Исчезнувшая

Хаббард Сьюзан

Дашай сидела в изножье кровати, рядом с одеялом, прикрывавшим папины ноги. Я гадала, слышал ли он хоть что-то из наших разговоров. Если и слышал, то виду не подавал.

— Мэри Эллис, я приехала сюда поговорить с тобой. — Голос Дашай звучал напевно и глубоко, подцвеченный выразительным ямайским акцентом. — Я приехала сюда, в такую даль, поговорить с тобой. Я вижу твои глаза, видишь ли ты мои?

Рут улыбнулась — такую улыбку называют ухмылкой. Никогда мне это слово не нравилось.

— Посмотри на меня. — Мае встала перед Дашай и склонилась над Рут. — Мэри Эллис, тебе надо дышать глубже. Вдох-выдох, глубоко. Глаза у тебя устали, им хочется закрыться. Позволь им закрыться.

Рут рассмеялась — словно горло грязной водой прополоскала.

Дашай с мае чередовали усилия. Я мучительно наблюдала, уверенная, что у них нет никаких шансов подчинить ее. И тут заметила полстакана «пикардо» на столике рядом со стулом Рут.

— Я — в ванную. — Похоже, никто не заметил.

В ванной я отыскала в аптечке флакон таблеток с маминым именем на ярлычке: снотворное, прописанное доктором Чжоу. Я взяла шесть штук, отнесла на кухню и растолкла их ложкой. Затем той же ложкой всыпала в стакан. Щедро налила «пикардо» и размешала. Затем я налила еще три стакана и поставила их все на поднос, старательно сдвинув чистые влево.

С подносом в руках я вернулась в папину комнату.

— Не будь это так смехотворно, меня бы это раздражало. — Рут взяла поданный мною стакан и отпила.

Раздав остальные стаканы, я уселась на пол под окном. Глоток «пикардо» еще больше прочистил мне мозги. Дашай была права — что-то в ту воду подмешали.

Мае мерила комнату шагами.

— Ты давно живешь в нашей семье. Рафаэль так восхищался твоей работой, и мы всегда считали тебя нашим верным другом.

— Но друзья не пытаются отравить своих научных партнеров. — Дашай подалась вперед со своего места на кровати и уставилась Рут в глаза. Затем снова выпрямилась. — Друзья не устраивают пожаров.

Они играли в доброго и злого полицейского. Это не работало.

Рут смотрела на них с нескрываемым презрением.

— Что ты для него сделала? — обратилась она к моей матери. — Ты бросила его. Ты не заботилась о собственном ребенке — ребенке, которого обманом навязала ему. — Она отпила еще глоток.

У мае перекосилось лицо. Ей не хватало сил это выслушивать.

— Да, мне об этом известно. — Голос Рут источал самодовольство. — Мне все известно.

Я попыталась настроиться на ее мысли, но услышала только обычный белый шум.

— Ты ничего не знаешь, — буквально прошипела Дашай. — Думаешь, что знаешь, а знаешь только ложь.

Рут склонила голову набок.

— Что до лжи, то тут ты специалист. Ты лгала своей родне на Ямайке, ты лгала бедному полукровке Беннету. А когда они поняли, что ты лгала, они все тебя бросили.

Дашай передернуло.

«Беннет полукровка, как я?» — подумала я. Должно быть, Рут услышала мою мысль. Она обернулась ко мне.

— Да, еще один полукровка, как ты. Очередной ребенок, которого в конечном итоге никто не хотел. Бельмо на глазу равно у людей и у вампиров. Тебя никогда не примут они, и ты никогда по-настоящему не станешь одной из нас.

Глаза мои метнулись к отцу, инстинктивно ожидая, что он защитит меня. Но он не шевелился.

Все молчали. Рут ухитрилась ранить каждую из нас и явно наслаждалась этим. Она откинулась на спинку стула и прикончила свой «пикардо».

Дашай сидела на кровати, ее плечи поникли. Мае прислонилась к стене рядом со мной, закрыв глаза. Я не отрываясь смотрела на Рут. И в тот момент, когда глаза у нее помутнели, сказала:

— Дашай. Есть.

Дашай подняла голову. У Рут начали опускаться веки, но она попыталась разлепить их, когда Дашай двинулась к ней.

— Теперь я тебя вижу, — ворковала Дашай, словно разговаривала с младенцем. — Ой, какой ты красавчик, какой страшный, страшный как грех, какой ты хорошенький, какой уродец, никакая мать не могла бы полюбить тебя, лапушка моя, выходи, иди ко мне. — Голос ее становился то тише, то громче, то ниже, то выше. Я зажала уши руками. Мае сидела рядом со мной, обхватив меня за плечи.

Через час или через десять минут мы увидели первые признаки его? Никто из нас не смог впоследствии припомнить. Но мы дружно смотрели, как капля черной жидкости возникла в уголке левого глаза Рут. Капля становилась толще, наливалась, наконец превратилась в шарик и вытекла ей на щеку. Дашай ворковала, подманивала и подставляла ладони, поджидая, чтобы поймать ее.

Последней части я не видела — Дашай склонилась над Рут, заслонив ее лицо. Затем Дашай резко развернулась, и я отняла руки от ушей.

— Быстро, Сара, дай мне полиэтиленовый пакет.

Ладони Дашай были плотно сжаты. Между ними я разглядела саса: черную и склизкую на вид аморфную массу между пальцев.

Мае выбежала и вернулась с мешком. Она расправила его и держала, пока Дашай спихивала тварь туда и застегивала пакет.

— Хочешь поглядеть? — спросила меня Дашай. В голосе ее звучала странная гордость, как будто она была повитухой, а не экзорцистом.

— Мне и отсюда видно.

Я хотела посмотреть, но не хотела подходить слишком близко. Саса напоминала черный желатин, отмеченный единственным розовым колечком — ртом, которым, должно быть, существо прикреплялось к Рут.

— Гадость, — понизив голос, произнесла мае.

Рут обмякла на стуле, глаза ее были закрыты, волосины на подбородке смотрели в потолок.

— Никогда не видела такой здоровой. — Дашай держала пакет за верхний край. — Никогда еще не приходилось так попотеть, чтобы вытащить гадину.

— Убери ее отсюда, — попросила мае.

Пока Дашай ходила выбрасывать саса, мы с мае переглянулись. Обе были выжаты.

Я ткнула пальцем в сторону Рут.

— Что мы будем с ней делать?

Мае глубоко вздохнула.

— Мы подождем, пока она откроет глаза. А тогда загипнотизируем.

Подчинить Рут, утратившую демона, оказалось нетрудно. Помогло также остаточное действие снотворного.

Дашай вернулась, потратив пять минут на мытье рук. Она села рядом со мной, и мы стали смотреть, как мае допрашивает Рут.