Ищи меня в отражениях
Шрифт:
– Не, не возьму. Ты замерзнешь.
– Да вон мой дом, - махнула она рукой.
– Я добегу, - и не принимая больше возражений, незнакомка зашагала прочь.
Я натянул варежки на окоченевшие руки, обмотался розовым шарфом до ушей. Даже страшно представить, до чего нелепо я выгляжу теперь: оборванный, в крови и с розовым девчачьим шарфом до носа. Но выбирать не приходилось.
Через пару кварталов, как и обещала моя спасительница, показалось бордовое с серыми проплешинами здание автовокзала. У входа, переминаясь с ноги на ногу, курили несколько мужиков. Рядом были припаркованы пара "жигулей" и "девятка". Мужики шумно переговаривались, то и дело
Я стоял за углом соседнего здания, наблюдая издалека и боясь приблизиться. Меня искали, в этом можно не сомневаться. Наверняка мои похитители поджидали здесь, на вокзале. Они знают, что бы ни случилось, в милицию я обращаться не стану. Пусть Надя ненавидит меня теперь, но еще раз подвести ее равносильно смерти! Я обязан найти выход, если не для нас обоих, то по крайней мере для нее. Она вернется, чего бы это ни стоило! А если так, то кроме Зауральска, податься некуда. Только там можно найти хоть какую-то помощь.
Голосовать на трассе слишком рискованно. Даже если хватит сил кардинально поменять внешность, меня выдавал потрепанный вид и чужая куртка не по размеру. Пока не переоденусь, перемена внешности бесполезна. Да что там говорить, любой пацан, оказавшийся сегодня на шоссе в сторону Зауральска, гарантированно нарывался на крутые неприятности. И неважно, какие у него особые приметы. Единственный шанс, да и то на грани чуда - это рейсовый автобус.
Я продолжал наблюдать за автовокзалом, судорожно думая над планом побега. Тем временем из привокзального громкоговорителя начали долетать обрывки фраз: "Пас... проезжающ... Ох...и пройдите на ... пос... ...ку". Из здания вокзала потянулись люди: одна группа направилась к посадочной площадке, к которой только что подъехал заиндевелый "Икарус".
Вторая же группа из нескольких человек обошла автовокзал и встала с торца здания, возле выезда на шоссе. Еще через пару минут из служебного выхода вывалилась толстая женщина в коротком полушубке нараспашку. Отдуваясь, она проследовала к посадочной площадке, вскарабкалась на подножку автобуса, достала из кармана какую-то бумажку и пригласила отъезжающих в салон.
Пассажиры протягивали толстухе белые квиточки, та отмечала что-то в своем бланке, то и дело согревая дыханием авторучку. Когда всех запустили внутрь, контролерша о чем-то посовещалась с водителем, сошла с подножки и торопливо засеменила назад к служебному выходу.
Еще минута, и автобус тронулся с места, плавно выруливая на шоссе. На углу здания он притормозил и впустил еще несколько человек, поджидавших здесь уже четверть часа.
Значит, покупать билет необязательно. Да и денег
Глупо было бы надеяться, что водитель подвозит безбилетников бесплатно. И все же стоило попробовать договориться с ним, отдать то немногое, что подарила мне добрая девушка вместе с розовым шарфом и варежками.
Была еще одна проблема: добраться до выезда на шоссе незамеченным практически невозможно. Все, что я мог - это попытаться добежать до автобуса за то время, пока он будет ехать к ожидающим его безбилетным пассажирам. Для этого придется пересечь все три посадочных площадки, которые, как назло, отлично просматриваются через большие окна автовокзала. И если случится так, что водитель не пустит в автобус или промедлит хоть немного, то все будет кончено. Меня сцапают тепленьким, а точнее сказать, абсолютно окоченелым от холода. Именно поэтому медлить больше нельзя. Надо прорваться в автобус любой ценой.
Дождаться следующего объявления было совсем непросто. Ноги превратились в ледышки, малейший ветерок пробирался под одежду и окатывал беспощадной морозной волной. Я не чувствовал собственного носа и вяло шевелил пальцами рук, чтобы не отдать их холоду. Дрожь стала моим естественным состоянием. Зубы отстукивали быструю чечётку.
Наконец громкоговоритель скрипнул и издал невнятное бурчание. Слово Зауральск - как пароль, как щелчок выключателя, в один момент привело в чувство и согрело.
Все повторилось сначала. Толстая контролерша выбежала из служебного выхода. Я наблюдал, как она проверяет билеты и пропускает пассажиров в салон. Последней на подножку поднялась девушка с рюкзаком. Это был сигнал. Я приготовился бежать по самой короткой траектории к выезду на шоссе, где уже, пританцовывая на морозе, топталась пара безбилетников.
И вот я бегу вдогонку за автобусом. Успеть, только бы успеть подбежать к двери четко в тот момент, когда зайдет последний безбилетник. У входа в автовокзал прогуливается парень в короткой кожаной куртке и шапке до бровей. Этот парень вышел на улицу вместе с пассажирами, но ехать явно никуда не собирался. Он осмотрелся вокруг, как мне показалось, без особого энтузиазма. По всему было видно, что охотник уже слишком долго выжидает добычу, и ему порядком надоело это занятие.
А я бегу, бегу открыто и не стесняясь, рассчитывая только на силу уставших ног и немного на удачу. Бегу долго, слишком долго, как в замедленной съемке. Тот, кому поручено меня выловить, все еще ничего не замечает. Но внезапно дверь в автовокзал с грохотом распахивается, и другой охотник, как две капли воды похожий на первого, вылетает на улицу и мчится мне наперерез.
Первый наконец-то понимает, что серьезно проштрафился. Еще секунда или две уходят у него на оценку ситуации, секунда или две, которые должны спасти мне жизнь... Первый срывается с места и несется по другой траектории, вслед за автобусом к выезду на шоссе.
Они бегут азартно и уверенно, как будто исход погони уже предрешен. Но я мчусь изо всех сил, как в последний раз в жизни, и второй охотник не успевает меня перехватить, пропуская к автобусу. Двери уже скрипят и сейчас закроются. Я блокирую их ботинком и влетаю внутрь. Взвизгнув еще раз, двери закрываются окончательно прямо перед носом моих преследователей.
Взгляд шофера красноречиво говорит, что через секунду он выкинет меня вон, вот только выгрузит из-за руля свой огромный живот. А в дверь уже долбят преследователи, и если мы не тронемся с места в этот же самый момент, то мне конец, и все было напрасно.