Исчезнувший
Шрифт:
Перекинув сковородку с омлетом с плиты на стол, я выключил конфорки и тяжело вздохнул. Ведь, с другой стороны, что мне было делать? Бросать Леночку на произвол судьбы? Не для того я ей в лифте полчаса удовольствие доставлял. Успел, стало быть, почувствовать ответственность за нее. Тем более что и пропажа Четырехглазого, и опасность, грозящая медсестре, были каким-то образом связаны. Разобраться бы, каким.
Заварив две чашки кофе, я прошел в спальню. Леночка уже не спала, хотя вовсю делала вид, что еще спит. Но открытый правый глаз, который хитро поблескивал из-под упавших на лицо волос, выдавал ее.
— Здравствуй, глаз, — сказал я и приподнял дымящуюся чашку. — Кофе будешь?
— Буду, — сказала Леночка в подушку. — Из кухни такой запах, что я даже проснулась. Сколько времени?
— Два с четвертью, — я присел на кровати и протянул ей кофе. Лена тоже приняла сидячее положение, накрывшись одеялом. — И уже сегодня.
— Мы у тебя дома?
— Там, да, — я кивнул. — О работе можешь не беспокоиться. Я договорился с вашим Борей. Душа оказался человек, хоть и очкарик. У тебя-то головка не бо-бо?
— Нет, — она с издевкой посмотрела на меня. — Это же вы вчера с Камаевым почти все выпили. Мы с девчонками — только шампанское и водки чуть-чуть.
— Вдвоем?! — я попытался прикинуть, сколько же у нас вышло на брата. Получалось — почти по полторы бутылки в водочном эквиваленте. — А мы солидные умывальники!
— Очень солидные. Я за тебя даже испугалась.
— А чегой-то только за меня?
— Ну, за Камаева глупо бояться — с его-то опытом. А ты таксист, все время за рулем и, наверное, пьешь мало. — В этом месте по моей душе разлился бальзам. Приятно, когда о тебе хорошо думают, даже если ты этого не заслужил. Но тут она решила поддеть меня, передразнив: — У тебя головка не бо-бо?
— Леночка! — строго заметил я. — После того, что было между нами ночью, твой вопрос про больную головку звучит несколько двусмысленно. Так что давай оставим эту скользкую темы и присосемся к кофе. А то он остынет и будет уже совсем не то, что нужно только что проснувшемуся человеку.
Минут пять мы просидели рядышком, мелкими глотками прихлебывая кофе. Семейная, мать ее, идиллия. Не люблю такого, ибо затягивает, но сейчас она подействовала на меня благотворно-умиротворяюще.
Когда кофе закончился, я забрал у Лены пустую чашку и спросил:
— Душ?
— Душ! — с энтузиазмом согласилась она и, свесив ноги с постели, потребовала: — Отвернись.
Я слегка удивился. Ночью таких тяжелых приступов стыдливости за ней не наблюдалось. Но спорить не стал. Поднялся, нашел в шифоньере халат и, положив рядом с ней на кровать, удалился в кухню.
В ванной она пробыла недолго. Вышла оттуда бодрая и довольная жизнью. По всему видать — впечатления буквально распирали ее. Я порадовался за человека и решил было испортить настроение, сообщив, за каким лешим притащил к себе. Но потом подумал — и раздумал. Пусть еще немного порадуется жизни. Ну, не изверг же я, в самом деле. К тому же после такого известия у нее вряд ли возникнет желание заниматься сексом. На который я в данный момент, не скрою, рассчитывал.
Леночка слегка поклевала омлет, я легко доклевал остальное — потому что и клювом, и аппетитом значительно превосходил медсестру, — после чего мы уговорили еще по чашечке кофе. Отставив опустевшую тару в сторону, гостья поинтересовалась:
— Что будем делать дальше?
Вопрос был задан, видимо, в глобальном смысле, а в глобальном он меня не интересовал. По устоявшейся традиции я никогда им не задавался, потому что все делалось как-то само по себе. В смысле же локальном, повторюсь, еще не пришло время портить Леночке настроение. Поэтому я подошел ближе и, грозно нависнув над ней, сказал:
— Целоваться!
Взял за халат и попытался подтянуть к себе, чтобы выполнить угрозу. Но она ловко щелкнула меня по носу и, воспользовавшись замешательством, убежала в спальню.
Законы логики строги. Они предполагают, что если кто-то убегает, то другой кто-то должен догонять. Будучи человеком логичным, хоть и слегка похмельным, я недовольно вздохнул и потрюхал за Леночкой.
Там она напугала меня, прыгнув из-за двери на спину. Игривая, как котенок. Но раз в несколько тяжелее. Развернувшись и поплотнее прижав ее к себе, я строго выговорил:
— Со мной так нельзя поступать, ты знаешь? Нельзя заставлять меня бегать. Я не спортсмен ни разу. И я уже не мальчик — мне двадцать девять лет! Когда я бегу, у меня скрипит ревматизм и вываливаются вставные челюсти.
Весьма довольная произведенным эффектом, она засмеялась. Я еще больше посуровел с лица и заметил:
— А вот смеяться команды не было.
— А какая была команда? — вовсе даже не испугавшись, спросила медсестра.
— Была команда «Динамо» из города Киева. И она говорила: «Целоваться!».
На сей раз Леночка была плотно прижата ко мне вместе с руками и ногами, и шансов вывернуться не имела. Впрочем, судя по тому, с какой готовностью ответила на поцелуй, выворачиваться и в мыслях не держала.
Вы только не подумайте ничего плохого ни про меня, ни про нее, раз в первый же день знакомства мы перешли к столь тесному общению. Я — человек свободный, относительно ее семейного положения ничего утверждать не берусь, но, судя по отсутствию обручального кольца на пальце, а также по тому, что она не очень беспокоилась о брошенной на произвол судьбы семье, брачными узами Леночка тоже была обременена не очень. Так что плохого в том, что два одиноких симпатичных человека решили провести время в обществе друг друга? Как минимум — ничего. Как максимум — польза государству, которое сможет слегка подправить демографическую ситуацию.
Когда ни у меня, ни у нее не осталось сил даже на то, чтобы громко разговаривать, то есть примерно на четвертый час постельных баталий, мы развалились на кровати, весьма довольные друг другом. Лично я лежал на спине, подложив правую руку под голову. Лично Лена расположила свою голову у меня на плече и занималась тем, что прореживала густую плантацию на моей груди.
Нет, я, конечно, согласен, что волосы на груди — такая же глупость, как секс по телефону. Они не греют и не добавляют весу в обществе. Но у меня еще в детстве было три заветных мечты — накачать себе мышцу, как у Шварценеггера, научиться играть на гитаре и обзавестись шикарным волосяным покровом по всему телу. Чтобы, значит, когда я выйду на пляж, все тетки моими были. Поскольку с первыми двумя пунктами как-то не срослось, то волосы на груди оказались тем единственным из детской программы, чего я сумел достичь. И я вовсе не горел желанием, чтобы Леночка, волосок за волоском, выщипала всю мою мечту. Поэтому время от времени отстранял ее руку. Но она каждый раз начинала сначала.