Исчезнувшая
Шрифт:
— Разве тебе не полагается быть в школе? — поинтересовалась Рут елейным, несмотря на хриплость, голосом.
— У меня каникулы.
Огонек в ее глазу снова шевельнулся, достаточно, чтобы я перестала сомневаться.
— У тебя голодный вид, Ариэлла. — Теплый и ласковый голос мае. — Поди глянь, что есть в холодильнике.
Я не хотела оставлять Рут с отцом одну. Но мне надо было поговорить с мае, и я вышла. На кухне я взяла ее за руку и протащила через прихожую в маленькую ванную. И закрыла дверь.
— Мы должны позвонить Дашай. Она поможет нам с этим справиться. Думаю, это из-за Рут папа заболел.
У мае округлились глаза. Они были усталые, но подозрительного отблеска я не увидела.
— Пожалуйста, мае. Позвони ей сейчас и попроси приехать. Скажи, ее здесь ждет саса.
— Ариэлла, о чем ты говоришь?
— Я уверена, — сказала я, хотя уверена не была. — Пожалуйста!
Она заглянула мне в лицо, в глаза, и покачала головой. Потом сказала:
— Ну хорошо.
Когда мама ушла к себе в комнату звонить, я вернулась на свое место у папиной постели. Он по-прежнему лежал лицом к стене, и Рут явно не шевелилась. Казалось, она читает лежащий у нее на коленях журнал. Я пододвинула стул между нею и папой и уселась.
— Помните ту таблетку, которую я вам давала на анализ? Которая называлась «В»?
— И что?
— Вы здорово ошиблись. Это не сахарная пустышка.
Огонек в ее левом глазу сделался ярче.
— Ты мне говоришь, что было в той таблетке?
— Да, вам, — сказала я, гадая, что это я пытаюсь ей сказать и почему у меня так разбегаются мысли. Я помотала головой и стиснула виски ладонями. В голове раздавалось какое-то жужжание.
Вошла мае и положила мне руки на плечи.
— Ты устала, — мягко произнесла она. — Иди перекуси, а потом поспи в моей кровати. Я останусь здесь и составлю Мэри Эллис компанию.
Уверенность в ее голосе сказала мне, что она поговорила с Дашай. Я без лишних слов покинула комнату.
Ее постель пахла лавандой и ромашкой, и хлопчатобумажные простыни от долгого употребления стали мягкие, как фланель. Я заснула, едва успев скинуть туфли.
Кто-то стоял в дверном проеме спальни и смотрел, как я сплю.
— Мама? — услышала я собственный голос. Насколько мне известно, раньше я это слово никогда не употребляла. Возможно, младенцем я произносила его в надежде, что та, которую я никогда не видела, вдруг неожиданно проявит себя, откликнется.
— Нет, не мама.
Глаза открылись. На краю постели сидела Дашай, пристально глядя на меня карими глазами. Обеими руками она погладила меня по лбу и откинула мне назад волосы.
— С тобой все в порядке. Сердце, похоже, разбито. Первый раз больнее всего.
Она убрала руки и выпрямилась.
— А теперь тебе лучше встать. Я только что взглянула на твою старую подругу мисс Рут. Нас с тобой ждет работа.
Я села и потянулась за бутылкой воды рядом с кроватью. Но Дашай оттолкнула мою руку от пластиковой бутылки.
— Где ты ее взяла?
Я рассказала ей о доброте служащего автозаправки.
Она прочла этикетку: «Родники Ориона. Розлито в Майами» — и убрала от меня бутылку.
— Наверное, он и правда добрый. Но я кое-что слышала о бутилированной воде из Майами. Потом расскажу. А пока держись от этого добра подальше. — Она подняла бутылку к свету, та была на треть пуста. — Ничего странного не чувствуешь?
Я засмеялась, но не радостно. В голове пронесся калейдоскоп всего, что я перечувствовала за прошедшие сутки.
Она подняла с пола лоскутную торбу, порылась в ней, извлекла стеклянную бутылку и протянула мне.
— Выпей это. Это из дома, родниковая.
Я припала к бутылке, чувствуя, как прохладная вода течет по пищеводу, проникает в вены. В голове начало проясняться. Из окна долетел грохот океана, должно быть, прилив наступает. Я глубоко вздохнула и снова стала пить. Когда бутылка опустела на две трети, я сказал Дашай:
— Надеюсь, она не последняя.
— Местная вода нормальная. — Дашай поставила сумку на пол. — По крайней мере, в мой последний приезд она была вкусная. Но да, я привезла еще. Так что допивай. Проснись, приведи в порядок мысли. Пора приступать к работе.
Я выпила остаток воды.
— Мае по-прежнему сидит у папы?
— Сидит. — На Дашай было черное с зеленым платье, расписанное в технике батика, казавшееся островком свежести в комнате. — Вместе с этой Рут, которая сидит на своем стуле, как сфинкс, набитая секретами, которых не раскрывает. Ты в курсе, что она затевает?
Я рассказала ей о встрече с Малкольмом, о моменте, когда мы с ним пришли к выводу, что за пожаром в Сарасоте стоит Рут.
— Она могла подбить на это Денниса. И она же могла отравить папу. В конце концов, у нее были возможности. Именно она готовила ему заменители крови.
— С чего бы ей вдруг возжелать навредить Рафаэлю? — спросила Дашай.
— Не знаю.
Она вздохнула.
— А с тобой что приключилось? Почему ты здесь, да с таким видом, будто у тебя лучшего друга убили?
Поморщились мы одновременно.
— Ари, прости.
Я покачала головой. Я не могла облечь свои чувства в слова, но дала ей ощутить глубину и вес моих чувств: от потери Кэтлин, и Мисти, и Осени, и от обнаружения Бернадетты с Уолкером.
Спустя некоторое время она сказала:
— Разве я не говорила тебе? Любовь есть несчастье. — Она снова заглянула мне в глаза. — У тебя ни крошки во рту не было, и давно? Пойдем, поможешь мне лечить мисс Рут. А потом всерьез займемся готовкой.
Рут лечиться не хотела.
Они сидела, приземистая и непроницаемая, словно жук, на жестком стуле в ногах папиной кровати. И самой позой своей говорила, что она никуда уходить не собирается.
Дашай с мамой обе попытались загипнотизировать ее. Не будь проблема столь серьезна, зрелище могло бы показаться забавным.