Исчезнувший фрегат
Шрифт:
Я повернул левым галсом, с большим креном вправо и едва не заливающей палубу шипящей водой, мы постепенно отошли от берега. Внезапно мы оказались в пустоте, где ничего кроме тумана и бушующих волн не было видно, при явном избытке поднятых парусов, и, что меня пугало чуть ли не до смерти, прилив быстро тащил нас к Сегунда-Ангостура, второму из двух узких проходов, снося к берегу. Если нас втолкнет в расширяющуюся часть пролива между этими двумя узкими местами, мы окажемся в месте столкновения тихоокеанского и атлантического приливов и отливов. Скорость приливного течения в Примера-Ангостура, даже более узком, чем Сегунда-Ангостура, доходила, согласно лоции, до восьми узлов!
Миновал очередной шквал, туман немного рассеялся, и мы смогли воочию убедиться в силе увлекающего нас течения по тому, как быстро «Айсвик» проносился мимо берега.
Что было в следующие полчаса, я плохо запомнил. Как-то нам удалось зарифить парус, но на это потребовалось определенное время, и я не раз во время часто налетающих шквалов опасался, что ветер разорвет в клочья эти ветхие паруса, а то и сломает мачту. Дважды мы ложились на другой галс, так как нас продолжало сносить на берег Патагонии, и все это время меня не покидало осознание того, что, если мы проскочим сквозь Сегунда-Ангостура, быть беде. Здесь проливы и отливы сменяли друг друга четыре раза в день, а не два, и перед моими глазами рисовалась жуткая картина, как нас гоняет туда-сюда на этом отрезке Магелланова пролива до конца наших жизней.
К тому времени, когда мы взяли рифы и шли на моторе, сила прилива уже была не максимальной, но даже при этом, казалось, прошла целая вечность, прежде чем эта злополучная Сегунда-Ангостура осталась у нас за кормой. Я шел настолько близко к берегу, насколько хватало смелости, и вдруг приливное течение перестало тащить корабль. Тогда, наверное, мы все испытали облегчение, близкое к состоянию эйфории, и, заглушив мотор, дальше продвигались при сильном ветре под парусом.
На пристани нас уже ждал грузовик. Водитель кипел от злости, пока мы неудачно совершали первую попытку подойти к причалу и пришвартоваться. За время нашего отсутствия причалил еще один сухогруз, и втиснуться в узкую щель между ними было непростой задачей. Грузовик стоял там уже четыре с лишним часа. Он привез первую партию заказанных Айрис припасов и материалов, и нам пришлось сразу же приниматься выгружать все и переносить на борт, даже не сделав перерыв, чтобы перекусить.
Такая возможность у нас появилась только через два часа, когда мы перетащили все коробки и ящики с грузовика на палубу, где обвязали веревками, накрыв брезентом, которым мы разжились на всяких случай. К тому времени, когда Айрис приготовила обед, мы, не чуя под собою ног, о еде уже не думали, а в конце трапезы Айан сделал нам кофе, щедро разбавленный почти черного цвета ямайским ромом.
Я спал как убитый в ту ночь, проснулся поздно, а когда прошел на пристань и спустился завтракать, за столом кают-компании уже сидел и ел какой-то человек. Он оглянулся вполоборота, когда я вошел, и стоявшая у плиты Айрис сказала:
— Карлос.
Тогда я его узнал. Он вскочил из-за стола, протягивая мне руку:
— Карлос Боргалини.
Не пожимая его руки, я пробормотал свое имя и отправился на свое обычное место.
— Карлос прилетел сегодня рано утром чартерным рейсом, — объяснила его появление Айрис. — Теперь нам нужно подобрать Ангела в Ушуайе.
— В Ушуайе! Но это же в проливе Бигл, на мысе Горн.
— Я знаю.
Подав мне мою тарелку, она снова обернулась лицом к плите.
— Кофе или чай? Сегодня на выбор.
— Кофе, — сказал я, откусывая от наколотой на вилку сосиски и думая о другом. — Об этом не может быть и речи. Чтобы попасть в Ушуайю, нужно пройти через лабиринт скал в Тихий океан, а потом повернуть назад в Бигл. Идти против господствующих ветров — совсем не то, что нам нужно.
— Это я и на карте могла посмотреть.
— Но чего ради? — Я обернулся к нашему посетителю: — Скажите ему, чтобы приезжал к нам сюда.
— Нет, как я уже говорил сеньоре, он встретит нас в Ушуайе, а не здесь.
— Нас? Вы сказали «нас»?
Он кивнул, улыбаясь, и в его глазах мелькнуло что-то дьявольское. Возможно, мне только показалось, поскольку порочный проблеск исчез в тот же миг, но я не сомневался, что его присутствие на корабле повлечет за собой неприятности. Он был смугл, настоящий сицилиец, безус и смазлив, можно сказать, неправдоподобно миловиден. А то, как двигались его руки, его едва заметная улыбка удовольствия от моей бурной реакции — все в нем свидетельствовало о греховной изнеженности его натуры.
— Он хочет отправиться с нами, — сказала Айрис.
Я стал возражать, но она предложила подождать Айана, и тогда мы все вместе могли бы это обсудить.
— У меня есть кое-какой опыт хождения под парусами, смогу помочь на палубе или стоять на руле.
Он говорил почти на безупречном английском, с едва заметным акцентом.
— Какой именно опыт?
— В основном на швертботах, но немного и на яхте из Буэнос-Айреса после войны.
Имелась в виду, конечно, Фолклендская война.
— Моей семье принадлежит небольшая моторная яхта.
— Вы ходили в море с вашим отцом?
Это представлялось мне маловероятным, исходя из того, что я слышал о бойфренде Розали Габриэлли. Однако он, возможно, имел в виду какого-то другого члена семьи Боргалини.
Улыбнувшись, он помотал головой. Он был очень красив, когда улыбался.
— У вас нехватка рук, поэтому, думаю, я вам пригожусь.
Кивнув, я продолжил завтракать. В общем, не имело значения, с кем он ходил в море. Главное, что у него был как раз нужный опыт хождения и на швертботах, и на яхте. К тому времени подошел и Нильс, и, когда появился Айан, мы уже пили кофе. Он был в дурном настроении. О Карлосе он уже знал. Женщина, ведущая домашнее хозяйство у капитана Фредди, ему рассказала. Карлос поднял ее, постучав в дверь, в седьмом часу утра, и, так как он сообщил ей, что является родственником сеньоры, она постелила ему в маленькой комнатушке в задней части дома.
— Ты, — сказал Айан, свирепо глядя на него сверху вниз. — Какого черта ты тут делаешь?
Карлос поднялся на ноги. Судя по всему, ему не сказали, кто такой Айан.
— Карлос Боргалини, — сказал он, протягивая руку.
Айан не обратил на нее внимания.
— Я знаю, кто ты такой. Я задал тебе вопрос.
Очаровательно улыбаясь, он принялся объяснять.
— В Ушуайе! Почему в Ушуайе?
— Марио говорил, вы поймете.
— Марио? Вы имеете в виду нашего друга Коннор-Гомеса, ну, то есть Ангела?