Исчезнувший
Шрифт:
Выехав за ворота таксопарка, я принял необходимые меры предосторожности, а именно — снял куртку и бросил ее на заднее сиденье, чтобы какой-нибудь не в меру наблюдательный сосед не опознал меня по ней. После чего поехал домой.
Свернув в арку, располосовал фарами пространство двора на две неравные части, пытаясь высветить то, что натворил получасом раньше. Этого, однако, можно было и не делать — рядом с выстекленной и расстрелянной мной машиной стояли два Уазика с белыми полосами по борту, на которых было синими буквами написано «Милиция». Один из них в упор светил фарами на останки автомобиля, на крыше второго и вовсе была установлена фара-искатель. Которая, хе-хе, била мощным снопом света в одно из окон первого этажа. Странно, что хозяин расположенной за окном квартиры еще не выскочил на улицу и не устроил ментам вынос мозга. Впрочем, дед Федор, который там жил, двадцать лет отработал на ликероводочном заводе и на этой почве пострадал профессионально. Возможно, его страдания распространялись и на нынешний вечер. А в такие моменты деду Федору было пофигу, что светит в его окно — фара-искатель или какой-нибудь захудалый Альдебаран.
Чуть в стороне от милицейских машин белела карета «Скорой помощи». Рядом суетились медики, засовывая что-то в распахнутые задние двери. Не носилки, а что-то более мелкое. Жизнь во дворе била ключом.
Припарковавшись около подъезда, я выбрался из машины, закрыл дверь и подошел к месту сборища. Передо мной, буквально в метре, стоял какой-то сержант и нервными, быстрыми затяжками уничтожал сигареты. Судя по обилию бычков вокруг, он занимался этим уже давно и довольно успешно.
— Что здесь случилось? — я сделал два шага вперед и встал бок о бок с ним, засунув руки в карманы.
— А ты кто такой? — он стрельнул в меня подозрительным взглядом.
— Живу я тут, — ответил я. — Приехал за тормозком. Работаю в ночную, сам понимаешь.
Он обернулся, увидел такси и кивнул:
— Дело нужное. Ты в восемь часов еще дома был?
— Нет, — я с умным видом посмотрел на часы и покачал головой. — В восемь мне надо уже машину принимать. А ушел я… так, полчаса на дорогу… Ну да, примерно в семь с четвертью и ушел.
— Значит, ты не мог ничего видеть, — подытожил сержант и отбросил окурок в сторону. Тут же сунул в рот следующую сигарету и прикурил ее. Совсем здоровье не бережет, однако.
— Да тут и не было ничего такого, — заверил я. — А что случилось-то?
— Какие-то придурки перестрелку прямо во дворе устроили, — он глубоко затянулся. — Можешь полюбоваться результатом. Вот мы теперь стоим и гадаем, кто бы это мог сделать.
— Не я, — я хмыкнул.
— Да уж понятно, что не ты, — ответно хмыкнул он. — Мордой не вышел. Да и стреляли из двух стволов.
— Так их двое, что ли, было?
— А кто их знает? Люди видели только одного. Да и то когда тот уже убегал. Даже непонятно — он стрелял, или просто кто-то перепугался и ноги сделал от греха подальше. Никто ничего толком разглядеть не успел. Темно у вас тут, — он указал рукой в другой конец двора, что, очевидно, в его понимании, и должно было символизировать темноту.
— Темно, — согласился я. — Молодняк пару лет назад из рогаток баловался. А кто стрелял — тоже заметить не успели. Так бы хоть уши надрали. А ЖЭК на наши фонари положил большой и толстый. Так и живем с тех пор. А в машине что?
— Два трупа.
— Сильно! — я сделал вид, что внимательно рассматриваю автомобиль, потом снова повернулся к сержанту. — Не, это точно не одиночка работал. В одиночку так не получится.
— Я тоже так думаю, — тот кивнул. — Только решать все равно не мы с тобой будем. Скоро спецы подъедут, постараются разобраться. Хотя, — он постучал копытом по плотной снежной корке, — хрен они по следам определят, сколько было нападавших. С машиной проще будет.
— А сколько их в машине было?
— Черт его знает. Похоже, трое, — сказал сержант. — Я одного не понимаю — в салоне два автомата, но автоматных очередей никто не слышал. Почему не отстреливались?
— Автоматы?! — я глубоко вздохнул, причем отнюдь не поддельно. — Что ж здесь такое было-то?!
— Мафиозные разборки, — он махнул рукой, и сделал это с таким восхитительным безразличием, что я почти поверил ему.
— Черт! А мне сегодня в ночь работать! Я же после такого буду бояться брать пассажиров.
— Да уж, — согласился сержант. — Ты постарайся поосторожнее. Время нынче дикое.
— Ладно, — сказал я, — пойду. Работать все равно придется.
— Шагай, — кивнул он и сунул в рот новую сигарету. Сильный мужчина. Чхал он на Минздрав и его предупреждения. Представляю, на что похожи его легкие. Нужно будет намекнуть ему — пусть завещает их Ассоциации борцов с табакокурением — ну, или как она там называется? Шикарное получится наглядное пособие для желающих избавиться от никотиновой зависимости.
Оставив мента и убедившись, что по подъезду тихими привидениями не слоняются менты, — а они не слонялись, потому что все самое интересное было снаружи; что же до опроса жильцов, то он, по словам сержанта, уже был проведен, — я первым делом спустился в подвал. Слегка поработал землекопом, снимая небольшой слой грунта, под которым укрывался мой тайничок, достал из ящика «Беретту», — потому что надеялся, что ее мне хватит с лихвой, — и, насколько мог, скрыл следы е пребывания в клетушке.
Поднявшись в квартиру, нашинковал себе бутербродов — чтобы у сержанта, когда я буду покидать подъезд, лишних вопросов не возникло. Да и помимо его вопросов кой-какой запас жратвы при себе иметь нелишне.
Но бутерброды — бутербродами, а передо мной снова маячила ставшая уже привычной проблема. Сделав е кофе, я уселся за стол и принялся эту проблему обсасывать.
Ниточка, черти б ее драли. Сколько этих ниточек я е уже придумывал, и все они благополучно рвались, стоило е взяться за их раскручивание. Какие-то болезненно-нежные, право слово. Или мои мозолистые ладошки слишком грубы для них?
Может, все дело в том, что не я один их раскручивал? Насколько я мог судить, этим е занимались, помимо моих, еще пара рук. Руки милиции и руки неизвестной мне команды, уничтожавшей всех, имевших отношение к «Колизею». Уж и не знаю, до чего докрутилась милиция, а вот я, похоже, с час назад начисто обрубил эту последнюю руку.
Хотя нет. Сержант сказал, что был кто-то третий, скоропостижно покинувший место разборок. Однако мне от этой информации было ни тепло, ни холодно — где искать в данный момент третьего, кроме него самого вряд ли кто скажет. А сам он, скорее всего, заляжет на дно, ожидая, пока воспоминания о недавней стрельбе не потускнеют.
Да и не в третьем дело. Передо мной стояла задача отыскать Четырехглазого, а располагал ли неизвестный третий информацией о его местонахождении — большой вопрос.