Исчезнувший мир
Шрифт:
– Я полечу. Буду в Ошене ближе к полудню.
– Я все подготовлю, – сказал О'Коннор.
Мосс обнаружила Петал за стойкой администрации. Девушка явно плакала – ее глаза покраснели, но она взяла себя в руки. Мир настоящего, «твердая земля», уже казался Мосс смутным воспоминанием, словно стал далеким прошлым и покрылся туманом памяти. Даже Петал казалась человеком из воспоминаний. Мосс протянула ей визитку.
– Вот мое имя. Шэннон Мосс. Если кто-то из департамента шерифа или ФБР спросит вас о том, что произошло сегодня ночью, поговорите со специальным агентом Броком из ФБР. Расскажите ему все.
– Брок, – повторила Петал. – Хорошо.
– Вы держались молодцом, – сказала Мосс. – Выше голову.
Мосс отъехала
Кто она? Мосс думала об этой неизвестной женщине и о Мариан. А еще о поисковых отрядах, которые в ближайшие дни плотной сетью будут прочесывать лес в поисках следов девушки где-то среди сосен. Может, они ее найдут, выкопают тело Мариан, а может, найдут тело через много месяцев, обглоданное животными, а может, не найдут никогда. По обе стороны от Мосс простиралось обширное темное море сосен. Она думала о Мариан. И о Кортни. Представляла, как Кортни пробирается одна, заблудившись в лесу, и Мосс видела ее четко, как вживую. Белый силуэт среди темноты леса. Она шла как потерянная – так далеко от дома, в вечном лесу, потерянная навсегда.
Часть вторая
2015–2016
Я напрошусь на ужин призраков.
Глава 1
– «Сизая голубка», взлет разрешен.
– Вперед, – сказала я.
Заработали двигатели, меня вжало в кресло, «Сизая голубка» взяла разгон и поднялась в ночь. Под ложечкой засосало от крутого подъема. Земля стремительно удалялась. «Сизая голубка» тряслась, и я вместе с ней. Раньше во время подъема я отключалась, перегрузка оттягивала кровь из мозга, но теперь привыкла, схватилась за кресло и наблюдала уменьшающиеся внизу огни городов, которые превращались в тонкие клубки света, похожие на изящную сияющую паутину, а потом и вовсе исчезли из поля зрения, сменившись чернотой ночного океана.
– «Сизая голубка», приглуши свет, – попросила я.
Огни в рубке потухли, шлемный дисплей исчез, как и все облака или световое загрязнение, и появились звезды, бесчисленные сверкающие точки. Невыразимая красота.
«Птичка в воздухе, все системы работают нормально», – донеслось с вышки аэродрома. «Сизая голубка» взмыла еще круче, и вскоре я уже лежала на спине, уставившись вверх, а Земля осталась точно подо мной. Включились атомные двигатели, и перегрузка буквально расплющила меня, так что невозможно вздохнуть, но боль длилась всего несколько секунд, не больше тридцати, после чего «Сизая голубка» вырвалась из объятий земной гравитации, и я оказалась в невесомости.
Путешествие на Луну занимало всего несколько часов, но я не причалила в Черной долине, а на всей скорости миновала Луну. И когда ее серебристый диск уменьшился и потускнел, в бортовом компьютере «Сизой голубки» появились данные с вышки лунного космопорта, последняя проверка макромагнетического генератора квантовой пены Брандта-Ломонако. «Сизая голубка» вошла в ту область космического пространства, которую КК ВМФ называл «Опасной зоной», набитую Б-Л-узлами пространства-времени – нестабильными точками, созданными Б-Л-двигателями по пути в «Глубокие воды».
На панели Б-Л-двигателя зажегся зеленый.
Я посмотрела через иллюминатор рубки на Землю, как моряк, окидывающий последним взглядом берег. Земля в океане космоса. И в сердце защемило от чувства, до чего же хрупка жизнь, – в эти редкие моменты я ощущала духовный подъем.
– Март 1997 года, – произнесла я, напомнив себе о том, что вскоре покину, и щелкнула переключателем.
Включился Б-Л-двигатель, создав квантовую пену. На мгновение мне показалось, будто во мне заключены все варианты будущего, но эта сладкая меланхолия быстро растворилась. Квантовую пену невозможно описать – это система «кротовых нор», одновременно появляющихся и тут же исчезающих, все как и должно быть в планковском времени. Земля, Луна и звезды потемнели. Я оказалась в кротовой норе. В какую из тех, что создавала турбулентная пена, проникла «Сизая голубка», неизвестно, а каждая представляла собой туннель в один из вариантов будущей вселенной.
Три месяца я буду идти сквозь квантовую пену, из всех огней вокруг – только огни «Сизой голубки». А снаружи лишь бесконечная темнота и пустота. Я отстегнулась, и в этой призрачной тишине щелчок прозвучал необычно. Я вплыла в более обширную секцию корабля с белыми вогнутыми стенами. Одинокое путешествие. Я читала и перечитывала заметки по делу, и пока тянулись дни, просматривала корабельную видеотеку, фильмы с Джин Сиберг и Брижит Бардо, «Шербургские зонтики», и слушала Роберта Смита, Шанайю Твейн и «Нирвану», а также классику – Рахманинова и Равеля. В отсутствие гравитации постоянная забота – уменьшающаяся масса мышц и костей, так что я ежедневно делала упражнения, пристегнувшись к беговой дорожке широкими наплечными ремнями, и шагала, прикрепив протез. На плоскость эклиптики взбирались длинные дорожки звезд.
Трехмесячное путешествие, чтобы переместиться на девятнадцать лет.
Я вздрогнула, услышав включившуюся сирену – предупреждение, что «Сизая голубка» получила сигнал с маяка Черной долины, а я оказалась уже в новой реальности. Я натянула скафандр и поплыла к рубке. В вакууме снова появилась Земля, как будто включили голубоватый светильник. Я сверилась со шлемным дисплеем: сентябрь 2015 года. Путешествие приближалось к концу, и я вздохнула с облегчением: пусть посадки и отличаются от взлетов, ничто не доставляет такую радость, как оказаться дома после долгого отсутствия. Хотя смотреть на Землю будущего – все равно что посмотреть в зеркало и увидеть там кого-то другого.
В два часа ночи игла «Сизой голубки» прошла над чернотой океана, приближаясь к аэродрому Аполло-Сусек со стороны Атлантики. Иллюминаторы рубки заливал дождь, раскачивались далекие огни кораблей на рейде, побережье Виргинии стало ярче, чем мне помнилось, даже в такую ненастную погоду.
– Прошу разрешения на посадку, – сказала я службе аэродрома. – Баклан-семь-ноль-семь-гольф-дельта, высота пятнадцать тысяч, данные по…
И после всплеска шумов женский голос:
– Баклан-семь-ноль-семь-гольф-дельта, посадку разрешаю, сверните влево на три-два-ноль и опускайтесь на девять тысяч.
Первые голоса по прибытии всегда звучат жутковато, эхом несуществующих звуков. В 1997 году женщина из диспетчерской могла быть еще ребенком, а то и вообще не родиться, если она совсем юная, а может, ей вообще не суждено родиться, ведь ее жизнь – лишь одна из вероятностей, вытекающих из ситуации в 1997 году, этот вариант будущего возник с моим прибытием и исчезнет, стоит мне улететь. Она лишь призрак в погоне за собственными возможностями.
До НеБыТи я считала путешествия во времени чем-то определенным, что мир будущего так же нерушим, как и прошлое. Я воображала, что знания о будущем помогут выиграть в лотерею, если увидеть выигрышные номера до того, как их вытащат. Это было до лекций в Черной долине, до изучения математических выкладок в брошюре, объясняющей физику макромагнетического генератора квантовой пены Брандта-Ломонако. Когда я упомянула о лотерее при инструкторе, он сказал, что каждый номер может быть потенциально выигрышным, пока его не вытянут. А то, что я наблюдаю в НеБыТи, это действительно результат лотереи, но лишь одна из вероятностей выигрышных номеров. «Иными словами, – сказал он, – не стоит делать ставки».