Исчезнувший фрегат
Шрифт:
— На это у них ушло пять лет. Первые два года из них они провели в этих водах, и я полагаю, что впервые его идея о происхождении видов оформилась именно здесь.
Меня не переставала удивлять эрудированность Айана, к тому же он обладал редкостной способностью запоминать прочитанное, чтобы потом рассказать другим. И вдруг Айрис этим своим не вытекающим из предыдущего разговора объявлением предстоящего приезда Карлоса продемонстрировала, что она его совсем не слушала, а ее мысли были сосредоточены на походе и том,
— Зачем?
Она, надо полагать, ранее сообщила Айану какие-то общие сведения о парне, поскольку он не стал спрашивать ее, кто он такой. Ограничился этим отрывистым вопросом.
— Зачем?
— Зачем? Я не знаю зачем.
Положив голову на поросший мхом камень, как на подушку, она раскинулась, глядя в бездонную синеву неба.
— У меня только это сообщение. — Она выудила из кармана куртки измятый листок и передала Айану.
— «Приезжаю Пунта-Аренас 1700 27 ноября Карлос Боргалини».
Прочитав вслух, он вернул ей телеграмму, и я подумал, какая досада, что приходится думать об этом несчастном мальчишке в единственный хороший денек со времени нашего приезда сюда. Все равно она не могла сообщить нам о нем более того, что мы уже знали.
— Вы точно знаете, что он родственник Гомеса?
Рот Айана был набит бутербродом с сыром, в который он перед этим вгрызался, поэтому, думаю, она могла и не разобрать, о чем он спросил. Проглотив, он повторил вопрос и прибавил:
— Вы уверены в этом?
— Вам будет достаточно один раз на него взглянуть, чтобы понять, что между ними есть какое-то родство, — ответила она резко.
— Боргалини. Кто это?
— Я не знаю.
Она сказала это слишком поспешно, и он возразил, глядя на нее:
— Думаю, что знаете. Он тесно связан с той женщиной вашего отца, Розали Габриэлли. Правда, если верить словам Родригеса. Так почему вы утверждаете, что он родственник?
Айрис ничего не ответила.
— Он родственник? Или нечто большее?
Она замотала головой.
— Он родственник Ангела, не мой. Это все, что мне известно.
— А Ангел вам не брат?
Нахмурившись, она молчала.
— Вы это сказали Питу, когда были вдвоем в гасиенде.
— Правда? Я не помню.
Какое-то время он молчал, жонглируя двумя белоснежными, как кубики сахара, камешками. Наконец он пробормотал:
— Что-то здесь не так.
— Не так? Что не так? Не понимаю.
— Мои сведения…
Наступившую тишину нарушал лишь стук похожих на кварц угловатых камней.
— Передайте бутылку, — сказал он, протянув руку.
Она отдала ее ему, едва ли не зачарованным взглядом наблюдая, как он приложился к ней губами.
— Что это за сведения?
Он обернулся к ней лицом, опираясь на свою неполноценную руку. Рукав его куртки был пуст, а стальной протез нелепо торчал из рюкзака.
— Давайте, Айрис, поговорим
Левой рукой он ухватил ее за плечо так, что ее лицо оказалось рядом с его.
— Имя вашего отца от рождения было Хуан Роберто Гомес. После расторжения брака с Розали Габриэлли он уехал в Ирландию и женился там на вашей матери, Шейле Коннор. Тогда он к своей прибавил и ее фамилию через черточку и стал зваться Хуаном Роберто Коннор-Гомесом. Правильно я говорю?
Она кивнула, не отводя от него взгляда.
— Далее. Вы родились через два года после их бракосочетания. Все очень пристойно. А что же до нашего общего друга Ангела? Он-то когда родился? Вам это известно?
Она не ответила.
— Ну, ради бога! — вдруг резко воскликнул он. — Что вы за человек такой? Вы приезжаете туда, в Кахамарку, ведете себя как шлюха, пытаетесь купить своим телом информацию о местоположении «Санта-Марии дель Суд», а теперь делаете вид, что не знаете, кем вам приходится этот человек.
Потом он прибавил тоном, сделавшим бы честь и пресвитеру Церкви Шотландии:
— Если он ваш брат, вы совершили инцест. С точки зрения Церкви, это тяжкий грех.
Помолчав, он продолжил уже мягче:
— А если он не ваш брат, тогда кто же он, черт возьми?
Вопрос, прозвучав в прохладном воздухе склона холма, остался без ответа. Казалось, весь мир притих в ожидании. Вниз к воде, теперь потемневшей от поднимающегося ветра, пролетела птица, с легким шумом рассекая крыльями воздух.
— Ну?
И тогда она накинулась на него, сверля полным ненависти взглядом. Ее голос дрожал, когда она сбрасывала его руку со своего плеча:
— Вы — большой кусок дерьма, и мысли у вас грязные! Не смейте со мной так разговаривать и можете убираться назад в свои трущобы в Глазго, где вас зачал ваш пьяный отец!
Она чуть ли не орала на него, ее латиноамериканский акцент проявился в полной мере.
— Я только хочу доказать, что мой муж был прав, и я знаю, что Ангел видел этот корабль! Знаю, что видел. Это я из него вытащила. Но он не говорит где. Он не сообщил мне координаты. Поэтому мне придется терпеть его присутствие на корабле. А вы мне это все выговариваете в глаза, обзывая шлюхой, хотя я не шлюха, и вы это знаете. Все, чего я хочу, — доказать всему миру, что Чарльз не галлюцинировал!
Потом она прибавила чуть более спокойным голосом:
— Ладно, Чарльз боялся. Это я знаю. У него был страх перед льдами. Но в страхе нет ничего ненормального. И с его сознанием все было в порядке. Ему не померещилось. Это все, что я хочу доказать.
— А как же ваш брат?
Голос Айана тоже стал спокойным и сдержанным.
— Вы имеете в виду Ангела?
— Нет, разумеется, я имею в виду не Ангела. Ваш другой, настоящий брат, Эдуардо. Разве вы не хотите узнать, что с ним стало?