Ищи ветра в поле
Шрифт:
Одного взгляда хватило, чтобы определить, что Кудрин мертвецки пьян. Глаза его были мутными и покрасневшими, язык заплетался, и он все время ронял на пол сигарету, которая давно потухла, извинялся, лез ее подбирать, потом снова поднимался, держась за стол, и хватал мужика за пуговицу.
Я быстро подошла к нему и, заглянув в глаза, тихо сказала:
— Валерий, что же вы нас так напугали-то? Ну могли бы попросить кого-нибудь сходить за бутылкой, если уж вам было совсем невмоготу!
Кудрин смотрел на меня не узнавая. Потом в его глазах появилось некое осмысленное выражение, он качнулся на стуле и, пьяно улыбнувшись, пробормотал:
— Все нормально…
Мужичок, воспользовавшись тем, что Кудрин отвлекся от его персоны, поспешно ретировался.
— Валерий, пойдемте домой, — попросила я. — Поздно уже, и пить вам хватит. Пойдемте, а?
Кудрин посмотрел на меня мутным взглядом и помотал головой. Потом взял в руки стакан, наполненный водкой, повертел его в руках и резко опрокинул в рот. Я невольно ахнула про себя.
Господи, если он свалится прямо здесь, что же с ним делать? А с другой стороны, может быть, и к лучшему — в этом случае Виктор просто взвалил бы его на плечи и оттранспортировал домой.
— Валерий… — сделала я последнюю отчаянную попытку. — Пойдемте домой, ваша жена наверняка волнуется.
— Кто? — презрительно переспросил Кудрин, меряя меня мрачным взглядом. — Жена? Волнуется? Да пошла она! Я же из-за нее… — Он вдруг сильно сжал стакан, так, что побелели пальцы, потом поднял его и хотел уже шваркнуть о пол, но Виктор вовремя перехватил руку Кудрина.
Затем он молча, одним сильным движением выдернул стакан из рук Валерия и аккуратно поставил его на стол. Кудрин поднял голову и, пьяно усмехнувшись, посмотрел на Виктора. Взгляд того был непроницаем.
— Валерий… — осторожно сказала я. — Вы что-то говорили о своей жене… Что вы сделали из-за нее?
— Сука, какая мерзкая сука… — прошептал он, думая явно о своем.
— Простите, это вы о ком? — решилась спросить я.
— Вот оно, наказание божье, вот оно… — шептал Кудрин, сминая в руках край скатерти. — Я же знал, что этим все закончится, знал, знал! — простонал он, стуча кулаком о крышку стола.
Удары были сильными и явно причиняли Валерию боль, но он совершенно не замечал этого.
Я ничего больше не говорила, чувствуя, что сейчас Кудрин думает о чем-то очень важном, вспоминает что-то такое, что сильно повлияло на его жизнь, может быть, даже поменяв ее коренным образом.
— И ведь говорил я Людмиле — не надо, не надо… — продолжал он. — Нет, уперлась! Обида заговорила! И эта идиотка все нервы вымотала! Теперь вот расплачивайся! Нет, бабы все стервы, все! Одни деньги на уме, а без денег ты на хрен им не нужен!
Я тихонько сделала Виктору знак, чтобы он отошел и не спугнул Кудрина, которого постепенно начинало все больше и больше пробивать на откровенность. Я почувствовала, что этот человек наконец готов выложить то, что упорно до этого момента хранил в себе.
— Это она во всем виновата! — продолжал Кудрин, смотря куда-то в сторону мало что выражающим взглядом.
— Кто? Жена? — осмелилась спросить я.
— Да, — почти машинально ответил Кудрин.
Я почувствовала, что он не осознает, кто сидит перед ним, и говорит слова как бы по инерции.
— Она, и Людмила тоже, — продолжил он. — Грех о покойнице говорить так… Да скоро все там будем…
Он как-то злорадно заулыбался.
От его улыбки мне стало не по себе.
— И как это я тогда на это подписался — ума не приложу! Не сиделось мне в приемщиках бутылок, не сиделось!
— Вы работали приемщиком стеклотары? — удивилась я.
— Ну… — неопределенно как-то подтвердил Кудрин. — В общем, да. А Людка была завсекцией в ювелирном магазине. И тоже ей мало!
Мне почему-то при этих словах вспомнилась Маринка, которая сразу же определила Обухову как «базарную хабалку» и заявила, что в отличие от нее руководила бы секцией в магазине как надо.
— В каком магазине? — продолжила я свои расспросы.
— Да это не здесь, — махнул рукой Кудрин. — Это в Шабалове, мы тогда там жили…
Он уныло посмотрел на свой стакан, в котором уже ничего не было, вздохнул и продолжил:
— Ну, и уволили ее за какие-то там провинности, а она взъелась за это на директора. А потом… — Кудрин снова тяжело вздохнул, — короче, решила его нагреть.
— Каким образом? — я старалась задавать свои вопросы очень осторожно, отстраненным голосом, которым обычно спрашивают загипнотизированного человека.
Кудрин в тот момент находился в состоянии, очень близком именно к этому.
— Каким образом? — он криво ухмыльнулся. — Грохнуть магазин, конечно… Как же еще?
— Ограбить?
— Ну да. Она знала, как лучше это сделать. А я…
Кудрин еще раз испустил вздох и покачал головой.
— Мы познакомились незадолго до этого случая. У меня уже тогда были проблемы с женой…
При упоминании жены у Кудрина снова в глазах появилось какое-то зверское выражение.
— Ну, а она женщина одинокая, и мы сошлись. Вроде как любовь была, первое-то время. А потом ее уволили, и она уговорила меня…
Он замолчал и уронил голову на стол. Я побоялась, что он не будет больше продолжать — ведь алкоголь явно мог взять свое в самый неподходящий момент, и Кудрин был на пороге того, чтобы отрубиться и заснуть прямо в кафе. Но… Полежав так некоторое время, он тяжело поднял голову и сказал:
— Мы сделали это ночью… Боже мой, но эти глаза, эти глаза! — во взгляде Кудрина промелькнул ужас. — Они до сих пор стоят передо мной!
— Чьи глаза? — быстро спросила я.
— Сторожа, того самого, которого она… — он сглотнул слюну.
— Что с ним случилось?
— Она его задушила удавкой, — выдохнул он и рухнул на стол.
Потом он бормотал себе под нос что-то нечленораздельное, и как я ни старалась разобрать, что именно, мне этого не удавалось. Затем Кудрин вдруг поднял голову и повторил то, с чего начал свой рассказ: