, — бросил он через плечо, — можешь оставаться здесь, сколько захочешь.
— Давай поговорим, Мартин, — взмолилась блондинка, садясь в постели так, что в глаза бросались ее маленькие изящные груди, но Дариус уже закрывал за собой дверь комнаты.
Снаружи небо казалось зловещим. Черные облака тянулись с побережья. Дариус открыл дверцу своего черного «феррари» и отключил охранную сигнализацию. Будь у него время, Мартин причинил бы этой женщине такую боль, о которой она не забыла бы в течение всей жизни, а с болью не забыла бы и его, Мартина Дариуса. Улыбка вновь скользнула по его лицу, и Мартин тронулся с места, даже не подозревая, что какой-то человек все это время фотографировал его из укромного местечка автостоянки, расположенной рядом с мотелем.
Мартин Дариус гнал свой «феррари» по мосту Марквам к нижней части Портленда. Проливной дождь заставил прогулочные катера на реке Вилламетт прижаться к берегу, но какой-то ржавый танкер все-таки продолжал бороться с непогодой, упорно подбираясь к порту на Свон-Айленд. На другом берегу были видны архитектурные строения, отразившие невероятную смесь разных стилей: пост-модерн и небоскребы сочетались с трехэтажными постройками восемнадцатого века. На перестройке Портленда Дариус и сделал состояние, и сейчас он с удовольствием смотрел на дело рук своих.
Мартин легко перешел с одной полосы на другую. По радио начали передавать пятичасовые новости.
— Говорит Ларри Прескотт из окружного суда. Сейчас я разговариваю с Бетси Тенненбаум, адвокатом Андреа Хаммермилл, которую судили за убийство мужа, Сиднея Хаммермилла. Бетси, как вы считаете, почему присяжные признали вашу подзащитную невиновной?
— Считаю, что принять им такое решение было достаточно легко. Они просто вошли в положение бедной женщины, которая подвергалась постоянным избиениям. Присяжным удалось понять всю меру страданий моей подзащитной.
— С самого начала процесса вы были весьма критически настроены против обвинения. Как вы думаете, процесс мог бы принять другой ход развития, не будь мистер Хаммермилл членом городской администрации?
— Факт остается фактом, Сидней Хаммермилл играл заметную роль в политике штата Орегон, а это, в свою очередь, должно было оказать влияние на решение обвинения.
— Можно ли предположить, что если бы окружной прокурор Алан Пейдж не поручил женщине участвовать в этом деле, то весь процесс пошел бы по другому руслу?
— Вполне возможно. Женщина всегда лучше может понять женщину, и то, что пропускает мужчина-прокурор, она воспринимает в более объективном свете.
— Бетси, насколько нам известно, это ваше второе подобное дело, в котором пострадавшей стороной оказывается как раз женщина. В самом начале этого года вы выиграли дело, где фигурировали два миллиона долларов, предъявленное группе, борющейся против абортов, и журнал «Тайм» назвал вас одним из лучших адвокатов-жешцин. Вам не тяжело нести бремя свалившейся на вас славы?
— Поверьте, Ларри, я настолько занята сейчас работой и заботами о своей дочери, что единственные мои мысли — о следующем деле и о том, что приготовить сегодня на обед.
Неожиданно зазвонил мобильный телефон, и Дариус вынужден был выключить радио. Надо было срочно вывести «феррари» со скоростной полосы. Мартин сделал это, а лишь затем поднял трубку. Телефон уже успел позвонить три раза.
— Мистер Дариус?
— Кто это?
Лишь несколько человек знали этот номер его телефона, но голос показался Мартину незнакомым.